Посвящается моему детству и детству моих друзей...
Эти сладкие польские слова
Анёлы, смэрфы, ружова пантера, велька рыба грубаска - слова из моего детства, такие сказочно-красивые, такие… польские! За Смэрфами всегда гонялся Гаргамэль со своим черным котом, Ружова Пантера всегда попадал в какие-то дурацкие истории, Велька рыба грубаска… ммм… не помню, кажется просто была рыбой. А Анёлы… всегда были Анёлы – в фильмах, мультфильмах, особенно рождественских. Они были всегда такие белые, с пушистыми крыльями, такие милые Анёлы или Анёлки.
А еще было «Кохам Кино» с ударением на И! Это такая передача для киноманов – там всегда показывали фильмы, которые сейчас принято называть артхаузом. Я, конечно, мало чего в них тогда понимал, но смотрел с большим удовольствием – и ужастики Хичкока, и другие странные фильмы, названия которых уже и не вспомню. И всегда ждал эту передачу – сначала кто-то с телеэкрана рассказывал о фильме, который они собирались показать, о режиссере, актерах и потом, наконец, занавес опускался, и трескающие звуки старенького кинопроектора сообщали о начале фильма. В доме все замирали – я и моя мама и из телевизора прямо на нас лилась потоком польская речь.
Мне казалось, я всегда понимал польский язык, почти каждое слово, а те, что не знал, спрашивал у мамы, и она переводила. С самого детства, проводя много времени у экрана телевизора, настроенного на польские каналы, я впитал польский язык как свой родной, но говорить на нем так и не научился.
Нашествие лягушек
Однажды летом мы с мамой поехали в санаторий на Украине. Санаторий представлял собой множество домиков и корпусов, разбросанных в парке. Все эти строения между собой разделяли узенькие заасфальтированные дорожки.
То лето выдалось такое, что целыми днями лил дождь. И каждый раз после дождя неизвестно откуда появлялось огромное количество маленьких лягушек. Обычно они выползали к вечеру. Где они прятались днем, я не имел ни малейшего понятия. Но все было бы ничего, если бы не их количество. Их была тьма, как каштанов осенью на каштановой алее. И они нет, не сидели в траве. Они все, почему-то, выползали именно на эти узенькие дорожки.
И вот представьте, вся эта дорожка усыпана лягушками так, что негде ступить, чтобы не раздавить парочку. Сначала мы, конечно, пытались их как-то обходить, перепрыгивать, перемещаться на одной ноге или еще как-то ухищряться, но и это не помогало избежать смерти нескольким лягушкам. А затем… мы просто привыкли. Но сейчас я не помню, как мы потом ходили. Видимо моя память (к счастью!) не пожелала сохранить воспоминания о сотне другой раздавленных лягушек.
Как я был просто милым
Немного помню, как Саша – мой друг из санатория заболел. Я пришел к нему в комнату, он лежал в кровати, и его мама разрешила мне посидеть с ним рядом. Ну, я и посидел с ним. Не знаю, о чем мы говорили и говорили ли вообще. Но это было просто мило – мило то, как я сидел у кровати своего болеющего друга, а не пошёл гулять без него. Мне нравится об этом вспоминать.
Как я был самым добрым
Саша тогда был моим самым лучшим другом, и я переживал за его маму. В санаторий они приехали вдвоем, а папы, кажется, у него не было. Его мама – немного полная миловидная женщина все время держалась как-то в одиночестве. Моя же мама быстро завела себе подруг и друзей и разгуливала по санаторию с компанией.
И вот я все думал, как бы так сделать, что бы и Сашина мама попала в эту компанию, и ей бы стало веселее. Но я так ничего и не сделал, а Сашина мама сама как-то незаметно начинала вливаться в эту компанию. Наши мамы стали больше времени проводить вместе, а значит и мы с Сашей. И всем было хорошо. А я был, кроме того, самым добрым мальчиком во всем санатории!
