Опаздывая на интервью с Василиной Орловой, я, ко всему прочему, забыла дома телефон. Рисуя в воображении, как она обрывает мой «мобильник», нервно вышагивая у метро «Новослободская», я бежала по переходу метро, расталкивая пассажиров. А на платформе столкнулась с Орловой, которая, перепутав электрички, вместо «Новослободской» приехала на «Комсомольскую». Мы никогда не виделись, общались через «Фэйсбук», но, сразу узнав друг друга, почему-то вовсе не удивились неожиданной встрече. Василина тут же окрестила это совпадение «прикладной теорией невероятности».
Василина Орлова оказалась неожиданно миниатюрной и миловидной, с негромким, но твёрдым голосом, и умным, насмешливым взглядом. Захар Прилепин когда-то назвал её «упоительно строгой». Я бы добавила, что Орлова — упоительно рассудительная))
Наш разговор мы начали с непопулярности литературы, и Василина поразила безапелляционным суждением о кончине традиционных жанров…
— Мне кажется, современная литература существует уже в других формах. Не в форме романа, рассказа или повести, не в форме традиционных жанров, а в форме Твиттера, Фэйсбука, Живого Журнала. Я даже не шучу, когда об этом говорю. Это нормально, что у каждого времени свои жанры, а наше время требует жанра быстрого, молниеносного и, вместе с тем, содержательного сообщения. Кто пишет так, тот владеет аудиторией. Я думаю, что граница между писателем и блогером сегодня минимальна или её вообще нет, потому что писатель, в прежнем смысле слова, представляет отнюдь не такой интерес, как автор летучек, заметок и сообщений. У каждого времени есть свой довлеющий жанр: в XIX веке это были пятиактные пьесы, в XX веке — роман, в современном мире — это сценарий и сообщение в блоге. Мне кажется, что эти формы ничуть не хуже, чем предыдущие, просто они менее классические, менее привычные. Считается, что они не способны нести глубокое содержание, но это не так. Содержательно человечество волнуют те же самые вопросы, которые неоднократно обсуждались и о которых немало написано, но никогда не лишне к ним бывает вернуться, потому что они неразрешены, продолжают ставиться, продолжают обрастать новыми редакциями.
— Например?
— Вопрос о будущем человечества. Превратится ли человек в роботоподобное существо со встроенным куда-нибудь в лодыжку айпадом, будет ли он поддерживать свою жизнедеятельность методом традиционного потребления пищевых продуктов, или он будет существовать от каких-то других источников питания. Мне кажется, этот вопрос интересен и заслуживает литературного исследования. Кстати говоря, современная аналитическая философия посвящает этому множество своих работ, в которых утверждается, что будущее человечества — это неизбежная роботизация; и кто не сможет этого принять, будет отброшен эволюционным процессом. Возможно, это так, возможно, не так. Современный кинематограф во многом исследует эту тему. На его фоне современная русская литература предоставляет лишь редкие опыты, отдельные попытки исследования. Но по большому счёту, она не поднимает такие актуальные темы, будоражащие мыслителей, учёных и обывателей, и я не уверена, что у нас есть современная литература, достойная чтения.
— Ты очень категорична! В России ведь столько писателей, каждый день выходят новые книги…
— Можно, конечно, это всё читать, изучать, рассматривать… Но как только ты перестаёшь специально интересоваться современной литературой, она тут же куда-то исчезает, как будто её нет. Наверное, так не должно быть. Наверное, литература должна заявлять о себе как о безотлагательном событии, как о чём-то, что фокусирует мнение большинства, что стягивает всеобщее внимание. Последнее такое событие — это Прилепин. Как к нему не относись, он собрал всех, и правых, и левых, в едином порыве негодования по отношению к тому, что он пишет.
Часто можно услышать, что сегодня мало читают, и поэтому литература не может состояться. Образованные люди читают, это факт: ни одна западная аналитическая философия, ни одно направление современной теологии не может опечалиться, что ими не интересуются, что их книги не читают. Читают и обсуждают! Значит, проблема современной литературы вовсе не в этом. Может быть, современным писателям просто нечего сказать?
