Возникновение в 2001–2003 гг. аббревиатуры ОДВЗ-80 стало некою уступкой социокультурному контексту, в котором только апелляция к нелепым возрастным ограничениям способна задавать необходимую тональность бесконечным и практически лишенным смысла рассуждениям о текущих процессах. Итак, Осколки Демографического ВЗрыва 1980-х выходят на скользкий паркет, учтиво шаркают ножкой.
ЧАСТИЦА №1
Общественное топтание ОДВЗ-80 – не явление т.н. контркультуры. Это пасынок советско-азиатской цивилизации. Не благодаря, но вопреки всему Осколки существуют, трудятся и любят. А в числе задач их – неустанная подпитка публичной идеосферы, обновление чересчур застывших схем, культурных кодировок. В целом это объясняется простой потребностью в разнообразии, а стало быть желанием подпинывать происходящее к развитию посредством конструктивного расшатывания изнутри неподходящих нам штандартов жизнедеятельности. Проникать и поступать по-своему – а не крушить и саботировать, изображая из себя героев. Мы генерируем смыслы. Нашими устами воет небо.
Цель в першпективе – постепенный переход к иному типу цивилизованности, о котором еще говаривали футуристы и дадаисты 1910-х. Но если первые имели страсть, витальный дух и конструктивно-очистительный посыл, то участь салонных эстетов послевоенной Европы незавидна.
Имеют ценность в понимании Осколков действие с опережением, предельная амбивалентность, жажда сопричастности по-настоящему великим свершениям путем умеренного растворения личного в общественном. Мы профессиональные эволюционеры – но в ‘прогресс’ не очень верим, ибо люди ничему не учатся и не хотят учиться. Тем не менее, живая масса человеческая нами противопоставлена отдельно взятой мятущейся ‘личности’, тот самый взвешенный максимализм жизнестроения – мертвенному ‘искусству’, а присущие нормальному человеку идеи нео-почвенничества – чрезмерной толерантности и космополитизму либералов, как стихийных, так и старой школы.
Эстетический, пардон, аспект осколочной дохтрины – в том, что мы чураемся панэстетизма и давно уже безоговорочно отринули концепты ‘творчества’ и ‘самовыражения’, ‘искусства для искусства’, идиотские попытки выдавать духовное за вещь в себе. Напротив же – по нашему нескромному разумению – всё это не более чем субпродукты бытующих общественных условий. То, что обладает объективной пользою, не быть красивым может – но красивое, что бесполезно, ничего кроме вреда, как правило, в себе не заключает. Мы в себе ‘эстетов’ просто линчевали.
Осколки поначалу двигались по наиболее нелегкому из рукавов условной дельты нео-варварства – означив оный осенью 2003-го как пост-техноидный конструктивизм нулевых годов (ПТК-00) – что засвидетельствовало стремление продолжить извращенную уже французскими сюрреалистами, а в 1930-х годах прерванную повсеместно модернистскую традицию. Продолжить не в развитие, поскольку общество эпохи модернити исчерпало свой потенциал всего лишь за 4 с половиной века, что прошли со времени Вестфальского договора 1648 г., но продолжить, символически перевернув страницу. Большинство того, что было в евроатлантической, а стало быть и в мировой культуре за последние лет 70, хотелось бы стереть из памяти. Забыть как страшный сон.
Продолжить не путем бездумного копирования вторичных половых признаков, но путем довольно избирательного, крайне осмотрительного применения того бесценного идейного багажа, который был накоплен и кодифицирован в 1910–1920-х. Кстати, вопреки предположениям насчет обратного Осколки сознают реальную свою дистанцию от поэтической ‘зауми’ Терентьева и Кручёных, иррационального супрематизма Казимира Малевича, бескомпромиссного напора советских конструктивистов и апологетов производственной ‘литературы факта’, уничтоженных в зародыше общественно-политических амбиций берлинских дадаистов, эротических перверсий Марселя Дюшана и т.д.
