На меня, порой, находит и тогда, обычно ближе к ночи, когда улицы темнее и пустыннее, я иногда, под настроение, могу выбраться пошататься по городу совершенно без всякой цели. Делаю я это не то, чтобы очень часто, тут требуется своеобразное сочетание внутренних побудительных мотивов. Но если уж делаю, то определяюсь с направлением и где иду, а где еду - пока не надоест. "Пройтись проветрить голову" - так обычно это называют, хотя моя голова во время таких прогулок не то, чтобы становится легче, а скорее даже пополняется разнообразными мыслями и впечатлениями.
В тот день было как-то больше обычного тоскливо, больше обычного неприкаянно. Я все никак не находил себе места. Ближе к вечеру я перебрался на балкон, долго сидел и смотрел, как на город опускается темнота, как становится тише и одновременно все отчетливее проявляются отдельные звуки. Закуривал в перерывах между тем, как зажигались и гасли окна. Часам к десяти руки у меня немного дрожали - от никотина, надо полагать. Повинуясь настроению, я решительно поднялся и начал собираться на улицу. Решил проехать на трамвае №14 от Отрадного проспекта до Контрактовой площади на Подоле. От конечной до конечной на медленном, дребезжащем, светящемся в ночи трамвайчике - именно то, что нужно.
Отрадный проспект, до переименования в начале 90-х он назывался проспект Чубаря, а еще раньше - улица Новонежинская, - локация весьма примечательная. Выглядит он зелено и уютно, такое впечатление создается из-за большого количества деревьев, ширины проспекта и практически полного отсутствия высотных зданий. Но меня почему-то там никогда не покидает легкое чувство опасности. Будучи в тех местах, я всегда настороже. Разворот и конечная трамвая находятся как раз напротив кислородного завода. К тому времени, как я подъехал (было уже начало двенадцатого), от небольшого, плохо просматривающегося со стороны дороги сквера под стенами завода уже доносились пьяные вопли и ругань. Скверик этот, густой и тенистый, как будто бы создан для того, чтобы там размеренно и без спешки кого-нибудь избивать.
Пришлось немного подождать - трамвай все никак не ехал. Я старался высмотреть его заранее, в тот момент, когда он поворачивает с бульвара Лепсе на Отрадный проспект. В ларьке поблизости я как раз купил себе кофе, когда наконец заметил его вдалеке. Он неторопливо приблизился, сделал аккуратную дугу и остановился как раз возле того места, где я стоял. Редкие ночные пассажиры вышли через передние двери первого вагона - второй вагон пустовал. Вагоновожатый, молодой добродушный парень, самый обычный, тоже вышел из трамвая и направился в сторону окошка, уютно светящегося над небольшой лесенкой в торце дома неподалеку. Диспетчерская или что-то в этом роде. Я присел в глубине вагона и посматривал то на него, то на девицу, очевидно подругу вагоновожатого, оставшуюся сидеть в кабине. Вскоре парень вернулся с чаем и начал обмениваться с девицей какими-то дружелюбными, ничего не значащими комментариями. Свет в окошке погас, в дверях появилась сухонькая старушка, немного повозилась, очевидно, с замком, и направилась в нашу сторону. Вскоре мы тронулись.
Вся троица, похоже, хорошо знала друг друга - они мило болтали до станции метро "Берестейская", где бабушка вышла. Людей в вагоне было немного (я хорошо запомнил парня с овчаркой и очень красивую девушку, которая вышла возле общежитий Нархоза), так что я имел возможность все очень хорошо наблюдать. Мне нравилась вся сцена. Дружба. Позднее возвращение домой. Было в ней что-то теплое, человеческое, крепкая большая философия повседневной жизни простых людей. Так что в какой-то момент я начал улыбаться и уже больше ничего не мог с этим поделать. Я забыл о зажигающихся и гаснущих окнах и перестал думать о том, чем бы себя занять.
Мы ехали по улице Дегтяревской, я погрузился в спокойные раздумья и пытался припомнить, как Дегтяревская выглядела на старых фотографиях Киева. На Лукьяновской площади вышли последние пассажиры и я остался один. Парнишка-вагоновожатый вернул меня к реальности, спросив, куда я еду. Я ответил, что до Подола, до конечной. Он закрыл дверь в кабину и до самого Подола я ехал в одиночестве. Вот только как раз после перекрестка с улицей Артема, на спуске, ехать мы начали как-то странно. Поначалу мы остановились на светофоре и долго стояли, минут, наверное, десять. Я насчитал, наверное, пять зеленых сигналов. Я сразу не обратил на это внимания, но потом начал строить догадки, с чем бы это могло быть связано? Пропускаем кого-то что ли? В конце-концов мы тронулись и оставили злосчастный светофор позади, но теперь обнаружилась другая странность - мы ехали крайне медленно, буквально ползли. На следующем светофоре мы снова постояли хоть и не так долго, как на предыдущем. Потом опять медленно поехали. И снова постояли. Продолжалось все, пожалуй, минут двадцать и за это время мы проехали ровно одну остановку: от перекрестка Артема и Коперника, по Глыбочицкой, до пересечения с улицей Соляной, там, где не совсем очевидно расположены офисы некоторых крупных банков, а с другой стороны улицы - посольство республики Азербайджан. Перед самой остановкой двери в кабину открылись и оттуда, поправляя на себе одежду, вышла девушка. Я поднял глаза - как-никак мне было интересно - и быстро посмотрел на нее и вагоновожатого. Я еще помню, что именно тогда я подумал, как они, черт побери, помещались вдвоем в этой каморке? И сразу же мне показалось странным, что эта мысль не пришла мне в голову раньше. Вагоновожатый открыл двери на улицу и девушка быстро вышла.
По их немного плутоватым, смущенным взглядам, по тому, как она махнула ему рукой с другой стороны улицы, я все понял. Я не мог перестать улыбаться, так что парнишке пришлось закрыться от меня. "Да они там трахались! Вот это да! Трахались за "рулем" долбаного трамвая! Это просто грандиозно! Ну просто жиииизнь! Браво!" Хорошо хоть, что я не крикнул ему что-нибудь типа "Хо-хо-хо!"
Я вышел на конечной и, довольный, прошелся по замечательной, как мне кажется, улице Сагайдачного в сторону Почтовой площади, где зашел в MacDonalds, так как в трамвае, признаться, несколько озяб и проголодался (была поздняя весна, но по ночам было еще холодно). Сидел я напротив группы ершистых девиц, всем своим видом показывающих, что с ними шутки плохи - оторви и выбрось. Я ел, смотрел на них и улыбался, а они злобно таращились в ответ. Потом я закончил, подмигнул им и вышел по направлению к набережной.
Комментарии
Подписаться