Потерянное письмо
Не представляю, почему я все это помню сейчас?! Ведь это было так давно – санаторий, лягушки, мой друг Саша. Но я все еще помню, что он так и не написал мне письмо из дома, которое обещал. И я все еще склонен верить, что он, уезжая из санатория, просто потерял мой адрес, или неправильно его написал на конверте, когда отправлял мне письмо или уже само письмо затерялось на почте или… Вообщем, я все еще верю, что это судьба разлучила нас.
Как я учился танцевать
Куда я только в детстве не ходил – наверное, обошел чуть ли не половину всевозможных школ, студий и кружков нашего городка. Как и полагается интеллигентному ребенку из интеллигентной семьи, я должен был непременно освоить еще добрую кучу всяческих полезных навыков и умений.
Сейчас отчетливо помню, как я пытался учиться танцевать. Мама пристроила меня то ли в балетную школу, то ли в кружок танцев... Вспомнил! Это был кружок бальных танцев при хореографической школе. Все мы были там такие миленькие и красивые – мальчики и девочки, в шортиках, белоснежных маечках и балетных тапочках, хотя, возможно, это были обычные чешки. Скорее всего, это были обычные чешки отечественного производства по пять рублей или сколько они там стоили, я уже не помню.
И вот мы стояли перед огромными зеркалами и повторяли какие-то несуразные движения, вытягивали свои носочки, тянули к небу свои ручки. А потом мы танцевали вальс – шаг правой ножкой, шаг левой, снова шаг правой и поворот – в общем, что-то в этом роде, потому что сейчас я его ни за что не смогу воспроизвести. Я тогда был левшой (как и сейчас), и все время путался, с какой ноги ступать - наверняка не раз оттоптал ноги своей партнерше. Бедная девочка! Но мне нравилось кружиться друг за другом по огромному танцевальному залу, чисто вымытому и блестящему паркету, о который так приятно шуршали наши чешки. И все время звучал этот счёт, который стал для нас настолько привычным, как собственное дыхание и моргание глаз – раз, два, три…, раз, два, три…, раз…
А еще чуть позже мы танцевали под самую настоящую музыку, как маленькие принцы и принцессы где-то на балу, и уже не важно было, кто кому наступал на ноги, все были поглощены самим процессом этого волшебного полёта по залу.
Ах, если бы все было там так красиво, как в сказке... Но нам приходилось разучивать и другие бестолковые и совсем не сказочные танцы, которые вряд ли кто-нибудь когда-нибудь танцевал на балу. Только представьте себе – во время бала все гости становятся в затылок друг другу и танцуют танец утят! А мы танцевали, хоть и назывался наш кружок бальными танцами. До сих пор не могу понять, в чём прелесть танца маленьких утят, и почему его до сих пор разучивает везде, где только можно. Более бестолковых и бессмысленных танцевальных движений я не видел в своей жизни!
Ну а еще, конечно, в то время мы никак не могли обойти стороной Ламбаду. Этот модный тогда танец нам приходилось разучивать своим потом и кровью. Помню, как дома я включал магнитофон и тщетно пытался подстроить своё хрупкое мальчишеское тело под этот ритм. И сколько бы я на ковре не выплясывал Ламбаду, все равно мне не суждено было стать мастером этого танца.
А то, что техника вальса полностью выветрилась из моей головы, я жалею до сих пор. Ведь это был удивительный и красивый танец. Когда ты обнимаешь девочку одной рукой за талию, вторую руку протягиваешь ей, и ваши ладони сплетаются, а потому вы кружитесь и кружитесь такие маленькие и легкие... Жаль, что Билли Элиот из меня вышел никудышний.
Ни дня без мороженного
В то лето открылся первый в нашем городе магазин мороженного под названием «Пингвин». В нем продавалось около десятка, а то и больше сортов мороженного в вафельных стаканчиках. Каждый день перед входом в магазин выстраивались огромные очереди из детей, взрослых, стариков – всем хотелось попробовать этого диковинного мороженного со вкусом фисташек, бананов, манго, ананаса.