В целом неумолимые обстоятельства довольно часто понуждают нас к сужению первоначально всеобъемлющей проблематики нашей платформы. Далее в силу того, что подавляющее большинство осколочных ровесников заинтересованы в кинé, винé и доминé, речь пойдет о нашем виденье современной поп-музыки.
Нетрудно, кстати, объяснить эпитет ‘пост-техноидный’ в составе аббревиатуры ПТК-00. Прямо говоря, 11 сентября 2001 года техно (как эпоха) завершилось, увенчав собою вековое разложение традиций модернизма и постмодернизма. Через пару-тройку лет об этом написал Андрей Горохов, музыкальный критик. Написал в том духе, что структурно техно обнажило музыку до костей и что подобно Великим географическим открытиям 500-летней давности оно дошло до края, за которым в принципе ничего (на базе старого мировоззрения, добавлю от себя). Имеются и более авторитетные свидетельства – к примеру, в разговоре, что случился в феврале 2006 г., в некой моральной смерти жанра мне признался один из крестных его отцов, а имонно герр Ленц, известный также как Westbam. Прямая речь: ‘Вся правда в том, что догматизм правит бал. Слушаешь Ричи Хоутина и понимаешь – всё это было, а технологии проиграли. Весь технократический запал выветрился’.
С этим будет спорить с пеною у рта, пожалуй, большинство из тех, кому небезразличны техно-музыка и примыкающая к оной субкультура. Факт есть факт: ‘Благодаря засилью технологии сэмплирования электронная музыка перестала быть самостоятельным концептом’. Это мнение того же Максимилиана Ленца. Я опять-таки добавлю – утеряла правомочность актуализировать и сообщать (за неимением) свой месседж. Времена сменились. Признаю всё это, несмотря на то, что мой репертуар из техно-треков состоит на треть. Немногое в идеосфере умирает в одночасье. Тех, кто в танке, всегда хватает.
Отодвинувшись от музыки на пять минут, замечу – это крайне примечательно, что смена парадигмы в абсолютно всех аспектах жизни человечества проходит аккуратно с самого начала третьего тысячелетия. Имеющий глаза всё видит, уши – слышит. Остальные в танке. То, что имонно Осколки Демографического ВЗрыва 1980-х, стали первым поколением, чья молодость со всеми поисками идентичности своей пришлась на этакий глобальный стык времен, является еще одним красноречивым доказательством всей нашей уникальности. И дело каждого, насколько восприимчивым по отношению ко всем этим вопросам быть.
ЧАСТИЦА №2
Термин ‘музыка’ ввиду своей расплывчатости нами уважаем не намного более, чем обозначенные выше ярлыки и бирки. Учредив далеким летом 2003 г. не-лейбл (ZV)uzika, Осколки ДВЗ-80 начали свою долгосрочную работу в сфере популяризации поп-звузыки, в 2003–2005 гг. являвшейся электромузыкальным синонимом ПТК-00, а после развивавшейся уже под знаком пресловутого нео-варварства с уклоном в песенный электро-трэш и нео-фолк при полной жанровой и стилистической инвариантности.
Поп-звузыка не есть продукт неумного ‘экспериментирования с новейшим’ программным обеспечением – она всегда чуть в стороне от трендов. Нас интересуют целые эпохи, а не однодневные всплески активности. Мы в поисках большого стиля. Если констатировать растущую популярность более живой (электроакустической) музыки с песенными структурами, то и поп-звузыка с полным правом будет квалифицироваться в качестве более живой не-музыки. Любой знакомец силлогизмов, должен это помнить от сих пор и навсегда.
Предметом веденья поп-звузыки является вся акусфера, т.е. совокупность данных нам акустических и с ними сопряженных ощущений. Особый интерес в 2002–2003 гг. мы испытывали к такому феномену, как дюшановский ready made, чья мнимая простота и примитивность с нашей стороны уравновешивалась жестким аналитическим подходом к производственному процессу.
