Писатель и журналист Игорь Савельев получил путёвку в литературный мир от премии «Дебют», своеобразной «Фабрики литературных звёзд». На ThankYou.ru опубликованы его повести и рассказы, а в сентябре, в крупнейшем российском издательстве «ЭКСМО», выйдёт его роман «Терешкова летит на Марс». Мы поговорили с Игорем о литературном процессе, электронных книгах, интернет-пиратстве и «романоцентричном» сознании писателей.
— Давай начнём с глупого, смешного, но, тем не менее, животрепещущего вопроса, который хочется задать любому автору: зачем ты пишешь? Чем для тебя является литература: призванием, работой, хобби?..
— Каким бы глупым, смешным и животрепещущим ни казался этот вопрос, ни один автор не может на него искренне ответить. Я пишу, потому что чувствую в себе такое умение, а уж дальше каждый автор распоряжается этим умением сам: кто-то жить без этого не может, а кто-то зарабатывает деньги с помощью этого моторчика внутри себя, а кто-то строит так «социальную карьеру», что ли. Жить я без литературы, наверное, могу, хотя и не пробовал. «Призвание» звучит слишком пафосно, да и опасно считать призванием то, что может завтра оказаться никому не нужным. «Хобби»? Пожалуй, это уже не хобби. А работой можно назвать с большим правом «окололитературную деятельность», которой в той или иной мере вынужден заниматься любой автор. Все дела с издательствами, журналами, всякого рода встречи и поездки — это всё «окололитературная деятельность», которая, конечно, сжирает больше времени, чем собственно написание художественных текстов. Я сейчас отвечаю на вопросы — это тоже она, эта деятельность :) И, допустим, в «Московском комсомольце» я тоже делаю авторские колонки как «писатель» (так и в подписи значится), а не как журналист, каковым являюсь по трудовой книжке…
Что же тогда сама литература? Не знаю. Я только знаю, что когда я пишу прозу, меня изредка накрывает эйфория, сложно объяснимое чувство, что я живу не зря.
— Ты — постоянный участник писательских форумов, завсегдатай всех значимых мероприятий молодых литераторов. Что тебе, как писателю, дают эти встречи?
— Я в последнее время боюсь, что эти встречи не столько что-то дают, сколько отрывают от написания текстов. Хотя и дают, конечно же, много. Самое ценное — это общение и наблюдение за жизнью других людей, такое «подпитывание» их историями, судьбами, словами. Но в этом, конечно, тоже есть какая-то неполноценность: всё-таки люди, которые тебя окружают на форумах или в поездках, это писатели, получается такая замкнутость в узком профессиональном кругу. А ещё, отправляясь куда-то, я ищу новых впечатлений, и того, от чего можно «подзарядиться». Всё-таки это не туристические поездки. Это звучащие стихи, проза, общение с настоящими интеллектуалами.
В этом смысле — особенно здорово, когда впечатления «не заезженные». Например, этим летом я просто с бешеным восторгом работал на Московском кинофестивале редактором ежедневной фестивальной газеты. Хоть и света белого не видел (пахал с 11 утра до 2:30 ночи), мне это было в кайф, потому что — новые фильмы, которых нигде не увидишь, новые люди, кинематографисты, у них какие-то другие слова, мысли… Ну и конечно, я не отказываюсь от форумов и поездок, потому что это создает круг знакомств, профессионального общения. Контакты с читателями, коллегами, критиками, журналистами, издателями, переводчиками и т.д. и т.п. — нужны. Это работа, её нужно делать, нельзя запереться в башне из слоновой кости.
Непросто всё это совмещать с повседневной работой и с нормальной жизнью вообще. Когда я появляюсь на пороге с чемоданом, чтобы через неделю опять улететь… Не знаю, как жена меня ещё терпит :) Или начальство.
— Расскажи подробнее о последней поездке в Нью-Йорк.
