Давид Шахар — один из лучших израильских прозаиков. Критики и искушенные читатели, которые никогда не были в Иерусалиме, прочитав Шахара, проводят параллели с Прустом. Люди, знакомые с этим мистическим городом, удивляются, как точно он передает его атмосферу. Филологи пишут о сравнении шахаровского языка с языком Агнона (лауреат Нобелевской премии по литературе, первый пишущий на иврите).
Давид Шахар родился в 1926 году в Иерусалиме, в ортодоксальной семье выходцев из Венгрии. Изучал психологию и литературу в Еврейском университете. В 50-ые годы начал публиковаться: сначала появились рассказы и новеллы, потом романы.
Шахар — лауреат многочисленных израильских премий. Но настоящее признание пришло к нему за границей: в 1981 году он стал лауреатом престижнейшей французской премии Медичи за лучшую переводную книгу (предыдущий лауреат — Хорхе Луис Борхес), затем получил награду командора Французского Ордена Искусств.
Анализируя творчество Шахара, можно долго размышлять, почему его произведения не пользовались большим успехом на родине. Почему, когда он умер в 1997 году в Париже, на его похороны в родном городе пришло всего несколько человек и, кажется, только один журналист. Шахар блестяще писал об Иерусалиме. Возможно, здесь и кроется ответ, поскольку ивритский вариант известной в России поговорки звучит так: “Нет пророка в своем городе”.
“Чертог разбитых сосудов” — восьмитомная эпопея, из которой на русский переведены лишь первые две книги: “Лето на улице Пророков” и “Путешествие в Ур Халдейский” (“Гешарим. Мосты культуры”. Иерусалим, Москва; пер. Некод Зингер).
Название книги связано с каббалой. Согласно концепции известного каббалиста XVI века Ицхака Лурии, после акта Б-жественного Творения произошло “разбиение сосудов” — нечто похожее на Большой Взрыв. По теории Луриа мир есть результат выделения некоторого пространства в Б-ге, свободного от Его явного присутствия (сокрытие Б-га) и создания в нем системы сообщающихся сосудов — “сфирот”. Изначально сосуды были самодостаточны и стремились вместить в себя всю полноту Б-жественного света, но это невозможно, ибо Б-жественный свет бесконечен. В итоге сосуды разбились и возник наш мир. Так, все мы и, в особенности герои шахаровской эпопеи, есть ни что иное, как осколки этих самых сосудов.
Однако для восприятия романов эпопеи вникать в каббалистические тонкости совсем не обязательно. Они идут фоном, лишь добавляя некоторый общий мистический смысл, без которого не обходится практически ни одно произведение еврейской литературы.
События эпопеи развиваются в Палестине во времена английского мандата. И отчасти поэтому книги эти безумно интересны: откуда, если не из литературы, можно почерпнуть знание об ушедшем государстве, ушедших людях и обществе; знание, основанное на восприятии, а на не сухих исторических фактах. Пусть на описываемой Шахаром улице Пророков никогда не жил потомок каббалиста Луриа и рядом с ней никогда не было школы Бецалель, ведь важна не фактологическая точность, а атмосфера времени. И ее он передает виртуозно.
Давид Шахар скрупулезно воссоздает быт и нравы тогдашней еврейской интеллигенции Иерусалима; их мысли, взаимоотношения друг с другом, арабами, турками и представителями английских властей. Но, пожалуй, одной из главных особенностей его романов является время. Автор очень точно выводит особенный образ течения времени в Иерусалиме. Кажется, что время растягивается и замедляется.
В одном из своих интервью Дина Рубина так сказала о “Лете на улице Пророков”: “Удивительно тягучая, изысканная, источающая ароматы медленная проза. Немножко похоже на Лоренса Даррелла”. И действительно, когда читаешь Шахара, кажется, что время под палящим палестинским солнцем плавится и, размягчившись, превращается в карамельную тянучку.
(И. Мастбаум. "Улица Пророков")
Автор прибегает к еще одному приему. Время в романах эпопеи не только тянется, но и все время путается и смешивается. В какой-то момент просто отказываешься от попыток его упорядочить, что только удлиняет текущий момент. То есть все происходит здесь и сейчас, в этот конкретный момент, и это очень “по-еврейски”. Все свои религиозные праздники по давно прошедшим событиям иудеи празднуют так, все это произошло с ними лично, словно это происходит прямо сейчас. Например, на протяжении всей Пасхальной Агады евреи прямо здесь и сейчас совершают свой исход из египетского рабства.
Несмотря на замедлившееся время, жизнь людей не удлиняется. Оставаясь прежней в своей абсолютной протяженности, она теперь состоит не из краткосрочных стремительных моментов, а укладывается в один, растянутый. Вроде бы ты только закончил школу, а вот уже на лице появились первые морщины, и юношеские мечты так и не воплощены в жизнь. При этом ни в окружающем пейзаже, ни в жизни ничего не изменилось. Длится все тот же момент, в начале которого тебя осенила идея устроить археологическую экспедицию в Ур Халдейский, но ты, постарев, вынужден отказаться от нее.
Писать о хорошей литературе намного сложнее, чем о плохой. Да и читать о ней совершенно не нужно, ибо читать нужно ее саму. “Чертог разбитых сосудов” — литература, несомненно, хорошая. И можно только сожалеть, что по финансовым соображениям на русский переведены всего две книги из восьми. Прочтите их, уверяю, получите огромное удовольствие. Мир, создаваемый Шахаром, уникален.
Комментарии
Подписаться