Авторский пост специально для Lookatme
Повторный интерес к фильму "Шербурские зонтики" у меня вызвало известие о существовании российской театральной версии музыкального фильма Жака Деми и Мишеля Леграна: в июле этого года Санкт-Петербургский государственный музыкальный театр "Карамболь" впервые представил русскоязычную постановку на сцене театра имени Ленсовета. К тому же, российская театральная премьера совпала с юбилеем, появившись на свет ровно через 45 лет после премьеры экранной. Кинолента таким образом дважды напомнила о себе, и возникло желание разгадать секрет неувядающей молодости и необычной привлекательности французской истории о любви и разлуке...
"Шербурские зонтики" знакомы российскому зрителю с советских времен. В Советском Союзе фильм появился в 1965 году, через год после премьеры во Франции, и сразу же сделался одним из самых популярных фильмов 60-х. С тех пор фильм превратился в легенду, связанную для многих с именем композитора Леграна, образом молодой актрисы Катрин Денёв и песней "Буду ждать тебя", ставшей абсолютным шлягером. Несмотря на то, что «Шербурские зонтики» является одиним из выдающихся фильмов «новой волны» французского кинематографа, помещенный в контекст советского кино 60-х и 70-х, он не воспринимался отечественными зрителями, как авангардное кино, а скорее как красивый французский фильм о любви.
Картина запомнилась зрителям своей необычностью - в ней пели все: не только главные герои, но и обслуживающий персонал автостанции. Правильному восприятию не помешали даже трудности перевода - хотя в титрах и говорится, что "фильм был дублирован на студии "Союзмультфильм", в действительности фильм никогда не дублировался в силу сложности наложения голоса дублера на песенный "текст" фильма. В 70-е голос за кадром заменили субтитрами, появилась и версия с записью песни "Буду ждать тебя" на слова Андрея Вознесенского. Первой отечественной исполнительницей песни стала Людмила Сенчина. Именно ей, в ту пору студентке музкального училища и начинающей певице, посчастливилось работать с Мишелем Леграном, и даже записать дует, где Легран исполнил партию Ги. Ту же песню на французском исполняла Тамара Гвердцители и тоже под аккомпанемент маэстро. Партию Ги в дуете с Гвердцители исполняли Муслим Магомаев и Дмитрий Дюжев.
Сюжет фильма как нельзя лучше "подходил" советскому кинопрокату: любовь выходца из рабочего класса и представительницы мелкой буржуазии не выдерживает испытания временем и материальными обстоятельствами, заканчивается печально, тем самым подтверждая моральную несостоятельность капитализма. Для цензуры было достаточным, что в фильме в буквальном смысле слова воспевается социальная реальность. В то же время музыкальный эстетичный фильм соответствовал вкусам компартии, да и Франция давно была верным революционным союзником. Немало важным было и то, что в самой Франции "Шербурские зонтики" считался фильмом революционным не только по художественной форме, но и по социальной тематике. Известно высказывание отца режиссера Жака Деми, простого автомеханика: "Шербурские зонтики" - это первый мюзикл о пролетариате".
По воспоминаниям моей мамы, чьи университетские годы пришлись на конец 60-х - начало 70-х, показ зарубежного фильма был сам по себе сенсацией, на социальный же подтекст почти никто не обращал внимания: "Мы не хотели видеть бензоколноки и вникать в проблемы рабочего класса. Мы смотрели на красивые картинки западной жизни. Тогда мы даже представить не могли, как выглядит та жизнь, поэтому было интересно, какие там дома, машины, одежда, прически. Этот фильм, как другие зарубежные картины, был окном в ту жизнь".
Фильм шёл в непопулярное время - утренним сеансом, так как вечерние сеансы отводились отечественным картинам. Зарубежные фильмы показывали редко и в кинотеатрах они,как правило, не задерживались. Несмотря на обстоятельства, зрители валом валили на этот фильм: грустная любовная история, «нездешняя» красота Денёв, берущие за душу мелодии Леграна. Музыка из фильма звучала по радио и на всех танцплощадках страны. Фотографии актёров вырезали из журналов: "до сих пор помню вырезанную ножницами фотографию Катрин Денёв в кадре из фильма. Она стоит за окном в магазине зонтиков, слегка повернув голову с лентой в прическе.
