Я родилась в тот год, когда еще в принципе конца не наблюдалось, но по меркам школьного учебника истории до него оставалось всего-то абзаца два. В эпоху, когда социалистическая утопия не устояла перед напором фонтана Pepsi из автомата в пластиковых стаканчиках, а СПИД размеренным шагом пугал моих родителей. Через год, после моего активного появления на свет, в трех часах лёта от места моей детской кровати, сносили бетонную стену, исписанную граффити, под песни рок-музыкантов из Америки и говорили о свободе и мире во всем мире. Тремя годами позже уже бомбили Белый Дом (помню, бабушка тогда сказала, поставив бокал шампанского, бережно купленного в собственном ресторане, на праздничный стол: «Надо воды бы набрать. Точно отключат»).
Вот и получается, что все мои двадцать два года богатой на события жизни я либо отмечала вместе с «Лебединым Озером» по телевизору, либо вспоминала стихи поэта, которого намного раньше, но тоже угораздило родиться в этот же, по какому-то из многих стилей, день.
Я из поколения неизбалованных детей, ностальгирующих по жвачке Love Is и песням Coco Jumbo и до сих пор впадающих в дикий восторг от рождественской рекламы Coca Cola. Даже при наличии огромного желания тогда, зачастую баловать просто было нечем, а Coca Cola подавалась исключительно по праздникам, вместе с «Оливье» в лучших хрустальных бокалах.
Свои детские прогулки я совершала вместе с бабушкой в хлебный магазин, где меня сажали на прилавок и часами дожидались своей очереди, которая мой процесс взросления сопровождала нежной тенью кардинала французской империи. «Монополии» тогда еще не было, но вместо этого я расставляла своих кукол в социально-острой игре «Очередь», меняя их местами и порой придумывая достаточно занимательные диалоги для пластикового медведя и плюшевого зайца. А однажды, в магазине «МОЛОКО» ущипнула впереди стоявшую за сыром женщину, выразив свою гражданскую протестную позицию и сподвигнув бывшего активиста уже развалившейся партии на пламенный монолог о закате империи и необходимости пропускать детей без очереди.
А потом были очень непонятные для смирно играющего во дворе в «резиночку» и «квадрат» школьника слова: либерализация, инфляция приватизация и дефолт. И искренне не понимая, что они значат, я ненавидела их больше, чем повторяющиеся игрушки в «Киндере». Смешно заметить, но я еще помню, что доллар может стоить шесть рублей.
Но все этого заодно с тотальным дефицитом тогда мало влияло на отношения между людьми. Мы воспитаны еще на остатках советского образа жизни, родителями, у которых уважение, достоинство и доверие повторялось через слово в учебниках. И, несмотря на то, что в школу мы пошли в тот момент, когда вместе с первой серией «Рабыня Изаура» внезапно страна поделилась на очень бедных и неприлично богатых, социального уважения у моих одноклассников друг к другу от этого не убавилось. Хотя школе, в которой продолжали учить, вопреки отсутствию материально справедливых зарплат, пришлось, как и всем нам, привыкать к новым капиталистическим изыскам борьбы за выживание, вместе с родительскими спонсорствами и стульями в кабинет директора за медаль.
Все как-то жили. Все как-то искали свое место и уговаривали сами себя, что сейчас намного лучше, чем в 91, а в 91 было не так страшно как в 37, а там и август 98 пережить тоже можно, лишь бы президент на очередном приеме аккуратнее с алкоголем обходился. А так, все мы верили в светлое будущее и в завтра, потому что завтра вместе с появлением в продаже первой «мобилы» можно будет прочитать в газете и о смерти очередного журналиста, который слишком много говорил и слишком мало с кем-нибудь соглашался. Но и это не удручало, потому что в этой стране никогда нельзя было прожить беззаботно, не уверовав в божье покровительство и предстоящее мировое господство по предсказаниям Ванги, ради которого мы потерпим - лишь бы державу спасти.
Так и ждем до сегодняшнего дня. И давно бы разуверовали, но с детства нас приучили к чуду. И не только в названии йогурта. И каждый раз, кажется, что вот еще чуть-чуть и поднимемся на ноги, ведь опять же, сейчас лучше, чем в 91. А что было в 91, уже мало помним, потому что и не соображали-то тогда еще толком. Испытаем гордость во время грузинской компании, поверим в президента, побежим в фотоателье и сделаем футболку с Обамой и Медведевым в честь перезагрузки, а потом запихнем ее подальше в шкаф. Без надежды. Все ждем новой точки отсчета времени и самоопределения. А ее все нет.
Странно, что мы вообще до сих пор умудряемся выживать так и не найдя нового для себя определения. Ругаем прошлое: «Да ладно, дед, заливать про идеалы. У нас не СССР, и молоко в треугольниках сейчас уже не продают». Забываем, что тогда словосочетание «советский человек» умудрялись употреблять без натянутого пафоса и зазрения совести. «Советским человеком» тогда мог быть и грузин, и еврей, и армянин – да кто угодно, но он им был. А мы кто? Нас очень много, и все мы – лица без названия, граждане неопознанной республики.
Смешно получается: мы выросли, чтобы осознать, что мы-ничто. Все вместе ровным счетом даже не претендуем на название. И живем мы обособленно – точь-в-точь, как в странах с развитой рыночной экономикой. В гости к соседям больше не ходим – солью не делимся. Хотя, помнится, раньше нас оставляли родители на вечер с ними смотреть «Спокойной ночи, малыши!». А теперь в лучшем случае поздороваемся, если будем в настроении. Все смеемся над советскими временами, а нет-нет, да и найдем американский заговор в подорожании гречки или лесных пожарах. И только съездив, как всем положено в институте по Work&Travel, вкусив радостей американского развитого капитализма, поймешь, что им на нас абсолютно наплевать.
Плохо или хорошо, но я, как и многие, так и росла, плохо зная, кем хотят стать мои ровесники, в отсутствии своего Гагарина, плохо представляя, что будет завтра, и искренне веря в обещания Лени Голубкова и Бориса Ельцина о том, что завтра жизнь изменится в лучшую сторону. Я становилась тем, кто я есть сейчас, в отсутствии партийных идеалов, молодежной политики, Васи Якеменко и его верующего отряда, а также, страшно вспомнить, гимна (последний появился в шестом классе на уроке музыки). Я не знаю, в чем заключается Russian Dream, и где я о ней могу услышать. Я с сожалением вздыхаю, проходя мимо помещения, теперь бездарно арендуемого, где складывала буквы в слове «МО-ЛО-КО».
Я надеюсь, что всё будет хорошо, потому что смотрела слишком много американских фильмов. Я знаю, что страна, в которой я родилась, всегда находила свой собственный гордый путь. По крайней мере, так писали в учебниках истории. Я верю, что место в будущих учебниках истории найдётся для всех: для власти и, главное – для нас.
Лишь бы в очередной раз не обмануться.
Комментарии
Подписаться