Час веселья
Фрески со сценами пиршеств появляются еще в античности, равно как и сосуды, на которых герои древности и гетеры пригубляют вино. Однако самый, что ни на есть праздник, начинается в XVII веке. Веселится среди крестьян прикинувшийся простым парнишкой бог виноделия Вакх на картине великого испанца Веласкеса (1). Восседает в лесной чаще в окружении своей свиты рубенсовский Вакх (2). До сих пор с точностью неизвестно, чем должно было стать для самого Рубенса это полотно, где против традиции изображать бога вина молодым темноволосым юношей, мастер представил грузного немолодого мужчину. Аллегорический автопортрет, критика фламандского образа жизни, хитроумный проект фонтана? А вот уже в другой картине молодые сатиры сопровождают захмелевшего Силена – наставника и учителя Вакха (3).
Не уступают богам и смертные: вовсю гремят пирушки в картинах Йорданса «Бобовый король» (4-5). Герои Франса Хальса – весельчаки и жизнелюбы, словно и пришедшие в этот мир лишь ради того, чтобы испытать все его чувственные наслаждения, с неподдельной радостью то вкушают, то намереваются вкусить вино (6-7). Щеки краснеют, глаза радостно блестят. Хальс словно бы уподобляет опьянение вдохновению, радости, которую может принести музыка – недаром одинаково веселы и юноша, пьющий вино, и беззаботно смеющийся юноша с флейтой (8-9). Размахивает пивной кружкой гарлемская колдунья Малле Баббе (10). Опьянение становится метафорой чистой радости, экстатического наслаждения жизнью, завещанного потомкам богом вина.
Диего Веласкес, Вакх
Друзья и пленники Зеленой феи
Век рассудка и просвещения, XVIII век, оставляет в стороне тему пьяного разгула. И после столетней паузы – в XIX она возвращается в живопись преображенной. Сходит радостный румянец с лиц героев, потухает взгляд, возведенный теперь уже ни к небесам, ни к собутыльникам, а направленный прямо на дно стакана. В печальном оцепенении сидят за столом жители парижского дна. В бокалах их не искрится рубиновым или янтарным цветом вино. Абсент – вот истинный напиток XIX века, его дурманящими парами пропитано не одно плотно (1-20). Что ж, ради мифа абсента – напитка гениев и эскцентриков, дам полусвета и парижских фланеров, потрудилось немало европейских умов – от Шарля Бодлера и Эдгара Дега (9) до Оскара Уайльда и Пабло Пикассо. Последний включил бокалы абсента не только в знаменитые изображения любительниц призрачно-зеленого напитка (13-16), но и в портрет близкого друга (17). Да и пикассовские арлекины не обходят абсент стороной (18-19). Не уступая коллеге, усаживается с бокалом за стол и нарядившийся в костюм малайца Эрнст Людвиг Кирхнер, свою картину он красноречиво называет «Пьяница» (20). Бокал на столе становится для художника знаком высокого изгнанничества и одновременно высшей избранности творческой личности, символом уединения. Недаром, к концу XIX-XX века из картин начисто выветриваются собутыльники, герой остается один на один со своим отражением в заполненном туманами стекле.
Эдуард Мане, Абсент
Пьянству бой!
Ну, а что же русские художники, как отразилась тема пьянства и застолья в отечественной живописи. Приходится признать, что она прошла в истории нашей живописи отраженным светом. Да, конечно, заложил за воротник гитарист-бобыль и тренькает хмуро теперь на гитарке (1). Да, нетрезвы священник и паства в ранней картине Перова «Крестный ход» (2), а в его же более позднем «Последнем кабаке у заставы» (3) понуро ожидает в санях загулявшего спутника жена. Кажется единственным, кто не без удовольствия изукрасил свои картины раскрасневшимися щеками и сизыми носами, был Соломаткин (4-8), стоящий несколько особняком в истории русской живописи.
Апофеозом же отношения к алкогольной теме стала картина Маковского «Не пущу» (9), которая, кажется, подобно сражающейся с мужем-забулдыгой женщине, перекрыла пути к романтизации и эстетизации пагубной привычки.
В.Г.Перов, Гитарист-бобыль
P.S. Когда-то замечательный писатель Вадим Сергеевич Шефнер, описывая общество будущего, где никто не курит и не употребляет алкоголь, придумал два блестящих термина, определяющих падких до пороков людей прошлого, – «чекуртаб» (человек, курящий табак) и «чепьювин» (человек, пьющий вино – да и все, что с градусом). Что ж, если когда-то и настанет новая пора в истории человечества, где алкоголю просто не будет места, в истории мировой живописи всегда отыщутся для новых поколений красноречивые дидактические пособия на тему внешнего облика и характерного поведения «чепьювинов» прошлого.
Комментарии
Подписаться