Алена Долецкая, главный редактор русского Vogue, рассказывает о музах дизайнеров, указывает на разницу между американским и русским Vogue и рассуждает о нехватке свежей крови в индустрии моды:
Если сравнивать страну, в которой журнал Vogue существует более ста с лишним лет, со страной, в которой ему 11 лет, то даже временная разница получается в 10 раз. Вот между американским и русским Vogue 10 раз и разницы. Конечно, они совсем разные. В Америке совсем другая экономика, в Америке намного больше так называемого disposable cash, который тратится средним классом (или верхним средним классом) и на вещи, и, куда более обильно, тратится на рекламу. Поэтому разница огромная - да просто в бюджетах. Ни для кого ни секрет, что бюджет съемки американского Vogue превышает бюджет съемки русского Vogue во много раз. Может быть не в 10, но во много. Не говоря уже о возможностях выбора фотографов, моделей, и так далее. Поэтому я бы даже не стала сравнивать. Я бы стала сравнивать только в одном - в принципе отбора.
У нас у всех: и у русского Vogue, и у французского Vogue, у которого также меньше финансовых возможностей, чем у американского, и у итальянского Vogue, у которого опять-таки подчас меньше возможностей, установка одна – мы идем на лучшее, мы отражаем жизнь in a Vogue way, так, как мы, главные редактора, ее видим, и во всех наших редактурах, подборках, и так далее, нас не устраивает схватить что-то справа просто так, чтобы схватить, просто потому, что что-то появилось. Любое явление моды будет подвергаться совершенно определенному анализу, и только потом положению на страницы журнала. И тот момент в фильме The September Issue, когда Анна Винтур недовольна съемкой и ее это убивает, он происходит и здесь тоже. И возможно, в Америке он происходит гораздо чаще, чем здесь, опять-таки, по причине тех же возможностей. Потому что, чтобы отсеять лучшее, ты должен сделать намного больше. Чтобы сделать намного больше, нужно потратить намного больше денег. То есть очень во многом важен момент возможностей, чисто, что называется, логистических. Но по креативному подходу мы, в общем, все в одной семье. (Видео)
Есть ли мое имя в шорт-листе тех, кто скоро заменит Анну Винтур? Я этот шорт-лист не составляла. И я с ним не знакомилась. И, поскольку издательский дом Conde Nast принадлежит частному лицу, то частные лица и принимают такое решение. Но, поскольку я все-таки начала русский Vogue, для меня он в известном смысле ребенок. Ребенок, который только в 1998 году начал, с трудом нащупывая почву, ходить маленькими неуклюжими ножками. Вы, может быть, не умели еще даже читать, когда русский Vogue прославлял себя и появлялся в России. Уже сменилось целое поколение... Это невероятно интересно. Я очень люблю делать этот журнал. Как говорит молодежь, он меня втыкает. Серьезно. Делать Vogue в России - очень непростая задача. И мне этой непростоты хватает! Вполне. А что касается каких-то иных целей, то я всегда рассуждаю так: будут стулья - будут и деньги. Будет задача - мы ее будем решать. И все задачи мы будем решать по мере поступления. А сейчас я счастлива ровно там, где я есть. (Видео)
Раздробленность русской моды? Если бы я с Вами говорила как Алена Долецкая, а не как главный редактор Vogue, то я бы сказала, что я возмущена этим. Я считаю, что это возмутительно - что в России люди, которые любят моду и ей преданы, не могут найти общего языка для того, чтобы сделать что-то достойное так, как это делается десятилетиями в цивилизованных странах мира. И меня это очень, очень огорчает. Как человек, который возглавляет журнал, я могу сколь угодно возмущаться или огорчаться. Я, к сожалению, должна жить с тем, что есть. Но, не скрою, с огорчением в душе. Мне очень неловко перед моими коллегами по другим странам. Им трудно объяснить, почему в России, в которой мода еще только едва ходит, причем такими немасштабными, я бы сказала, шагами, такими мелкими шажочками, где дизайнеров, о которых всерьез можно говорить, можно сосчитать на пальцах одной руки, такая ужасная раздробленность, разброд и шатание в организации показов, презентации того, что делают люди. Это, я считаю, очень огорчительно.
Я жду, когда появится сильная личность, по-настоящему любящая моду, которая не только будет иметь организаторский талант, но и очень хороший требовательный вкус. Когда-то во Франции появился Пьер Берже, который этим занимался. Должны появиться люди, которые найдут в себе силы соединиться, отфильтровать тех, кто, с моей точки зрения, не имеет права показываться на Неделях Моды, найдут формат для статусных дизайнеров, для молодых дизайнеров. В общем, это целая история, котора связана еще и с тем, что государство помогать моде пока не хочет, государственных вливаний, как, например, в Бразилии, у нас нет. И часто очень талантливые люди совсем не могут развернуться. Они вроде и покажут неплохую коллекцию, но ее не может заказать серьезный бутик, потому что байеры не будут уверены в том, что эти вещи будут изготовлены в нужное время и оценены соразмерно имени дизайнера. Поэтому пока надо работать.
