Три смерти Олдоса Хаксли

В продолжение темы Dead people...

Я хочу привести здесь три истории, связанные с именем Олдоса Хаксли. Каждая из них касается последних часов жизни трех людей: первая - жены Хаксли Марии, вторая - вымышленного персонажа его романа "Остров" Лакшми, и третья - это смерть самого Олдоса Хаксли. 

Олдос Хаксли - английский писатель, интеллектуал и исследователь сознания. "Вероятно, он был последним (на данный момент), последним автором, который мог ярко, глубоко и философски писать о мистических и трансцендентальных темах... и восприниматься всерьез... последним автором, который мог писать о трансцендентальных темах так, что они считались модными, интересными, актуальными... Олдос был неважным романистом; его персонажи стереотипны. Вместо этого он великолепно писал об идеях - ярко и блестяще, так что порой дух захватывало. И освобождающе" (Кен Уилбер)

Он умер так же, как и жил, - делая все возможное, чтобы развить в себе осознанность. Хаксли считал, что осознанное умирание так же важно, как и осознанная жизнь. "Современная психология открыла, как сильно родовая травма может повлиять на последующую жизнь человека. как насчет "травмы смерти"? Если человек верит в продолжение существования после смерти, то не следует ли уделять ей такое же внимание? Последние цеемонии должны делать человека более сознательным, а не менее, - часто говорил он, - в большей степени человеком, а не в меньшей"

Эти три истории о смерти - может быть, то, что в них описывается, слишком личное, может, слишком банальное, может слишком невероятное, или занудное, или высокопарное. Наверное, об этом не говорят. Я не знаю, как говорить о смерти искренно, но не патетично, легко, но не легковесно...  Дальше - просто три истории, которые почему-то остались в моем сердце

МАРИЯ

Мария Нис - первая жена Хаксли, они прожили вместе тридцать шесть лет. От их союза родился сын Мэтью и восемь романов. Они были неразлучны. Для почти слепого Хаксли Мария была и глазами, и руками. Она была поваром, машинисткой, секретарем, шофером, - она водила их красный Bugatti с таким энтузиазмом, что Олдос написал эссе, в котором утверждалось "скорость - лучшее ощущение 20го столетия". Он называл ее "мой личный толкователь отношений"...

В декабре 1954 года Мария отвела в сторону близкого друга семьи Хамфри Осмонда, гостящего в их доме, и сказала, что скоро умрет от рака. "Олдос отказывается принимать всерьез реальность моей болезни, - скаала она Хамфри, - пожалуйста, позаботьтесь о нем, когда я умру". Осмонд был так потрясен ее спокойствием относительно собственной смерти, что удалился и полчаса плакал.

Через несколько месяцев Олдосу пришлось принять реальность болезни и смерти любимой жены.

Мария умерла в феврале 1955 года. В течение последних часов Олдос "со слезами, струящимися по лицу, но твердым и спокойным голосом" читал ей отрывки из Тибетской книги мертвых, иногда перемежая их лирическими воспоминаниями их совместного прошлого. Он вспоминал Лоуренса и Италию. Лето в Санари. Уикенды в Гэрсингтоне, где они впервые встретились. Их путешествия по Калифорнийской пустыне. Белые шапки гор Сьерры. "Иди к свету", - тихо говорил Олдос.

"Ее последние три часа были самым мучительным и трогательным из того, что я видел в жизни" - писал жене Мэтью Хаксли.

Сам Олдос впоследствии описал смерть Марии так:

