Рикардо Виллалобос (Ricardo Villalobos) занял первое место в опубликованном на днях на очень известном австралийском сайте об электронной музыке Resident Advisor TOP-100 диджеев за 2008 год. В связи с этим мы вспомнили о прошлогоднем интервью Виллалобоса журналу Groove, перевод которого и предлагаем вашему вниманию.
В новом тысячелетии вряд ли кто сделал больше для прогресса клубной музыки, чем Рикардо Виллалобос. Он стал первым музыкантом, который творчески использовал то, что вытекает из афтепати. Проживая в Берлине, диджей и музыкант разработал звучание, которое варьируется от позитивных хаус-грувов до абстрактных техно-миров. Вряд ли найдется еще один такой диджей, который постоянно сочиняет музыку, не обращая внимания на остальных. Его своеобразная харизма, черные очки, шарфик очаровывают любого посетителя клубов в любой точке земного шара. Мы встретились с ним в его студии, где он заканчивал работу над своим миксом для Fabric.
Рикардо, твой микс выходит в серии Fabric, знаменитого одноименного лондонского клуба. Насколько он привязан к этому месту?
Микс посвящен главному танцполу клуба - “Room One”. Этот танцпол, равно как и танцпол в Robert Jonson во Франкфурте или La Barraca в Валенсии одно из немногих мест в мире, где звук настроен так, как это необходимо. В Fabric можно играть музыку, прелесть которой полностью заключена в звучании, и не содержит тех банальных элементов, которые подстрекают людей к танцам. Там можно играть пластинки Йенса Циммермана (Jens Zimmermann), музыка которого состоит из прекрасно сделанного бас-барабана и еще одного какого-то звука, который отлично воспринимается людьми. В этом миксе речь идет о звуке, о едва уловимых частотах. Так как тут упор делается на различные звуковые аспекты, не нужно никакого допинга, чтобы понять. Это музыка, которую можно слушать снова и снова, особенно хорошо это делать в машине.
Почему ты решился сделать микс только со своими собственными треками?
Делать миксы очень дорого и трудоемко. При лицензировании треков всегда нужно идти на компромиссы, и это может продолжаться неделями, пока не будет утвержден окончательный вариант. И хотя все треки я записал с нуля, мне было проще работать именно с собственными треками.
Вот мы прямо сейчас слышим хороший момент в миксе: грув исчезает, вступает барабанная партия, а за ним, в отдалении, слышится твой голос.
С этого момента вообще исчезают все ориентиры. Мой голос звучит как на пластинке Чета Бейкера, и нет никакого понятия, как я перешел на мелодию. Барабанная партия, кстати, взята с японского CD с сэмплами. Забавно наблюдать за людьми на танцполе: пока не появляется хай-хэт они не знают что им делать. Я порезал ударные и позволил компьютеру поставить их там, где он захочет. Эта сбивка в целом идет около шестиминут. Тут рейверу надо запастись терпением: «Когда же появится такт? Мне нужно чтобы он совпадал с ритмом моего сердца».
Кажется, что в треках ты разрабатываешь какое-то свое представление о клубах, которое выходит за известные ритуалы ночной жизни.
Да, это моя мечта – построить клуб исключительно на звуке. Это был бы клуб, который мог бы работать днем и олицетворять здоровый образ жизни, когда танцевали бы под удивительную музыку, звучащую с невероятных устройств. Такое место не связывало бы автоматически музыку с сигаретным дымом, наркотиками и всеми этим бытующими стереотипами, а являлось бы полной противоположностью – исполняло бы роль терапии.
А каково для тебя идеальное количество людей?
Максимум 400 человек. Когда больше, то уже надо идти на компромисс. Надо уже думать демографически: если на танцполе больше представителей мужского пола, то надо играть что-то минималистичное. Если больше девочек, то надо играть больше хаусово, а если на танцполе мешанина, то можно поиграть более грувово, если темное помещение, то можно уйти в техно. Конечно, все это делается неосознанно. Все это предубеждения, которые можно использовать, чтобы опыт у публики стал еще богаче.
Твое видение идеального клуба, безусловно, связано с новой музыкой. Исчерпают ли музыканты возможности цифрового подхода в написании музыки?
Я думаю, что еще не все исчерпано. Хотя полностью все возможности такого подхода исчерпали еще Autechre, которых я очень уважаю. Просто нужно иметь энергию, которую стараться помещать в музыку, чтобы все это задышало и задвигалось. Все скорее зависит от фантазии.
А как ты пытаешься решить эту проблему?
Моя концепция заключается в том, чтобы брать какую-то небольшую часть и укладывать ее в приятно-теплый контекст, который, безусловно, очень традиционен. Ведь хаус-музыка очень четко следует догмам и практически не меняется. А если вводить какие-то новые элементы, то можно очень искусно людей дезориентировать. Можно давать людям бит, который они знают, какую-то мелодию, которую они по радио могли услышать. Но тут же ввести некий элемент, который все мешает, и от этого получается только хорошо.