Я очень часто ношу русских дизайнеров. Я прошла в белой норковой шубе Nina Donis половину Милана. И я знаю, что и другие представители прессы носят русских дизайнеров. Может быть, не так много, не так часто, как хотелось бы. По ряду причин, которые связаны с тем, что, если ты все-таки работаешь в моде в интернациональном смысле этого слова, то ты свой гардероб все-таки соразмеряешь. Это же все-таки не Олимпийские игры, на которых выходит команда гимнастов из Китая, и все они в китайском дизайне, и все они китайцы, и все они с прищуренными глазками. Все же намного тоньше.
Я считаю, что мы все должны помогать русской моде. Как говорится, и мытьем, и катанием, и пенькой, и медом, чем угодно, но мы должны помогать людям подниматься. Мне кажется, что куда важнее посвятить этому какое-то время, свое время, которое я, в частности, посвятила для того, чтобы магазин ЦУМ все-таки открыл корнер русских дизайнеров на Vogue Fashion Night Out. И это было большим событием для русских дизайнеров, которые оказались в department store, который продает крупные мировые имена. Мне кажется, что потратить на такое дело время, быть может, важнее, чем одеваться с ног до головы в русских дизайнеров на показах в Милане. Это тонкая история.
Я думаю, что у каждого дизайнера своя точка зрения на то, где – в России или за рубежом – лучше продаваться. Я думаю, что каждый дизайнер видит свою судьбу по-особому. Если бы я была дизайнером, я могла бы ответить на этот вопрос. Если спросить художника: "Тебе где хочется больше висеть: в Третьяковской Галерее или в National Portrait Gallery в Лондоне? Или в National Art Gallery в Вашингтоне?" Русскому художнику на этот вопрос будет непросто ответить. Потому что если ты русский, то ты точно хочешь быть в лучшем месте, которое принадлежит твоей крови. И наверное, на первом месте будет ответ "Третьяковская Галерея", а потом уже все остальное. Так что тут зависит от каждого отдельного дизайнера. Оптимальная ситуация - работать вот так (разводит ладонями в разные стороны). Пытаться быть узнанным, принятым, любимым, носимым и там, и здесь. (Видео)
Я, конечно, слежу за молодыми дизайнерами, и очень внимательно. Мне кажется, что на первом Cycles&Seasons очень хорошо выступил Гайдай. Хотя он не самый молодой из всех, но он первый сошел, так сказать, со шляпных дел и показал, к моему, честно говоря, очень приятному удивлению, отличную коллекцию моды. Мне кажется, что очень талантлив Теплов. Терехова уже молодым вроде не назовешь – он уже свой бутик имеет. Тут непонятно - молодой в смысле возраста или малой, так сказать, генерации. Интересный мальчик, мне кажется, Поляков, который делает шляпы. Занятный. Я ловлю иногда довольно интересные имена, которые вообще ничего не показывают, но я их каким-то образом вылавливаю – здесь кто-то увидел, там кто-то подсказал . Мне очень понравился чудесный питерский портал 'Культурра', где действительно очень преданно собирают ребят, которые делают свои вещи, у которых, возможно, нет денег ни на рекламу, ни на собственный бутик, но там есть довольно любопытные персонажи. Нуца та же самая, которая делает чудесные сумки. Она интересная. Во многих из этих людей есть некий потенциал, намек на почерк. (Видео)
В моде такая история: блеснуть одним показом, прозвездить, а потом исчезнуть на следующие полгода, потому что с творчеством какие-то проблемы, или что-то вдруг случилось. У русских же все время какая-то драма случается. Почему-то не складывается коллекция, или почему-то вдруг кончились деньги, или внезапно куда-то пропало вдохновение. Человек считает возможным не показать второй сезон, потом считает приличным не показать третий, а потом почему-то возвращается через четыре сезона назад. Мы все время пытаемся придумать велосипед, почему-то думая, что этот велосипед очень креативный. Да он ни хрена не креативный! Просто банальная лень и неумение нормально организовать дело, которое ты любишь. Если ты, конечно, его любишь. Поэтому, когда я слежу за кем-то, я всегда смотрю, каким будет следующий шаг, куда человек продвинулся. Поэтому молодым хочется пожелать, конечно, море успеха, но, прежде всего, выдержки. Потому что нужно большое мужество, чтобы не сломаться, не надломиться, не запутаться в своих креативных муках, не начать делать дрянь. Выживут сильнейшие. И талантливейшие.