"Чуть раньше трех в ночь на субботу ночная сиделка пришла и сказала нам, что пульс падает. Я пошел и сел у кровати Марии и время от времени склонялся и говорил ей в ухо. Я сказал ей, что я был с ней и всегда буду с ней в свете, который является центральной реальностью нашего бытия. Я сказал ей, что она была окружена человеческой любовью, и что эта любовь была проявлением большей любви, благодаря которой она раскрывалась и поддерживалась. Я говорил ей, чтобы она шла, чтобы забыла о теле и оставила его лежать здесь, как связку старой одежды, позволить, чтобы ее унесло, как уносят ребенка, в сердце розового света любви. Она знала, что такое любовь, она была способна на любовь, на которую способны немногие люди. Теперь она должна идти вперед в любовь, должна позволить себе быть унесенной в любовь, глубже и глубже в нее... И тогда пришло успокоение. Как же страстно, из глубины своего изнурения, которое болезнь и слабая конституция усиливали до такой степени, что оно становилось практически невыносимым, она жажадала успокоения! Ей предстояло забыть не только о своем исстрадавшемся теле, но даже и о времени, когда это тело жило. Пусть она забудет прошлое. Сожаление, ностальгия, раскаяние, страх, - все это стояло между ней и светом. Пусть она забудет их и станет светом... Последний час я сидел или стоял, держа левую руку на ее голове, а правую на солнечном сплетении. "Успокоение сейчас, - продолжал повторять я, - успокоение, любовь, радость, сейчас. Бытие сейчас. Иди, иди. Забудь тело, оставь его лежащим здесь; теперь оно не имеет значения. Иди вперед к свету. Позволь свету унести себя. Нет памяти, нет сожаления, не оглядывайся, не переживай о своем или чьем-либо еще будущем. Только свет. Только это чистое бытие, эта любовь, эта радость. Надо всем этим спокойствие. Успокоение в этот вечный миг, теперь успокоение, теперь!"... Ее дыхание прекратилось где-то около шести, без какой-либо борьбы." 

ОСТРОВ

 Последний роман Олдоса Хаксли "Остров" был написан в 1962 году. Для кого-то он казался наполненным счастьем и добротой, для кого-то занудной, невнятной повестью. Как обычно - нельзя понравиться или не понравиться всем - наверное.

 Дальше - отрывок из этого романа, описывающий смерть Лакшми, пожилой женщины, больной раком, которую провожают ее близкие: сноха, внучка и муж. В этом эпизоде Хаксли как будто "проходит" еще раз тот путь, который прошел во время смерти Марии.

" - Свет, - проговорила она сиплым шепотомю. - Чистый свет. Он здесь - вместе с болью и несмотря на боль.

- А где находишься ты?

- Вон там в углу. Я вижу там себя. А она смотрит на мое тело, лежащее на кровати...

... Доктор Роберт сел возле кровати и, склонившись над женой, одной рукой взял ее руку, а другую положил ей на лоб.

- Это я, - прошептал он.

- Наконец-то...

- Любимая моя.

Слезы бежали по его щекам, но голос звучал твердо, и внем слышалась нежность, а не слабость.

- Я уже не здесь, прошептала Лакшми.

- Она там, в углу, - пояснила свекру Сюзилла, - и смотрит оттуда на свое тело на кровати.

- Нет, я вернулась. Мы вместе - я и боль, я и Свет, я и ты... Все мы сейчас вместе...

... Вновь из окна повеяло прохладой, и с ветром донеслась музыка - живая, веселая.

- Они все танцуют, - сказал доктор Роберт. - Там смех, любовь и счастье.

- Родная моя, - шептал он, - любимая...

Глаза ее на миг приоткрылись.

- Ярче, - еле слышно прошептала Лакшми, - ярче...

Лицо ее озарилось улыбкой счастья, едва ли не ликования...

Доктор Роберт сквозь слезы улыбнулся ей.

- Теперь ты можешь уйти, дорогая моя. - Он ласково погладил ее седые волосы. - Теперь иди. Иди, - настаивал он. - Выйди изэтогобедного старого тела. Тебе оно больше не понадобиться. Спадет, как ворох изношенных лоскутьев.

Ее рот приоткрылся, дыхание сделалось хриплым.

- Дорогая, любимая... - доктор Роберт еще крепче прижал ее к себе. - Иди, иди. Оставь тут свое старое, ненужное тело, и уходи. Ты уходишь в свет, ты уходишь в тишину - живую тишину Ясного света..."

ОЛДОС

Сам Олдос несколько лет с переменным успехом боролся с раком горла. Утром 22 ноября 1963 года стало ясно, что смерть не заставит себя ждать. В десять Олдос почти неслышно попросил бумагу и ручку и написал "если я уйду" и несколько последних распоряжений. Вскоре он пробормотал: "Кто будет пить из моей чашки?" Когда Лаура (его вторая жена) спросила, что он имеет в виду, он ответил, что пошутил. 