— А кроме роботизации человечества какие ещё есть темы для литературы? Менее глобальные, более земные, обыденные, понятные…
— Мне кажется, интересная тема — жизнь женщины в современном мире. И эта тема совершенно не является маргинальной, причём, она интересна как женщинам, так и мужчинам. Вопрос будущего и настоящего женщины — это вопрос будущего и настоящего человечества. Мы сами не понимаем (и женщины в том числе), что мы обращаемся с женщиной как с существом второго сорта. И даже сами женщины ловят себя на мысли, что относятся к своим коллегам-женщинам, во-первых, хуже, чем к мужчинам, и, во-вторых, хуже, чем они того заслуживают. Если человечество сумеет в будущем преодолеть это отношение, если оно сумеет увидеть в женщине человека, я думаю, никто не пострадает, и все только выиграют.
— Наверное, эта тема актуальна только для России?
— Вовсе нет. Что меня поразило в моих странствиях по миру, — из посёлка Дунай во Владивосток, из Москвы — в Лондон, потом в Техас, — что женские судьбы невероятно похожи. Будь это библиотекарь в посёлке Дунай, будь это техасская мамочка четырёх детей, будь это московская элегантная офисная работница, — эти женщины настолько себе не принадлежат, они настолько для себя ничего не оставляют, отдавая всё, без всякой рефлексии, своим семьям, а их судьбы настолько завязаны на судьбах мужей и детей, — что от этого становится грустно… Весь этот уклад ужасен! Ни один мужчина, женившись, и не помышляет, что он сейчас прервёт свою карьеру на пять лет, выпадет из всего контекста своих друзей, знакомых, привычек, проектов… А для женщины это естественно! И я думаю, с этим надо что-то делать. Это совершенно невозможная для человечества ситуация.
— Ты феминистка?
— Ты знаешь, мне кажется, в современном мире любой человек должен быть феминистом. Это как быть против рабства! Изменение сознания женщины, которую нужно научить перестать расценивать саму себя как товар или как существо, чьей целью является самопожертвование — это работа, которую должны вести все люди доброй воли.
Я не боюсь слова «феминистка». Оно, конечно, нагружено всякими грустными коннотациями, но если после такой долгой несправедливости оно будет нести в себе какую-то радикальность, пусть даже неадекватную, это всё равно не так плохо, как если бы мы оставались на прежних патриархальных позициях, веря, что место женщины — это кухня, забота женщины — это дети, и прибежище женщины — это её мужчина.
— А твоя проза — феменисткая? Женская?
— Безусловно, это женская проза, потому что, будучи женщиной, писать прозу мужскую, конечно, можно, но не нужно; — мне кажется, это значит идти против своей природы. Но сам термин «женская проза» является неудовлетворительным и не имеющим под собой какого-то истинного содержания, как термин «мужская проза». Когда я открываю книгу, я не думаю, мужчина её написал или женщина.
— После столь строгих и категоричных суждений интересно будет знать, кто же из писателей кажется тебе достойным обсуждения…
— На мой взгляд, из мировых авторов один из самых интересных — это Джоан Роулинг. Во-первых, потому что она обращается к детям и потому значительно снижает градус своего пафоса. Она изначально нацелена на аудиторию, способную с благодарностью воспринять то, что она пишет, и при этом не делает для этой аудитории скидки, которые обычно делают авторы детской и подростковой литературы. Она не воспринимает детей как каких-то полусумасшедших существ, которым нельзя сказать правды, она обращается к ним самим, когда они уже станут взрослыми. И, на мой взгляд, сага о Гарри Потере — это самое значительное произведение за последнее время. Да, кому-то может снобистски показаться, что это простодушная детская сказка. Но детская сказка всегда содержит в себе что-то такое, что делает её, возможно, более жизнеспособной, чем нарочито взрослое произведение. Джоан Роулинг создаёт настоящую антиутопию, и Волан де Морт — это настоящий Гитлер фантастического мира, который способен подавить тоталитарным образом всё волшебное царство. Мы видим, что в современном мире подавить «волшебное царство» вот этой безудержной свободы — наклёвывающейся или присутствующей в полной мере, — совершенно нетрудно. Достаточно устаревших технологий, чтобы держать всё это под спудом. Мне кажется, что это основное послание Джоан Роулинг.
— Расскажи о своих читателях?