— Что касается Нью-Йорка, то это была часть большой международной программы премии «Дебют» по «продвижению» переводов новой российской прозы за рубеж. Мы ездили целым табором — авторов двенадцать, наверное. Проводили презентации, встречи в библиотеках и университетах, работали на стенде книжной ярмарки. Подобная, только менее масштабная поездка была в феврале, но тогда мы немного поколесили по Штатам на микроавтобусе: Вашингтон, Бостон… Сейчас же три недели прожили в Нью-Йорке, и из-за этого сидения на месте всё казалось немного ирреальным, напоминало фильм «День сурка»: утром в шесть идёшь в Центральный парк на пробежку, потом в два — на одно мероприятие, в шесть – на другое, вечером с ребятами по пиву в Центральном парке, назавтра – всё то же, через неделю — то же… Но это было полезно. Многие журналисты, критики, издатели проявляли интерес к молодым авторам, не только к присутствовавшим, но и вообще к тем именам, которые представляет премия «Дебют».
— Борхес предрекал, что будущее — за рассказом, но, как видим, крупная форма пока не спешит сдавать свои позиции. Вот и ты начинал с новелл, а теперь заявил себя как романист.
— Не думаю, что случилась какая-то «эволюция» и я перешёл от рассказов к романам. С одной стороны, есть, скажем так, социальный запрос. Я не про то, что романы больше востребованы издательствами, не про какие-то такие приземлённые вещи. Просто, несмотря на пророчества Борхеса )) у читателей, да и у писателей остаётся «романоцентричное» сознание. Даже тот, кто делает несколько штрихов на бумаге, в глубине души мечтает создать целую вселенную. С другой стороны, моя личная «вселенная» остаётся каким-то единым целым, пусть это и разбросано в рассказах. Меня, моих героев, моих читателей волнует один круг проблем, один круг вопросов (пусть кто-то объявляет их «поколенческими», но, в конце концов, разве то же движение белых ленточек — не поколенческое по своей сути? — а скольких привлекло). Мне было нетрудно свести многое, о чём я хотел сказать, в единый замысел. Так появился роман «Терешкова летит на Марс». В сентябре он выходит в «ЭКСМО», кроме того, его сокращенная журнальная версия появится в двух номерах «Нового мира» — в августе и сентябре.
В послевоенной Европе родился такой термин — «Рассерженные молодые люди». Наверное, это можно применить и к героям этого романа. Да, в общем-то, откройте газету, откройте окно (особенно если оно выходит куда-нибудь на проспект Сахарова) — и вы увидите «рассерженных молодых людей». Но мои герои немного другого склада (тем более что действие происходит в 2007 году — это уже немного другая эпоха). Они борются не с Путиным, а, скажем так, с тотальным цинизмом «старших братьев», с тем, что расцвело махровым цветом как раз в годы «стабильности». По сюжету это связано с авиакомпаниями и авиапроисшествиями, с той социальной аэрофобией, появившейся в конце «нулевых». Это, кстати, был первый звоночек. Сегодня мы боимся и на теплоходе плавать, и жить возле плотин, и ментов боимся, и всё это вполне разумно обосновано (потому и говорю — социальное), связано с происходящим в стране и вызывает в нас всё больший внутренний протест. Правда, если смотреть не в роман, а за окно, этот протест пока сводится к несколько наивной установке «Свалим Путина, и всё будет хорошо». Я думаю, что проблемы глубже. Об этом я старался сказать в романе, об этом же (в какой-то степени) пытаюсь писать сейчас.
— Ну, и самый банальный вопрос, без которого не обходится ни одно интервью с писателем: над чем ты сейчас работаешь?
— И снова я пишу роман, а не рассказы )) Но подробно анонсировать его не буду, тем более, что работы ещё где-то на полгода. Я ещё сам не до конца знаю, что получится. Да я ещё и всегда боюсь сглазить, поэтому стараюсь не говорить ничего о будущей вещи, даже не оглашать её название, хотя название уже существует… Это беспокойства, близкие к предродовым психозам, и чем дальше ты вынашиваешь плод, тем больше истеришь по поводу будущего произведения, особенно если оно уже почти готово: а как прочтут? А что скажут? А если журнал, куда я хочу его отдать, закроется? (Что не такая уж фантастика: сегодня на улицу выселяют «Дружбу народов», а пару лет назад едва не выселили «Новый мир».) А если, я не знаю, война начнётся?! Страхи, над которыми потом смеёшься.