Когда он понял, что прекращение деятельности тела может уменьшить его осознанность, Олдос выписал себе собственное лекарство, выражаясь по-другому, свое собственное таинство. Около плудня он попросил листок бумаги и написал "ЛСД - попробуй внутримышечно 100 мкг"

Дальше привожу отрывок из последней главы книги Лауры Хаксли "Этот вечный миг: взгляд Олдоса Хаксли"

"... Я быстро направилась к ЛСД атечке, которая была в комнате через зал. В той комнате стоял телевизор, который практически никогда не использовался. Но теперь, когда я вошла в комнату, там были Джинни, врач, сиделка и другие домчадцы, и они смотрели телевизор. В моей голове мелькнула мысль: "Это сумашествие, эти люди смотрят телевизор, когда Олдос Умирает". Секундой позже я услышала, что был убит президент Кеннеди...

Я сказала: "Я собираюсь сделать ему укол ЛСД - он об этом попросил".

Доктор мгновение поколебался - вы прекрасно знаете, какую тревогу испытывают медиеи в связи с эти препаратом. Но никакой "авторитет" и даже целая армия чиновников не могли бы меня тогда остановить. Я сделала ему укол... потом я сделала ему еще один укол и начала разговариватьс ним. Теперь он был спокоен, а его ноги становились все холоднее и холоднее; лиловые области цианоза поднимались все выше и выше. Тогда я начала разговариватьс ним, говоря: "Легкий и свободный, ты можешь идти вперед и ввысь... С желанием и сознанием ты идешь к свету, ты идешь к большей любви, ты идешь вперед и вверх. Ты идешь к любви Марии с моей любовью. Ты идешь к большей любви, чем когда-либо знал. Ты идешь к большей, огромной любви, и это так просто, это так просто, и ты это делаешь так красиво".

Я думаю, я начала разговаривать с ним, когда было около часа или дву. Мне было очень тяжело отслеживать время. Один раз я спросила: "Ты слышишь меня?" Он сжал мне руку, он меня слышал. Мне хотелось задавать еще вопросы, но утром он умолял меня не задавать вопросов, и в целом ощущение было, что все идет правильно. Я не посмела спрашивать, отвлекать, и этот вопрос "Ты слышишь меня?" был единственным, который я задала. Позже я повторила этот вопрос, но его рука больше нешевелилась. Теперь, с лвух часов и до того времени, когда он умер, а это произошло в 5:20, было абсолютное спокойствие, за исключением одного. Было около 3:30 или 4 часов утра, когда я уидела начинающуюся борьбу по его нижней губе. Его нижняя губа начала шевелиться, как будто в борьбе за воздух. Тогда я еще сильнее стала направлять его: "Это просто, и ты делаешь это так красиво и осознанно, полностью осознанно, дорогой, ты идешь к свету". Я повторяла эти или похожие слова не меньше трех или четырех часов. Иногда мои собственные эмоции переполняли меня, но когда это происходило, я немедленно отходила от кровати на 2-3 минуты и возвращалась только тогда, когда могла полностью контролировать свои эмоции... 

... Шевеление нижней губой прекратилось, дыхание становилось медленнее и медленнее, и не было ни малейшего указания на сопротивление, борьбу. Только дыхание становилось медленнее - медленнее - и медленнее, такое прекращение жизни вовсе не было драматичным, оно было похоже на мягко заканчивающееся музыкальное произведение... и в 5:20 дыхание остановилось.

И теперь... значение этого последнего дня становится для меня все более явным и все более важным. Олдос был в смятении, как я думаю (и я сама тоже, конечно), из-за того, что написанное им в "Острове" не воспринималось серьезно. К этому относились как к научной фантастике, в то время как это не вымысел, так как каждый из способов жизни, описанный им в "Острове", не был продуктом его фантазии, а был чем-то, что он испытал... То, что Олдос попросил снадобье "Мокша", когда умирал, подтверждает не только широту его взглядов и мужество, но по сути это последний жест..."

Дыхание Олдоса Хаксли остановилось в 17.20, 22 ноября 1963 года. В тот же день в Далласе был убит Джон Кеннеди...

"Немного странно, что обдумывая проблемы человечества и пытаясь найти смысл жизни, я пришел к мысли, что есть только один ответ на все вопросы - старайся быть немного добрее, вот и все"  Олдос Хаксли