Воспринимаются ли эти элементы органично? Видишь ли ты повышенный интерес к этому в музыке?
Конечно. В хаусе всегда присутствовало что-то органичное. Хаус прекрасен тогда, когда в музыке есть неточности. Я постоянно ищу пластинки в духе Brothers Vibe – это группа из Нью-Йорка, которая выпускает музыку с прекрасной перкуссией, и я их всегда играю! Они ничего особенного не делают – все основные элементы хаус-трека у них присутствуют – басовая линия, бас-баран, «тарелки» и круто наруленный звук. Все это можно легко комбинировать, накладывать различные звуки. Это та самая концепция, годная для создания музыки.
Сейчас появилось слишком много пластинок, весьма прилично сделанных.
Мне кажется, они исполнены благих намерений. Сейчас много хорошо спродюсированных пластинок из Германии и Англии. Там обычно следующее происходит: трек отлично начинается, потом идет хроший звук, первоклассный мастеринг, замечательный грув – вот и все. Многим нужны годы, чтобы этого достичь. Мой отец должен был долго и упорно учиться. А потом, после барабанной сбивки, появляется какой трансовый звук и все исчезает. Такая музыка делается от отчаяния. Магда берет все эти пластинки и нарезает с них себе удачные моменты.
А почему тогда ты не запустишь собственный лейбл? Так ты смог бы поддержать подобную музыку.
На самом деле я только что основал свой собственный лейбл, так как для меня лучше работать со своей музыкой самостоятельно, вместо того, чтобы продавать ее на другие лейблы. Я это совсем недавно понял, когда нашел хорошего адвоката. Скорее всего, он будет называться «Пангея» - по имени прото-континента, объединявшего в себе все существующие континенты. Название это («Пангея» еще и символ музыки) отлично подходит, так как сейчас мы легко общаемся со всем миром, обмениваясь культурой и искусством, будто мы все вместе живем на одном едином континенте. (На самом деле, как теперь известно, он носит название Sei Es Drum - прим. mixmag.info).
Но эта коммуникация не всегда положительна: после 11 сентября эйфория девяностых куда-то исчезла, и сложилось впечатление, что даже клубная музыка как-то потускнела. Даже у тебя это можно услышать.
У меня уже было собственное 11 сентября в 1973 году. В тот день, когда военные провернули путч в Чили против демократического правительства Сальвадора Альенде, и моя семья вынуждена была покинуть страну. Я, будучи маленьким ребенком, получил свою порцию негатива и тусклости. Музыка много взаимодействует с воспоминаниями, и все эти воспоминания всплывают в процессе музицирования. Поэтому я автоматически делаю выбор в пользу мрачной и тусклой музыки, хотя моя жизнь вовсе не наделена мраком. Жизнь должна быть счастлива настолько, насколько это возможно, и только музыка пускай дает возможность плакать и предаваться меланхолии.
На это наталкивает сэмпл с духовыми инструментами в ”Fizheuer Zieheuer”. Откуда это появилось?
У меня было много «болванок» с цыганской музыкой, которую мне записывал мой друг из Швейцарии. Эта музыка, конечно, хороша, но её совершенно нельзя играть, и для меня, как для клубного диджея, она была бесполезной, но очень интересной. Я принялся ее популяризировать. А цыгане, так же как я популяризирую их музыку с ”Fizheuer”, в свою очередь популяризируют творчество Горана Бреговича, хотя может он другими цыганами вдохновляется. Проигрыш, который появляется в самом начале “Fizheuer Zieheuer” был взят из цыганской оперы Вильгельма Фридемана Баха. Конечно, пришлось заплатить радиостанции, котораяорганизовала запись этой оперы.
Почему трек стал настолько длинным?
Длинным он получился из-за того, что резать его было никак нельзя. Я ведь всегда вживую все свожу: тут бас-баран, «тарелки», фейдером то вниз, то вверх двигаю и получается трек. Таким образом, у меня получился трек длинной в 30 минут. Важно усваивать много, даже если не считаешь музыку хорошей.
Продолжительность треков для тебя всегда имела особенное значение.
Ну, это все равно, что слушать сессии ударников: выстукивают один и тот ритм минут 20 или 30, потом идет барабанная сбивка или ритм изменяется. Это похоже на то, что вытворяют бразильцы при самбе или африканцы. Я это еще маленьким мальчиком испытал, когда оставался после шоу на вечеринке: музыканты, которых ты перед этим видел на концерте, вовсю барабанят целую ночь, все пускаются в пляс, и в тот момент я все понял: «Вау!». И именно благодаря этой формуле люди остаются на афтепати в Panorama Bar до двух часов дня.
Утверждение, что так и должно быть, лежит во всей твоей музыке.
Прежде, чем это усвоить, тебе надо быть абсолютно уверенным в том, что луп или основа трека не будут скучными. И успешнее всего это получается у Basic Channel и Вольфганга Фойгта с проектом Studio 1. Как-то раз в Южной Америке я играл на протяжении девяти часов только музыку Basic Channel, Maurizio и Rhythm & Sound, пять CD которого у меня было с собой.
