«Каждое стихотворение, которое я когда-либо писал в своей жизни, – это моё последнее стихотворение». Эти слова принадлежат выдающемуся японскому поэту и философу Мацуо Басё.
Странник! — Это слово
Станет именем моим.
Долгий дождь осенний…
Мацуо Басё. Человек, поставивший японскую поэзию на одно из самых видных мест в мировой культуре. Человек, который воплотил в себе всё, что существовало до него в поэтическом жанре хайкай.
Хайку – традиционная для Японии стихотворная форма, состоящая из трёх строк, первая из которых – теза, вторая – антитеза, третья – катарсис, или озарение. Хайку не стихи, а воплощение жизни, всё её средоточие в трёх строчках, которым по силам вместить в себе бесконечный диалог души с природой.
Ей только девять дней,
Но знают и поля и горы:
Весна опять пришла.
Человек, сменивший множество имен, начиная со своего подлинного Дзинситиро Гиндзаэмон и кончая приобретенным уже в зрелые годы псевдонимом Басё, родился в 1644 году в семье самурая невысокого ранга. Достигнув двадцатилетнего возраста и не заинтересовавшись службой в родном городке, молодой Дзинситиро отправился в Киото, где и попал под влияние поэта хайкай Китамура Кигина, и уже в двадцать два года проявил неслыханное мастерство в стихосложении – несколько его стихотворений даже были внесены в антологию, изданную в то время. В последующие несколько лет, изучая поэзию китайских и японских мастеров, Басё искал свой путь, желая достигнуть невозможного: оттолкнувшись от традиционной смысловой наполненности пятистиший танка, придти к не менее, как было до него, а более насыщенному трехстишию хайку – то есть сократить форму, увеличив при этом содержание. В 1672 году Тосэй (а именно под таким псевдонимом работал тогда поэт) прибыл в Эдо – современный Токио – где был назначен ответственным за строительство водных коммуникаций. Однако такая работа, несмотря на её официальность и несомненный престиж, претила Тосэю, и он выбирает занятие по душе, взяв на себя невыгодную роль учителя хайкай. Занимаясь любимым делом, поэт приобретает большое количество учеников, многие из которых затем прославились, а один из них, решив помочь любимому учителю, дарит ему хижину. Около хижины Тосэй посадил банановое дерево, и назвал своё жилище «Басё-ан» – «Обитель банановых листьев», а вслед за этим поменял и прозвище. Басё. Таким его узнал мир.
Смотри, о луна,
Как дом мой украсили
Листья банана!
Трепещет и стонет
Банан на ветру, дождь целую ночь
В таз барабанит.
Получив крышу над головой и не имея больших потребностей, а наоборот, сознательно стремившись к минимуму в удобствах и пище, Басё смог, наконец, погрузиться в столь важные для него размышления об устройстве мира и характере вещей. Многому его учила и обстановка – маленькая заброшенная хижина на берегу озера помогала находить радость в любой мелочи.
Что мне зимний холод!
С другом я делю ночлег.
Радостно на сердце.
Я – прост. Как только
Раскрываются цветы,
Ем на завтрак рис.
Сколько снегов уже видели,
Но сердцем не изменились они —
Ветки сосен зелёные!
Однако счастье мирного уединения Басё длилось недолго: во время страшного пожара уничтожившего большую половину города («пожары – цветы Эдо», – существовала такая ходкая поговорка), сгорела и его хижина. Спустя некоторое время Басё восстанавливает своё жилище, сажает новое банановое дерево, но это для него лишь символ, дань прошлому, отныне и до конца своих дней, он – странствующий поэт. До конца своей жизни, один и с учениками, Басё путешествовал, черпая силы в природе и близкой ему философии дзен.
Парящих жаворонков выше,
Я в небе отдохнуть присел, —
На самом гребне перевала.
Поник головой, —
Словно весь мир опрокинут, —
Под снегом бамбук.
Одежда в земле,
Хоть и праздничный день у
Ловцов улиток.
Жадно пьет нектар
Бабочка-однодневка.
Осенний вечер.
«Жизнь видишь лучше всего, когда наблюдаешь ее из единственного окна», и хайку – это то самое небольшое окошко в окружающий нас мир, через которое можно увидеть всё самое важное. Через философию отдельного стихотворения, как сквозь увеличительное стекло, мы открываем для себя незнакомые нам ранее и незначительные на наш взгляд вещи.
Едва-едва я добрёл,
Измученный, до ночлега…
И вдруг — глициний цветы!
Бабочки полёт
Будит тихую поляну
В солнечном свету.
Человек в поэзии Басё предстаёт перед нами не как существо, стоящее на верхней ступени эволюционной лестницы – венец творения, которому подвластно всё окружающее, – а как часть единого и общего целого:
В жару крестьянин
Прилег на цветы вьюнка.
Так же прост наш мир.
а подчас и как что-то грустное и смешное:
Год за годом всё то же:
Обезьяна толпу потешает
В маске обезьяны.
Басё учит нас мудрости, взгляду на жизнь, и взгляд этот должен быть направлен не сверху вниз – свысока нам удастся рассмотреть лишь свои грязные ноги – а вокруг, и только тогда он обретает подлинную зоркость, пусть даже чуть замутнённую слезами духовного прозрения. Только растворившись в природе человек сможет постичь её суть, красоту, и восторженную ясность, и душевное спокойствие будет ему заслуженной наградой.
Вишни расцвели.
Не открыть сегодня мне
Тетрадь с песнями.
Кукушки песня!
Напрасно перевелись
Поэты в наши дни.
Глядя на луну,
Жизнь прошел легко, так и
Встречу Новый год.
Оставаясь немногословным, лишь лёгко намекая на внушительное содержание, Басё заставляет работать воображение читателя, которому он оставляет на обозрение лишь верхушку огромного айсберга, остальная часть которого скрыта водами окружающего его и невидимого невооружённым взглядом контекста.
Старый пруд.
Прыгнула в воду лягушка.
Всплеск в тишине.
Капуста легче,
Но корзины улиток
Разносит старик.
Читая хайку Басё, важно помнить, что это мгновенное и запечатлённое впечатление, одновременно и статичное и динамичное во всей своей простой, но изысканной сути, и понимание приходит, когда сердце спокойно и мирно, когда уравновешивает оно бешеный вихрь внешних событий. Своеобразный литературный импрессионизм 17 века – за полтора века до его официального появления и оформления как художественной концепции.
Есть слова печатные, есть непечатные, есть ненапечатанные, а есть ненаписанные. Непревзойдённым мастером последних был японский поэт Мацуо Басё:
Как свищет ветер осенний!
Тогда лишь поймёте мои стихи,
Когда заночуете в поле.
Послесловие: один монах сказал: «Учение Дзэн, неверно понятое,
наносит душам большие увечья».
Комментарии
Подписаться