Писатель и журналист Лидия Сычёва побеседовала с Игорем Шумейко, автором книги «Вторая мировая. Перезагрузка» и других бестселлеров, о современном литпроцессе, идеальном читателе и о том, заменит ли электронная книга «бумажную».
— Будущее печатной книги — печально? Какие изменения, на Ваш взгляд, скоро произойдут с интернет-чтением?
— Интернет-чтение от бумажного, отличается лишь некоторыми неурегулированными пока денежными пунктами. «Всего лишь — деньги». Раньше компьютер еще отличался (в худшую сторону) от бумаги нагрузкой на глаза. Но он, «комп», штука довольно пластичная и за несколько лет пробежал путь от того электронно-лучевого ящика, «монитора», к тоненькой стекляшке с переливающимися жидкими кристаллами. Недавно попалась статья про электронные учебники. Педагоги, врачи перечисляли «за» и «против». На весах: тяжесть школьного портфеля, вместо пяти книжек один электронный «ридер». О нагрузке на зрение — ни слова… «проехали». Единственный минус отмечали: ломается, дети ведь часто роняют, швыряют книжки. И я, вспоминая прошлые этапы, уверен: скоро сделают такие «ридеры», что ими можно будет спокойно лупить по голове соседку по парте, и счастливая картина детства восстановится и в этом отношении.
Настоящий, «онтологический» враг искусства — сериалы. Причем они, сериалы, могут маскироваться и в «наше» бумажное облачение. Я, правда, не знаю, что из бумажных сериалов Дашковой, Донцовой, Доценко… уже переведено в электромагнитную форму, а что пока нет.
Вспоминая самые фундаментальные определения, «Искусство, как способ познания мира, способ составления естественнонаучной и религиозной картин восприятия мира», так вот, искусство сегодня весьма страдает от соседства, смешения, подмены — продуктами серийного промышленного производства, того что должно стоять все-таки на полках с кетчупами, йогуртами. Рядом «Донцова» и «Данон» — нормально, никому, надеюсь, не обидно… А в одном магазине «Донцова» и (допустим, идя от алфавитной классификации) Данилевский — это же просто Хаос.
— Игорь, недавно в Литгазете вышел фрагмент из Вашего нового романа. Расскажите подробнее об этом произведении: как оно рождалось, писалось, на каком издательском этапе роман находится?
— Предыстория такова. Несколько лет нон-фикшеновские книги были эдакими… моими жизнеобразующими предприятиями. Точно считая: 6 лет и 9 книг (засчитывая и переиздания, выходившие «переработанными и расширенными»). Вечная срочность, «обязательства перед людьми», включенность этих книжек в некий поток, который с определенной долей гордыни можно назвать и «общественной жизнью», задавали сей ритм. С «Голицынской» книгой важно было успеть к 2августа 2008-го, когда со всего мира съезжались потомки: 600-летие княжеского рода. А в декабре 2009-го меня вместе с тремя российскими писателями приглашали на предвыборную Украину (Янукович vs Ющенко) и я спешил сдать рукопись в издательство к октябрю, что б к моменту встреч с читателями в харьковских магазинах «украинская» книжка уже продавалась.
Даже книга «Русская водка. 500 лет неразбавленной истории» попала в поток. Вовлеченность в сию тему в лихие 1990-е, разные кампании, статьи, эссе, я может и планировал когда-то отразить в отдельной книге, но не скоро, как-нибудь в мемуарный период жизни. Но издатели поставили условие: сначала («утром») — история алкоголя в серию «10 мифов о…», а потом, («вечером») — моя, немножко альтернативная история Украины…
А в июне 2011-го я сдал в «Алгоритм» книгу «Русские в конце индейского календаря» (вышла под другим названием), об апокалиптичности нашего менталитета, строго привязанную, как понятно из названия, к 21 декабря 2012 года… И почти одновременно закончил книгу «Ближний Дальний Восток. Предчувствие Судьбы», тоже из «всеобязательной программы»: я проехал Сибирь, Дальний Восток, обнадежил людей, к тому ж режиссёр Владимир Хотиненко взялся снимать по ней документальный фильм.
На телеканал «Россия» он носил ещё рукопись, газетно-журнальные отрывки, убеждал, заверял, что книга непременно будет — тут я чувствовал себя обязанным втройне.
И, пропорционально ответственности, завершение книг показалось снятием большого груза, морального пресса. Облегчение, однако, быстро обернулось отъединенностью, некой брошенностью, гулким эхом пустой квартиры. Свобода? Или не стало слышно скрежета «мельниц», на которые я несколько лет подряд упорно «лил свою воду»…
Так или иначе, но синхронное завершение курсов в двух университетах и двух книг, загородное, временно бессемейное положение позволили обратиться к давней смутной идее: Ложь, «Детектор лжи» и Вера, как средство борьбы с ними. А пара-тройка странных персонажей довольно быстро организовали на страницах романа вокруг этой идеи некое действо, потом даже и — бизнес.
Смущала только давняя моя оторванность от беллетристики. Предыдущий роман «Горящая соль» вышел в 2005-м году, а пред-предыдущий, он же первый, «Вартимей очевидец» — в 1994-м… Да, ещё в феврале 2012 в журнале «Нева» вышла моя повесть «Все абсолютно!», в общем, маркируя этот мой камбэк в беллетристику.
Незаконченный роман я показал зимой 2012-го заведующей литературой «Литературной газеты» Марине Кудимовой и, ободренный её оценкой, продолжал работу, а в июне, выражаясь на старинный манер, хлопок закрываемой папки-рукописи — совпал с шелестом раскрываемого номера «Литературной газеты» с фрагментом романа.
— Ваше отношение к современному литпроцессу? Расскажите, с кем из литераторов Вы общаетесь?
— С питерскими: Александром Мелиховым, Еленой Елагиной. Московскими: Александром Кормашовым, Владимиром Крупиным, Екатериной Глушик. Зачитывание фрагментов будущей книги Валентину Григорьевичу Распутину — вообще, драгоценные моменты жизни. Книга «Ближний Дальний. Предчувствие Судьбы» как началась с его приглашения в Иркутск, так и прошла под этим камертоном. И мне гипотетическое «удовольствие быть мэтром» представляется так:
— У меня дома некто читает нечто. Прихлебывая чай, просит о помощи, и я, нашаривая ногами тапки, приподымаюсь кряхтя: «Ну ладно, вьюнош! Мне в свое время помог Валентин Григорьевич Распутин… стало быть, и я тебе помогу».
Хотя чем помог? Уж, конечно, я никогда не разменивал наши отношения на просьбы «протолкнуть книжку». Читал ему рукописи, приносил экземпляры с дарственной, что гораздо важнее. Да и что сейчас «издать книжку»? — Тьфу!
Это я перескочил на первую часть Вашего вопроса «отношение к современному литпроцессу», когда Читатель драгоценнее Издателя. Сейчас иметь одну/несколько книжек со своим ФИО на картоне/бумаге — не значит ещё ничего. Литпроцесс еще НЕ пошел.
— Образ идеального читателя у Вас существует? Для кого Вы пишите?
— М-да.. парадокс нечаянно вырисовывается. Для меня «Идеальный читатель» = реальный читатель. Про которого я знаю, что он жив, что мы с ним знакомы, ну или через «одно рукопожатие», одну рекомендацию — реально можем познакомиться. Это не снобизм «пишу для избранных друзей», скорее просто — технологический прием.
Беседовала Лидия Сычёва
Комментарии
Подписаться