О зарубежных фильмах узнавали по обзорам "Советского кино" и "Литературной газеты" или от столичных друзей. В то время кроме "Шербурских зонтиков" на слуху были "Жещина есть женщина" (1961) Жана-Люка Годара и "Старая дева" (1972) Жан-Пьер Блана. Зарубежное кино по определению считалось элитным, а для того, чтобы блеснуть в обществе своим знаниями, достаточно было просто упомянуть, что смотрел "Шербурские зонтики", или, что уже считалось высшем пилотажем, назвать имя композитора Леграна. Парадоксальный факт - шедевр, созданный Жаком Деми, жил отдельной триумфальной жизнью, а имя автора-режиссера для многих оставалось "за кадром".
Жак Деми - режиссёр, сценарист и автор песен "Шербурских зонтиков" - обозначил концепцию своего нового фильма как "opera populaire". По воспоминаниям вдовы режиссера Аньес Варда, толчком для идеи нового фильма послужили телевизионные оперы американского композитора Джанкарло Менотти ("Амал и ночные посетители", 1951; "Лабиринт", 1963). Несмотря на то, что данные оперы были написаны исключительно для показа по телевидению, по драматургии они ничем не отличались от театральных оперных постановок, с присущей им сложностью сюжета и классическим оперным вокалом. Идея Деми заключалась в том, чтобы снять экранную версию популярной оперы, которая, в противовес «высокому» искусству, обладала бы стилистической легкостью и таким образом была бы доступна широкому кругу зрителей . Телевизионные оперы Ментотти создавались на фоне растущей популярности "лёгких" жанров музыкального кино и театрального мюзикла, которые в свою очередь послужили примером и для Деми. Как в Америке, так и в Европе в 50-е и 60-е годы 20-го века большой популярностью пользовались музыкальные фильмы, такие как "Американец в Париже" (1951) и "Поющие под дождём" (1952), и мюзиклы - "Вестсайдская история" (1957), "Звуки музыки" (1959), и другие, шедшие сначала на Бродвее, а затем экранизированные Голливудом. Несмотря на то, что аллюзия на «Поющие под дождем» очевидна, сходство «Шербурских зонтиков» с мюзиклами и музыкальнысм фильмами 1950-х является чисто внешним. Действие «поп-оперы», в соответствии с каноном оперного жанра, полностью держится на пении, которое не прерывается ни диалогами, как в кино, ни танцевальными номерами, как в мюзикле.
Феномен популярности фильма был предопределен создателем с самого начала, на уровне концепции. Тем не менее, создавая поп-оперу, режиссер не рассчитывал на мировые масштабы – Жак Деми снимал экспериментальное авторское кино, выдержанное в духе французской «новой волны». На творчество Деми оказало влияние его непосредственное окружение, куда входили такие кинематографисты-экспериментаторы как Жан-Люк Годар, Франсуа Трюфо, Клод Шаброль. Женой Деми была режиссер Аньес Варда, лидер политически направленной группы кинематографистов "Левый берег". Строго говоря, Деми не примыкал ни к «правым», ни к «левым», он ставил иные творческие задачи. Первый полнометражный фильм Деми "Лола", снятый им в 1961 году, вошел в коллекцию "десяти лучших фильмов года" и был назван "жемчужиной новой волны". Однако "Шербурские зонтики", снятый два года спустя, отличался от предыдущего – именно в нем Деми смог заявить о своем индивидуальном стиле.
Стиль Деми определяется его видением кино как развлекательного вида искусства в лучшем, незамутненном смысле, что становится особенно заметно в кинолентах, снятых вслед за "Шербурскими зонтиками" - "Девушки из Рошфора" (1967), "Ослиная шкура" (1971). В той действительности, которую показывает Деми, присутствуют иллюзия, волшебство, сказка, доступные для восприятия через образы, переместившиеся по лучу света с киноплёнки на экран. Эстетизм Деми хорошо определяется его собственными словами о "Шербурских зонтиках": "Лучше я буду идеализировать действительность, иначе зачем ходить в кино?" Один из ответов таков: чтобы увидеть то, что скрыто от глаз будничной суетой. "Идеализация повседневности" - так определял свое творчество сам Деми, "поэтический реализм" - так впоследствии отзывались о его творчестве критики.
Экспериментальность «Шербургских зонтиков» заключается в смелом подходе к жанру музыкального фильма как кино-оперы, в чем собственно и проявилась уникальность авторской находки Деми. В фильме присутствуют и технические приемы авангардного кино -взять хотя бы метод съемки на месте действия – большинство сцен были сняты на улицах Шербурга. Цветовая палитра фильма, состоящая из контрастных пастелей, перекликается и с поп-артом Энди Ворхола в серии портретов Мерилин Монро 1962 года, а сама работа с цветом подобна методу Жана-Люка Годара. Так например стены домов города специально перекрашивались Деми в символичные тона, чтобы передать настроение каждого отдельного эпизода.