— Мои читатели меня не интересуют! Почему я должна ими интересоваться? Я их вообще не принимаю в расчёт. Мне, конечно, иногда бывает приятно, что они существуют, иногда они меня раздражают, мешают мне жить, предъявляют какие-то необоснованные претензии, чего-то хотят от меня… В целом, мне даже неинтересно, есть ли у меня читатели. Я пишу потому, что во мне что-то бьётся, что-то зудит, и я должна с этим что-то делать, иначе это будет меня разбивать, расслаивать… Я думаю, многие авторы имеют дело с самими собой. Не знаю, хорошо это или плохо, но в моём случае это так.
— Традиционный для ThankYou.ru вопрос: какова судьба печатной книги? Будет ли она вытеснена электронными носителями?
— Я думаю, бумажные книги умерли, несмотря на то, что они ещё продолжают своё существование и выпускаются в большом количестве. В целом, все архивы переводятся в электронный вид, что облегчает доступ к информации и обмен информацией. В нашей стране это ещё не так распространено, а вот Google, к примеру, оцифровывает архивы, и я, посредством этого сервиса, имела удовольствие познакомиться с ранними изданиями Канта в оригинале, посмотреть, как всё это выглядело, как шрифты графически показывали форму мысли. Это потрясающе! Раньше, чтобы прочитать эти книги, мне нужно было ехать в архивы за границу…
Мне кажется, электронным «читалкам» предстоит большое будущее. Сейчас они находятся в состоянии личинок, которые должны развиться в нечто по-настоящему удобное. Можно придумать массу опций, к которым мы привыкли, например, поиск по тексту, который в Kindle отсутствует. Но основное уже изобретено: электронная бумага, которая светит отраженным светом и не утомляет глаза. Конечно, я отдаю должное сентиментальным воспоминаниям о бумажной книге, которую ты осязаешь, вдыхаешь книжную пыль, подчеркиваешь что-то в тексте, — но всё же удобнее нести триста книг у себя в кармане и в любой момент иметь к ним доступ, чем те же триста книг хранить на полке. Тем более, жизнь сейчас мобильная, никто не стоит на месте, все меняют города и страны, привычки, круг знакомств, и трудно таскать за собой библиотеку из трёх тысяч книг: почему бы ни носить её в электронном виде?
Хотя здесь, конечно, есть опасность: любой электронный девайс — это окно, в которое не только ты смотришь, но в которое смотрят и с той стороны, и при желании можно отслеживать, что именно вы читаете, что вы подчеркиваете, на что обращаете внимание. Тут есть основание для вполне рациональной паранойи, но что этому можно противопоставить? Теоретически, можно выйти из всего современного мира и отбросить все эти сотовые телефоны, айпады, айфоны, киндлы, Интернет, Фэйсбук, засесть куда-нибудь в пещеру, но подобным выключением из этого контекста человек лишает себя всякой возможности воздействовать на этот контекст.
— И в завершение разговора, скажи пару слов о концепции «Pay what you want». Похвали нас, ну, или поругай…
— Эта великолепная концепция целиком и полностью легла мне на душу. Никакого копирайта в современном мире просто не может быть, попытка закопирайтить какие-то источники информации — это преступление. Понятно, что глобалисты, мальтузианцы и все прочие будут из последних сил ставить копирайты на всё, что движется, но принцип свободного обращения к информации — абсолютно справедливый. Человечество наработало такую груду высококлассной, содержательной информации, доступной абсолютно бесплатно, что не хватит целой жизни, чтобы с ней ознакомиться. И современные попытки предоставить какую-то информацию и содрать за это немножко денег с читателей, слушателей или зрителей, — это просто мальтузианская отрыжка.
Конечно, возникает вопрос: а на что, собственно говоря, автор будет жить? И момент добровольного пожертвования в пользу автора — это вполне адекватное решение. Если есть желание облегчить жизнь человеку, который вам сказал что-то важное, вы всегда можете это сделать посредством таких механизмов. Но вообще, рассчитывать на это, будучи автором, я бы не стала. Не только человек производит какую-то ценность, но и сам процесс производства этой ценности — это ценность для него. Можно так посмотреть на вещи, что мы ещё не должны платить за возможность писать или сочинять музыку — и это уже большой плюс.
А вашему проекту можно пожелать только успехов!
Беседовала Елизавета Александрова-Зорина
Комментарии
Подписаться