Человеческая действительность - это многослойная структура, сформированная общим количеством суммы бесчисленных перспектив и интерпретациями фактов; также это непрерывно действующий организм с постоянным потоком изменения сознания. Коммунальные рассмотрения и отдельное объединение взглядов на жизнь предлагает идею сложного общества. Искусство обладает потенциалом разрешения понимания этой сложности и появление в чувствующем индивидууме взглядов, не уменьшающих значение в манере упрощения нашего мира.
На картинах Сандры Акерманн (Sandra Ackermann) можно проследить и изучить такие сложные смеси социальных и личных понятий. В последние несколько лет она имеет возможность помещать картины в пределах новых картин; игривым сочетанием переднего плана и фона, развивая визуальный язык, на котором значение усилено захватывающим исполнением. Со стороны мы находим её устойчивый интерес к поверхностям, таким как кожа, текстиль и волосы; от этой её живописи приходит на ум размышления сильного пучка энергии.
Женщины служат основной темой в её работах; кто, чаще чем не они адаптированны к моде фотографий и обладают определённым уникальным пафосом? Они служат ориентацией для зрителя, возможно как раз тогда, когда число идентификации действует так же к персонификации в аллегории. Эти изящные женщины воплощают лики общества, служа не просто, как наместники красивого, но как накопители желаний.
Другие элементы, также, происходят из коллективной иллюстрированной памяти, хотя из других источников. Картины, как таковые из резервуара, высотного жилого дома, земного шара или горящего человека не являются простыми поправками, анекдотами рассказа или приложениями к фактическим картинам; эти визуальные темы становятся динамическими копиями женщин, и, как таковые, время от времени подрывают и подвергают сомнению оригинальную функцию изображения красоты. Сама мода знакома с элементами шока и преобразованием и интеграцией насилия. Военная одежда, например, была одним из самых важных источников вдохновения для моды искусство 20-ого столетия. Образцы камуфляжа украшают не только военные корабли и резервуары, но и украшают футболки и обои. Вопрос, обвиняет ли этот перенос проект в агрессивном моменте или, скорее смягчает проект власти, остается оставшимся без ответа.
Примиряя по-видимому несоизмеримые элементы, Сандра вызывает ряд ассоциаций, которые могли бы принудить каждого из зрителей связывать то, что они видят, к себе или её собственной определенной жизни и ситуации. Когда-то шутливые созвездия картин поднимают больше вопросов, чем они предлагают ответы на с их бесчисленными значениями. Здесь художник напоминает одну из общеизвестно известных “Песен Malador” Lautrémont и метафорой случайной встречи между зонтиком и швейной машиной на столе разбора. Относившийся живопись стол разбора был бы холстом, на котором выполнена игра различных уровней действительности. У фактов есть большая часть действительности мечтаний, в которых, аналогично, наиболее поразительные столкновения и повороты заговора сделаны возможными.
Время от времени, закрытые глаза главных героев, как имеет место на картинах ‘Die Springer’ или ‘Im Regen,’ ссылаются на мечты, или на акт полного сновидений. Закрытые глаза излагают вопрос внутренней картины, или внутреннего восприятия ситуации. Какая сенсация, какое видение вызвано каплями дождя, текущими по телу женщины? Зрителям дают возможное понимание фантомов становящихся на колени женщин, которые, как имеет место в 'Springer', скрывают их глаза их рукой?
Одежда предмета становится своего рода дверью, которая открывает представление относительно другой картины, и хотя эти картины в пределах новой картины не выравнивают к изъянам женщин, как имели бы место, побуждения напечатаны на одежде, однако рядом невозможно не соединить повод горящего человека или того из рабочих на высокой проводной мачте с одеждой, и таким образом с человеком, носящим одежду. Одни только эти примеры служат, чтобы показать, как картины в пределах картины контрастируют друг с другом. Если одежда действительно должна была быть отпечатана таким способом, можно было бы справедливо говорить об извращенном обществе, в котором человеческая драма, такая как горение человека превращена в декорации. В связи с кампанией Benetton Oliviero Toscani, и после обширного протеста, точно был обсужден этот вопрос. Мода обладает редко признаваемым критическим измерением и взрывчатой властью; картины Сандры показывают такое измерение и власть, и задают только эти вопросы.
Время от времени у стилистических элементов одежды или других побуждений есть ностальгический характер. Очевидные исторические элементы, такие как кепка старого летчика с тридцатых или вечернего платья в стиле шестидесятых, не только добавляют определенный аспект воспоминания к картинам, но являются буквальными представителями темы воспоминания, которое ссылаются на термином ‘Bildgedächtnis’ (collectiv визуальная память). Это, тем не менее, неправильно исторически. Человеческое понимание времени, особенно тот из прошлого раза, является склонным, чтобы измениться таким способом, которым каждый раз появляется отличающаяся картина действительности. Мода, также, возвращает прошлые стилистические элементы. Можно было бы даже именовать эту форму запоминания как 'перерабатывающий' – как это, подарок, кажется, непрерывный акт напоминания прошлого, и это, в свою очередь, смешивается с более свежими событиями.
Длительное и непрерывное преодоление времени - темы, найденные в аллегорическом характере женщин Сандры, самообладание которых появляется в покое, даже в моментах высокого пафоса. Постоянство самообладания почти удаляет их из сюда и теперь, они становятся бесконечными, очень как святые в более традиционной живописи. Парашютист или шаттл возрастания, с другой стороны, полностью схвачены во временном процессе, который проявляет течение времени, и непостоянство как таковое. И, снова, комбинация мотивов показывает контраст. Картины стоят одним футом в прошлом и другим, должен выбор мотива, в бесконечном подарке.
Поскольку мы рассматриваем работу, мы также обнаруживаем подобный сплав прошлого и подарка в ряду приспособленных портретов прошлых владельцев, которые Сандра закончила в 2006 году. Один из них - ‘Dorothea Kannengießer.’ Картина обращается к исследованию младшим Hans Holbein его так называемой Мадонны Дармштадта. Предоставление художника упомянутого исследования прикончено особенно для живописи исключительно захватывающего пути, которым она красит лицо, которое сильно обернуто в группах, в иллюстрационной манере, в то время как контур одежды не так нарисован как намёк лица. Эскиз или рассмотрение для 'заключительной' картины здесь сделаны постоянными. Этот образец формально размещается в бесконечном сообщество с Dorothea Kannengießer, благодаря которому Сандра стала узнаваема среди современных женщин художников.
Нарисованные коллажи Сандры Акерманн - это всегда переплетённая комбинация интуитивных и управляемых иллюстрированными элементами картин, которые, в целом, предлагают, потенциально, и поэтическое и критическое значение. Очень стилизованный состав формы и мотива показывает не превращение от действительности, а контекстное преувеличение и сокращение мнений в тех моментах, где часто сталкиваются и расходятся. Сама Сандра именует свои картины, как зеркала, "столь же красивые, как рекламные объявления, всё же более верные в эмоциях; поскольку они не обладают никакой непосредственной ценностью вне себя. Они все существуют, чтобы дать чувство, что я имею от мира, в котором я живу, его иллюстрированное выражение.” И именно это чувство производит значение.
link - http://www.voss-gallery.de/main/kuenstler/kuenstler_details.php3?kuenstler_id=55
Комментарии
Подписаться