Акцент на популярности – вот главная черта, которая отличала «Шербурские зонтики» от фильмов «новой волны», создатели которых не стремились настолько понравиться своей аудитории, чтобы перестать ее провоцировать. Жак Деми целенаправленно создавал «Шербурские зонтики» по формуле популярного кино, наделяя картину относительной глубиной по содержанию и придавая воздушность форме, точно зная, что внешняя лёгкость и красота - секрет привлекательности любого фильма. От создателя лишь требовалось искусно подобрать необходимые элементы: написать красивую историю любви, пригласить обаятельных исполнителей главных ролей (Катрин Денёв и Нино Кастельнуово) и обратиться к талантливому композитору Мишелю Леграну. Волшебным образом элементы срослись и возымели блистательный результат - фильм получил признание как массовой аудитории, так и интеллектуальной элиты. В 1963 году фильм завоевывает престижный приз Жана Делюка за лучший фильм года, награждается Золотой Пальмовой ветвью на Каннском фестивале в 1964, затем – представление на Оскар в номинации "Лучший зарубежный фильм", и в 1965 - в номинациях лучший сценарий, лучшая музыкальная аранжировка, лучшая песня. Помимо наград, популярность фильма обеспечила Катрин Денёв и Мишелю Леграну мировую известность, а Жаку Деми - контракт от Голливуда на следующий музыкальный фильм "Девушки из Рошфора". Голливудский контракт сыграл решающую роль в судьбе режиссёра и по существу окончательно разобщил Деми с режиссёрами "новой волны". Если в 1964 Годар делает дружеский жест по отношению к Деми, цитируя мелодию из "Шербурских зонтиков" в сцене своего фильма («Посторонние»,1964), то позже, узнав о сотрудничестве с Голливудом, Годар осуждает решение Деми участвовать в откровенно коммерческом проекте.
Как показало время, важным компонентом популярности «Шербурских зонтиков» оказалась музыка к кинофильму, написанная гениальным композитором Мишелем Леграном. Музыка создавалась Леграном на основе готовых диалогов - в архивах Аньес Варда, вдовы и биографа Деми, по сей день хранится оригинал, написанный режиссёром от руки. "Сейчас сценарий издают как оперное либретто, - комментирует Аньес Варда, - "слова печатают под нотами, на самом деле текст был написан как обыкновенный сценарий".
При обсуждении музыкального сопровождения с Леграном Деми настаивал на том, чтобы музыка максимально передавала мелодику речи с её интонационными вариациями. После года работы Леграну удалось воплотить идею Деми и создать легкую джазовую мелодию, которая не только передавала бы настроение, мысли и чувства героев, но и легко воспринималась зрителем на слух на протяжении всего фильма. Проникновенная музыка Леграна гармонично укладывается в каждый эпизод фильма - медные трубы джазового оркестра идеально соответствуют сценам в гараже и бодрому настроению Ги в начале фильма, протяжные мелодии вторят интонациям матери Женевьевы, а повтор главной музыкальной темы в конце звучит, как заключение: любовь не только была, но и осталась в сердцах героев, пусть только лишь как память. По воспоминаниям Аньес Варда, Легран иногда звонил в дом Деми, чтобы показать новую мелодию, и говорил: "а вот это для третьего носового платка", иронизируя над сентиментальностью собственного сочинения. Неудивительно, что к концу фильма, как оно и случилось на премьере в Париже, невозможно сдержать слёзы.
После завершения работы над музыкой следующим важным этапом в работе над фильмом был выбор исполнителей для озвучивания героев - ведь герои фильма, в том числе Катрин Денёв и Нино Кастельнуово, "поют" голосами профессиональных вокалистов. Для того, чтобы добиться мимического сходства с поющими героями, актёры репетировали перед зеркалом под магнитофонную запись. Иллюзия аутентичного исполнения удалась - не случайно жюри Каннского фестиваля отдало предпочтение Катрин Денёв как лучшей актрисе. Любопытным фактом является и то, что Жак Деми и Мишель Легран также приняли участие в озвучивании персонажей фильма: Деми поет реплику бармена, а Легран таким же образом озвучивает слова почтальона.