Приходится учиться писать «в полевых условиях», в гостиницах, или в какое-то ограниченное время: вот есть у тебя три часа, сядь и пиши. (Чего я никогда не умел: мой обычный стиль был всегда — выходной день, сначала полдня «раскачиваюсь», потом пишу 6-7 страниц до полного отравления, потом недельку прихожу в себя и решаюсь на продолжение.) Уже жалею, что не догадался купить в Нью-Йорке айпад. С ноутбуком на плече не набегаешься.
— Читаешь ли ты электронные книги? Пользуешься ридером или читаешь с экрана?
— Как можно догадаться из предыдущего ответа, «читалки» у меня нет ) Я вообще какой-то неправильный человек в своём поколении — крайне дремучий в сфере электроники, осваиваю что-то только по необходимости. Такой необходимости с чтением пока не возникло, точнее: я знаю, что ридер ни в чём не уступает бумажной книге, поэтому стоило бы обзавестись. Но, как и по многим вопросам, я придерживаюсь здесь тактики «Я подумаю об этом завтра». Пока я предпочитаю читать на бумаге. Когда мне надо делать какие-то пометки, возвращаться к фрагментам прочитанного текста и т.д., мне так привычнее.
— Какой видится тебе судьба печатной книги? Будет ли она вытеснена электронными носителями?
— Бумажная книга, конечно, сдает. По слухам, уже и «ИКЕА» отказывается от производства книжных стеллажей, что звучит как тревожный звонок. Но я думаю, что книга сдаст до определённых позиций и на них замрёт навсегда. Так обычно и происходит. С театром ли в эпоху расцвета кино, с литературными ли журналами в эпоху расцвета свободного книгоиздания.
— Как ты относишься к пиратским ресурсам, файлообменникам, торрентам? Нужно ли, по твоему, бороться с «пиратами»?
— Мы привыкли к пиратству, может быть, слишком привыкли. Мои друзья вряд ли представляют свою жизнь без торрентов, а разговоры о том, что надо запретить «режущие» устройства на персональных компьютерах, и вовсе кажутся бредом. Я готов признать, что борьба с пиратами справедлива, скажем, в сфере кино. Это затратное производство, оно должно окупаться. Но когда разговор о борьбе с пиратством заводят коллеги-литераторы, ещё и письма различные подписывают, — мне это не понятно и не очень близко.
— Твоё мнение о концепции «Pay what you want»? Есть ли у неё шансы стать альтернативой привычной оплаты «по факту»?
— Думаю, шансы есть (и неплохие), но это никогда не станет целой индустрией, всеобщей практикой, скажем так. На Западе эта концепция оплаты популярна уже давно, но популярна у определённых групп, исполнителей. Это — часть имиджа особого рода. Не случайно в России одним из первых к такой практике обратился БГ. В этом — для западных групп, породивших моду на «Pay what you want» — есть особый шарм, отголосок рок-н-ролльных шестидесятых и эпохи хиппи, дань свободной молодости и даже аристократизм. Аристократизм ведь не может быть массовым. Так что глупо предполагать, что завтра на ресурсы, подобные ThankYou, побегут поп-звезды, создатели коммерческого кино или популярных детективных романов. Но а нужно ли это? Помню, как-то раз читал в нашей уфимской газете интервью заезжей (и довольно «заезженной») звезды советской эстрады. Хочется назвать фамилию, но не буду. Исполнитель такой махровой попсы времён развитого социализма, местами лиричненько, местами патетичненько. Почти уже забытый, он гастролировал по провинциям со старыми хитами. А поскольку в интервью ему хотелось предстать все же действующим творцом (и вообще почти Гамлетом), он выдал такой пассаж: вот, мы записали уже пять новых альбомов, по такой же уникальной технологии, как «Битлз», и это потрясающие альбомы. «А где же они?» — «А я храню их в сейфе, в наше бездуховное время такой расцвет пиратства, что бесполезно что-то пытаться продавать».
Не шучу, он примерно так и говорил. И эта стариковская ложь была откровенно смешна. Так что борьбой с пиратством часто прикрывают собственную творческую импотенцию…
Беседовала Елизавета Александрова-Зорина
Комментарии
Подписаться