Магазин находился как раз неподалеку от моего дома – ходьбы минут на пять. Мы ходили туда всем нашим двором по несколько раз в день. Каждый раз, покупая сразу несколько порций, мы их съедали, обычно еще не доходя до двора (повторю, что эта дорога занимает не более пяти минут!). Кое-что, правда, таяло прямо у нас в руках, вялые шарики мороженного сползали на горячий асфальт, стоило только замешкаться и вовремя не облизать там, где «течет». Но со временем мы приобрели такую сноровку в одновременном поедании нескольких порций мороженного на ходу, что потери стали минимальными. Кому-то удавалось одновременно в руках держать по три-четыре вафельных стаканчика с таящим мороженным, и при этом не упустить ни одной капельки!
А когда мы возвращались во двор с липкими руками и обляпанными мороженным майками у нас тут же созревал новый план – сходить… за мороженным еще раз. Мы разбегались по квартирам клянчить у родителей деньги еще на несколько порций любимого лакомства, и бежали скорее занимать очередь в магазин.
Вообщем примерно так и проходили те летние дни – в очередях за мороженным и его дальнейшем поедании в безумных количествах. Паломничество в эту сладкую обитель продолжалось до конца лета.
Мои пиявочки
Когда я был маленьким, в аптеках продавались настоящие живые медицинские пиявки. Они плавали или, точнее, кишели в большой банке с марлевой повязкой вместо крышки, которая обычно стояла на прилавке. Тогда, в какую аптеку не зайди – обязательно имелась такая банка с пиявками. Я до сих пор удивляюсь – неужели их кто-то покупал? И самое интересное, если и покупал, то как? Что-то вроде: «Дайте мне три-четыре пиявки». - «Вам каких? Побольше или поменьше? Есть еще и средние». – «Мне, пожалуй, вот этих». – «Этих?». – «Да нет же, вот тех – видите?». – «Вот этих что ли, которые на дно прилипли?». – «Ага». – «Вам завернуть или как?». Ума не приложу, как эту гадость мог кто-то покупать…
Что касается лично меня, то мне доставляло большое удовольствие наблюдать за кишащими в банке пиявками, стоя на цыпочках и еле дотягиваясь подбородком до прилавка, в то время, пока моя мама стояла в очереди. Они всегда вызывали во мне какие-то смешанные чувства – любопытство, страх и отвращение одновременно. Я мог очень долго так стоять и созерцать, как они заворачивались в спирали или прилипали к стеклянным стенкам своего «аквариума», медленно опускались на дно и извивались друг на друге, заворачиваясь в черные клубки. Это было чарующе омерзительно зрелище. Интересно, другие дети тоже находили в таком любовании свою прелесть?
Закрой глаза и ты не умрешь
У нас в городе, почти в самом его центре расположено старое кладбище. Одно из самых старых в городе. Оно как-то так вписалось в интерьер города или город поглотил его, что воспринимается как обычный элемент городского ландшафта. Так, ничего особенного. Всего лишь кладбище посреди города. Пустяки…
Когда мы ездили на дачу в детстве, наш автобус всегда проезжал мимо этого кладбища. Я его видел (и до сих пор продолжаю видеть) несчетное количество раз – кресты, мелькающие в автобусном окне, истощенное дерево, обвитое плющом, изгородь из красной кирпичной кладки. В то время мама разрешала мне иногда брать к нам на дачу мою лучшую подругу – соседку с первого этажа, на год старше меня.
И вот, во время очередной такой поездки, когда за окном замелькали знакомые крестообразные силуэты, я сказал ей: «Если мы будем смотреть на кладбище – мы скоро умрем. Нам нужно каждый раз, когда мы будем проезжать мимо него, закрывать глаза».
Зачем я это выдумал тогда - понятия не имею. Да и вряд ли поверил в свою выдумку в всерьез, как и моя подруга. Скорее это была какая-то детская игра, некая наша с ней тайна, секрет вечной жизни, который знали только мы с ней вдвоем во всем мире. С тех пор мы закрывали глаза, когда приближались к кладбищу и открывали их, только когда оно было уже далеко позади, а автобус мчал нас дальше, дальше, подальше от смерти.
Сейчас мне 28 лет и, проезжая мимо того кладбища, я уже давно не закрываю глаза, хотя по-прежнему каждый раз вспоминаю о той детской выдумке и наших первых попытках справиться со страхом смерти.
Комментарии
Подписаться