Если говорить о сюжете "Шербурских зонтиков", то почти "шекспировская" история любви не имела бы такого сильного воздействия на зрителей, не будь она подкреплена реальными драматичными событиями - война Франции в Алжире. Деми точно передает хронологию: история Ги и Женевьев начинается в 1957 году, незадолго до начала военных событий. Вскоре Ги получает повестку и уходит на фронт. Два года спустя герои встречаются, чтобы столкнуться с последствиями войны и долгой разлуки. "Это фильм о войне, о разлуке, обо всём, что препятствует счастью и поэтому становится нам ненавистным",- говорит Деми. Во Франции о фильме отзывались как об одном из самых правдивых фильмов об алжирской войне и ее последствиях. Несмотря на то, что в международном масштабе война Франции с Алжиром не имела такого же значения, как для французского зрителя, война вообще – как испытание и трагедия – была хорошо знакомой и актуальной темой и для мирового зрителя, пережившего последствия Второй Мировой.
Жак Деми, при всем своем стремлении идеализировать действительность, ни на шаг не отступал от правды жизни. Кроме темы войны Деми затронул и тему одинокого материнства. Женевьева, пребывая под влиянием уговоров матери спасти финансовое положение семьи и обнаружив, что беременна, вынуждена сделать выбор: она решает выйти замуж за нелюбимого, но состоятельного человека. К тому же письма от Ги приходят всё реже, а потом и вовсе перестают приходить, что само по себе - недобрый знак. Как пишет Андрей Плахов в обзоре фильма для сборника "500 фильмов, изменивших мир" по выбору журнала "Афиша": "Женевьева стала воплоощением белокурого конформизма, который пришел на смену белокурому же бунту Бриджит Бардо... Их растрепанную ершистость и откровенный имморализм сменили гладко зачесанные волосы и хорошие манеры хрупкой добродетели - Денев". Становится понятно, ради какого образа Катрин Денев пришлось пожертвовать своей челкой, согласившись на роль Женевьевы.
Конформистские нормы той эпохи объясняют и по-своему оправдывают решение героини - в консервативном обществе Франции конца 50-х статус матери-одиночки порицался точно так же, как и разнузданная женственность "а ля Бардо". Судьба матери-одиночки постигла и Аньес Варда, у которой до брака с Деми уже была дочь Розали. К моменту съемок "Шербурских зонтиков" двадцатилетняя Катрин Денёв была беременна сыном - отцом ребёнка был известный режиссёр Роже Вадим, брак с которым так и не состоялся. Вероятно, предчувствие собственной судьбы и ветреный характер отца будущего ребёнка, помогли актрисе так правдиво передать эмоции и чувства героини. Естественным продолжением темы материнства в фильме выступает тема детей. Дети, рожденные в любви, есть явленное её продолжение. Внимательный зритель заметит, что эта тема предрекается в самом начале: девушка , одетая в красный плащ, проходит с красной коляской параллельно зонтикам, выстроившимся под заголовком фильма. Не случайно, а именно в память о своей любви Женевьева и Ги независимо друг от друга дают своим детям идентичные имена: Франсуаза и Франсуа. Примечательно, что роль дочери Женевьевы играет Розали Варда, а роль сына Ги - Эрве Легран.
Особую роль в фильме играет цвет – девушка с коляской одета в красный не только для того, чтобы обратить на себя внимание, ведь издревле красный символизирует любовь и страсть. Деми работает с цветом подобно Годару, использующему основные цвета для передачи настроения той или иной сцены, как например в "Презрении" (1962), но с более широким спектром красок. Костюмы создавались художницей Жаклин Моро в тон декорациям Бернара Эвейна. Декоратор, в свою очередь работавший над фильмами Годара и Шаброля, сумел мастерски передать цветовую концепцию Деми.
Вместо того, чтобы облачить печальную тему разлуки в соответствующие ей серые тона, Деми использует контрастные сочетания розового с зеленым, желтого с фиолетовым, красного с бирюзовым, желтого с черным. Так, Женевьева бежит на свидание с Ги в радостно-жёлтом плаще, провожает любимого в искренне-белом, тоскует - в платье нежно-голубой грусти, встречается вновь - в строгом коричневом манто. Последний поцелуй Ги и Женевьевы зритель видит на фоне стен, окрашенных в сочетание ярко-розового с зеленым. Свидание Ги и Мадлен - преобладание красного цвета как в одежде героев, так и в интерьере.