В интервью Александра Хвальчева с Никласом Сундином, гитаристом шведской группы Dark Tranquillity, однажды прозвучало близкое нам по духу и степени адекватности высказывание последнего о музыке (хотя Сундин родился, к слову, еще в первой половине 70-х): ‘Это то, что никогда и никакими средствами качественно не улучшить’. Вот и мы считаем, что метафизическая сущность звука и производных его действительно мало зависит от стилистических и сугубо технологических особенностей его извлечения. Всё это в свое время подвело нас к умозаключению о том, что в субкультурах наиболее ценными являются факторы не позиционирования, но интеграции – важны далеко не числители, но знаменатели. Крайне желательно, чтобы общие. Извечная же закавычка ‘меломанов’ – недостаточное понимание того, что всякое явление в поп-музыке имеет ограниченный срок годности, а также попросту катастрофическая узость притязаний.
У не-лейбла (ZV)uzika, приостановленного до лучших времен в начале 2005 г., проскакивали сомнительные релизы, но превалировал, тем не менее, пресловутый ПТК-00 со знаком полного соответствия – имеются в виду проекты minimal boot и EVM Kadysheva. Что касается B. Fractus Band и , те под нажимом боссов лейбла также от замшелого IDM успешно двигались к механизированному электро-джазу, в меру ‘саркастическому’ хип-хопу, в меру изящному после-техно, а среднеазиатские рок-н-роллы поющего коротышки Принца Нури странным образом мутировали в убийственный звукодизайн, а ныне – в запредельно-гениальный психо-фолк. И целью остальных релизов было просто зафиксировать этапные реликтовые отложения в виде незаслуженно забытых, хотя бесспорно что атавистических музыкальных явлений.
Существует ли какая-либо связь поп-звузыки с академической традицией? Об этом мы задумались однажды, посетив какой-то симфонический концерт с участием не очень известной Жанет Сунг, американской скрипачки корейского происхождения. Давали композитора Хачатуряна и хрестоматийный ‘Танец с саблями’. Мы нехотя брали, ведь при всем уважении звуковой строй академической музыки в очередной раз показался нам закосневшим, не отвечающим динамике сегодняшней жизни. О композиторах из лагерей авангардистов, модернистов, нео-классиков я просто помолчу.
Но имонно тогда мы и врубились – ни один из электронных музыкантов современности до сих пор не тянет в мощи своего звучания и в убедительности оного до уровня заштатного оркестрика. И это объективно главный фактор той жизнеспособности классической музыкальной традиции, которую отличает исключительная сила воздействия на слушателя. Сидя в зале на таком концерте, ты воспринимаешь звуковые колебания на уровне тактильных ощущений. Это принципиальный момент.
Но классика на то и классика, что ценит максимально точное воспроизводство эталона, а не обновление культурных кодов. Нам досаднее другое – то, что многие из деятелей музыкальной сцены, декларируя стремление нащупать свой ‘передний край’, при этом избегают бравурной патетики и пышности, присущих коллективному сознанию оркестрантов. Это было бы нормально, кабы не стекало в затхлую канаву по другую сторону колеи, поскольку большая часть современной ‘экспериментальной’ музыки – безмозглый и безжизненный политкорректный хлам, боящийся по-настоящему задеть нас за живое либо делающий это слишком в лоб. Настолько в лоб, что помереть не выход.
(ZV)uzika не ползает по канавам! Главный принцип для Осколков – не производить того, что было сделано, причем с гораздо лучшим качеством. А в звуке привлекают нас нетривиальные суггестивные характеристики, помноженные на гибко функционирующие, но четко формализованные методики ‘звуконахождения’ и звукоизвлечения. Нас привлекает грубая, сырая и разнузданная страсть. Убойный жизнестроительный пафос. Правильный русский язык наших lyrics. Тут уместно прозвучит один из слоганов ансамбля minimal boot…
Music don’t really matter a minimal bit.
Короче говоря, Осколки Демографического ВЗрыва 1980-х полностью убеждены, что в музыке важна совсем не музыка. Но что?
Важнее в музыке присутствие. Простое человеческое присутствие.
январь-февраль 2004 г. / ноябрь-декабрь 2008 г.
Комментарии
Подписаться