В противоположность к этой утонченной монотонности присутствует такое модное направление как нью-рейв. Что для тебя этот феномен?
Есть люди, которые копаются в окружающем их трэше и бегают от одной помойки к другой. Плюс ко всему этому сверху сыпят еще мусора. Каждый отдельный мусорный бак это музыкальный стиль. Нью-рейверы играют хиты Мадонны вперемежку с трансом и панковскими группами, и тем самым люди в треш закапываются все глубже и глубже. Мне кажется, это просто невероятным. В дальнейшем музыкальная информация станет ровной, как пешеходный переход, и нужно будет совсем немного времени, чтобы в этом разобраться. Это полная противоположность тому, что делаю я. Если я слышу новую пластинку, на которой присутствуют какие-то элементы, то во мне уже просыпается диджей. Я знаю эффект этого диска и могу его по-разному использовать. Ну, это как музыка с тысячей виражей. Оргазм за оргазмом. И если ты не женщина, то справиться с этим попросту нельзя.
В своих сетах ты часто играешь другую музыку, в некоторой степени ее тоже можно считать новой: дабстеп. Как она подходит к тебе, с твоим интересом к хаусу и техно?
Для меня дабстеп является переходным мостом между драм-энд-бэйсом и хаусом. При скорости 160 ударов в минуту в д-н-б столько вещей происходит, что сложно все это воспринимать, если вы, конечно, не подросток, который одной рукой играет в Playstation, другой варит лапшу и одновременно разговаривает со своей подругой. Музыка стала быстрее, восприятие стало быстрее, я ничего против не имею. Дабстеп же дает больше времени, используя при этом идеи д-н-б, как мне кажется: бескомпромиссное обращение со звуком граничит с гениальностью, плюс технология печати пластинок исследует максимальные возможности использования низких частот.
Тебе всегда было важно сотрудничать с другими музыкантами.
Несколько моих друзей имеют свои студии рядом с моей. Ходят друг к другу и слушают, кто что делает, советуются друг с другом. Плюс постоянно молодежь ошивается, узнают, что такое мастеринг и сведение. Все друг у друга учатся. Мне жаль музыкантов, которые ведут жизнь отшельника. Большинство треков с микса для Fabric возникли в момент радости, царящей в моей душе. Микшерный пульт был выключен, и маленькие приборчики вели свою собственную жизнь. Время от времени надо было просто нажимать кнопку.
Но социальные связи имеют свои минусы: как ты относишься к тому, что другие музыканты подражают тебе?
Друзья говорят, что я не должен показывать как работаю. Но я передаю все свое знание. Ведь это единственная возможность мне как художнику оставаться живым. От молодежи, с которыми я сотрудничаю, я получаю огромное количество энергии. Очень надеюсь, что вследствие этого возникнет клубная музыка, которая не так ярко бросается в глаза. И в этом будет моя заслуга. Одновременно с этим, я наталкиваюсь на замечательные пластинки, которые напоминают мне мои собственные: я могу играть их и не должен двигаться в этом направлении.
Доволен ли ты тем, как тебя общество воспринимает?
Отчасти. Конечно, я благодарен людям, что они тратят свои деньги на то, чтобы послушать мои выступления. Но тот хайп, то восхищение, что царит вокруг моей личности, меня сильно нервирует. При этом многие совершенно незнакомы с моим творчеством. В Лондоне так вообще черт-те что творится. Я уже два раза на афтепати не мог нормально играть, так как меня люди просто достали. После пары пластинки я не выдержал и все к чертям послал. Еще вот с записыванием... У меня много очень крутой музыки от моих друзей, которую должен услышать мир. Но почти на всех мероприятиях, где мне приходится выступать, мои сеты тайком записываются. Потом какие-нибудь идиоты выкладывают все это в Интернет, остальные скачивают себе, и полные кретины из этого делают бутлеги. Мой ремикс на Depeche Mode выходил в трех разных версиях, прежде чем появился промо CD у Mute. Раньше мне было безразлично, что происходит в интернете, но теперь есть убеждение, что надо с этим безобразием как-то заканчивать. Тут был один тип, который полтора года вел от моего имени Myspace, и даже одну девушку в себя влюбил. Она потом, как-то приходит в Panorama Bar, обнимает меня, целует и говорит мне: «Ну, вот и я». Я ей отвечаю: «Сорри, но я тебя не знаю». Вы бы видели, что с ней потом было. Мне о ней весь вечер заботиться пришлось.
Ты сейчас очень много выступаешь, долго еще планируешь этим заниматься?
Во мне борятся диджей и музыкант, главным образом из-за слуха. Поэтому с возрастом я хочу поменьше играть. Надо здоровье поберечь. Я как музыкант и меломан, лучше зрение потеряю, чем слух. Если бы я оглох, то бы очень сильно разочаровался и остался без работы. Да и жизнь бы потеряла смысл.
текст: Тило Шнайдер и Алексис Вальтц
перевод: Technoid, www.mixmag.info
Комментарии
Подписаться