Противопоставляя яркость декораций проникновенной лирике мелодий, Деми показывает "изнаночную" сторону прозаической истории любви и разлуки во всей её противоречивости. Насыщенность контрастных цветов символизирует скорее интенсивность чувств и переживаний, чем положительные эмоции, которые в фильме отнюдь не радужные.
Сюжет движется от разлуки к встрече, но однозначная черно-белая гамма финальной сцены - черный мерседес Женевьевы на фоне белого снега, её темное манто на фоне белых стен гаража, где работает Ги, не предвещает счастливого конца, а еще сильнее подчеркивает разобщенность героев.
Одна лишь рождественская ёлка выделяется ярким пятном на фоне всей сцены, она принадлежит Ги и его молодой семье.
Последний и решающий эпизод в судьбе фильма, связан также с цветом. В начале 1970-х плёнка "Истман", на которой снимался фильм, утратила яркость, экранные копии быстро износились, и фильм необходимо было срочно реставрировать. Жак Деми предвидел это обстоятельство, и попросил сохранить в архиве негативы фильма в трех позитивах, фиксирующих по отдельности красный, синий и зелёный цвета. Таким образом, удалось сохранить параметры каждого цвета. Продюсер фильма Мэг Бодар отказалась заниматься реставрацией в срочном порядке, поскольку не посчитала расход в 80 тысяч фунтов оправданным. Позже осознали, что Жак был прав и пленка действительно поблекла без надежды на восстановление. В начале 90-х Национальный кино-архив Франции передал негативы для реставрации, которой занялась Аньес Варда. Таким образом она выполнила желание Жака, которое он не успел осуществить сам, и тем самым спасла фильму жизнь. Процесс восстановления был достаточно сложным. Во-первых, необходимо было точно наложить негативы во избежание смазывания изображения, переснять на плёнку и скрупулезно расписать хронометраж, который затем совмещали со звуковой дорожкой. Во-вторых, корректировка оригинальных цветов осуществлялась Аньес Варда по памяти, так как к моменту реставрации ни оператор, ни художник не могли участвовать в процессе по состоянию здоровья. В-третьих, нужно было заново записать звук. К счастью, Мишель Легран смог принять участие в перезаписи. После долгой кропотливой работы и бюрократических проблем, решение которых также взяла на себя Аньес Варда, реставрация фильма была наконец завершена. Фильм был готов к повторному прокату в оригинальном цвете и с новым стереозвуком в 1996 году. Первый показ отреставрированной ленты провели в том же кинотеатре Парижа, где 19 февраля 1964 года состоялась премьера фильма.
В год премьеры вместо запланированных трех недель фильм держался в прокате семь месяцев, объехал всю Францию, а затем и весь мир. Создавая его, Жак Деми и Мишель Легран не ожидали такого колоссального успеха - когда они искали продюсера, им говорили, что зрители вряд ли будут смотреть фильм, где на протяжении полутора часов актёры поют об обычных вещах. К тому же не приветствовался исторический фон, так как Франция старалась не упоминать о недавней алжирской войне. Тем не менее, Деми не стал отказываться ни от музыкальной, ни от исторической идеи. После долгих поисков сценарий оценил сам "король Парижа", влиятельный публицист Пьер Лазарефф, владелец газеты "Пари Суар". В качестве продюсера он порекомендовал Мэг Бодар, а потом помог найти и дистрибьютера. На съемки было выделено 1200 000 франков, в те времена это был весьма ограниченный бюджет, что несомненно сказалось на процессе съемки, - по признанию Катрин Денёв выход фильма на экраны можно было считать чудом.
В 1979 году состоялась премьера англоязычной театральной версии "Шербурских зонтиков" в постановке нью-йоркского театра "Паблик". За Нью Йорком последовали Париж и Токио. Тридцать лет спустя пришёл черёд и русскоязычной постановки. Театр "Карамболь" получил эксклюзивное право от зарубежных правообладателей на перевод и адаптацию "Шербурских зонтиков" для создания первой российской театральной версии. Аньес Варда говорит, что "Шербурские зонтики" совсем другие в театре, не как в кино. Надо надеяться, что постановка театра "Карамболь" сможет передать дух картины Жака Деми и Мишеля Леграна. На премьеру обещал приехать сам маэстро Легран - его отзыв и будет самым ценным.
В чем же секрет неувядаемой молодости "Шербурских зонтиков"? Должно быть, он заключается в любви: любви человеческой, и конечно - любви к своему искусству, к самой жизни, которой Жак Деми наполнил эту киноленту.
Польша
Япония
Румыния
Испания
США
Комментарии
Подписаться