Женщин экстравагантных, ярких, с очень смелым чуством собственного стиля и пониманием своего места в моде очень мало. Изабелла Блоу, например, с которой я очень дружила много лет. Она была человек-стиль. Изабелла Блоу действительно была музой, тем же Маккуину и Филипу Трейси она очень много подсказывала, приносила замечательные стори-борды, идеи, материалы. Она помогала, скажем, свести какие-то бренды друг с другом. Она, ко всему прочему, была человеком, очень любящим эксцентрику. Носила вещи с подиума, которые больше не мог носить никто. Но она никогда никому финансовую помощь не оказывала. (Видео)
Дафна Гиннесс - то же самое. Но кстати, никого Дафна не поддерживает, кроме самой себя. Никого. Она выпускает свои духи, она выпускает свои кольца, она носит действительно очень красивые, сложные вещи, но она никому не музирует. Да, она человек бесконечного стиля, и я ее очень люблю. Она замечательная женщина с удивительным вкусом и очень большими деньгами, но их она тратит на кутюр. Финансово она никому не помогает. Возможно, в этот ряд мы могли бы поставить Анну Пьяджи, которая также никому никакими деньгами не помогала, а была просто человеком очень образованным, блестящим коллекционером, человеком, который любил создавать экстравагантный стиль на себе. Но таких людей очень мало.
Работу делают, на самом деле, довольно скромные, часто невидимые миру люди, часто женщины, иногда мужчины, которые стоят за дизайнерами и которых никто не знает. Они помогают дизайнерам чистым креативом. Помогают им стоять на той почве, которую они сами себе выбрали. А деньги идут из крупных частных корпораций, или из состоятельных семей, или от государства. Вот и весь секрет.
Мишель Лэми - еще одна уникальная единица. Мишель – она одна такая. На всю дизайнерскую армию всего мира Вы, наверное, найдете только одну такую супружескую пару. Ну, может быть, еще Ева и Роберто Кавалли... Вообще, таких людей - раз, два, три, и обчелся. Мы говорим сейчас об уникумах, которые появились в странах, как мы выражаемся, развитого капитализма, а вернее, в странах развитой индустрии моды. Развитой. Моде в Америке, откуда Рик Оуэнс, моде во Франции, где он продает свои вещи, больше ста с лишним лет. Я говорю сейчас про дизайнерскую моду, не про тэйлорскую, не про портняжную моду. Мне кажется, что России надо наработать все это. Нужно время. Мне кажется, что эти люди появятся непременно. Из Вас, например... Может быть, Вы таким человеком станете, почему нет? Все шансы у Вас. Моду любите? Да. Вещи носить любите? Да. Мэйк-ап авангардный? Да. Осталось найти дизайнера, помогать ему, и стать следующей Изабеллой Блоу.
Проблема кадров - это проблема огромная. Она стоит, потому что глянцевая журналистика пришла в страну раньше, чем в стране появились люди, которые в состоянии делать эту работу. Когда я выезжала в Лондон, чтобы кого-то там поискать, я принимала людей без сна четыре дня – такой длины очереди были ко мне. Когда я делаю обявления подобного рода здесь, мол, приходите работать, придут две с половиной калеки, что-то промямлят, покажут три с половиной картинки – и все. Это говорит о том, что компетентность еще не наросла.
St. Martin's College живет и рожает такого рода людей и отпускает их плавать намного дольше, чем текстильные институты, и работает он напрямую на индустрию моды. Так же и St. Martin's прекрасно знает, что на последнее предвыпускное занятие придут хитрые тетеньки, которые будут высматривать талантливых ребят, которых они потом будут тянуть в свои прады, дольче и габбаны, диоры и прочее. Потому что там знают, что это мастерская, что это лаборатория нового мира. А в России таких лабораторий просто нет. Кстати, я узнала от своей коллеги, которая училась в Нью-Йорке в Parson's School, любопытную вещь: по предмету закройщиков преподавали только русские. Американцы не могли преподавать этот предмет вообще. У русских в этом была наилучшая компетентность. Закройщики были лучшими из России. О чем это говорит? О том, что у нас были фантастические, блистательные портные, рукодельщики, мастерские, вышивальщицы, которые, собственно, и обшивали много лет русскую элиту.
Мода как индустрия сегодня заявляет о других законах. Нужны просто другие типы сталеваров, если хотите. Потому что никогда не было модной журналистики. Только сейчас где-то что-то появляется... Я рецензирую много курсовых и дипломных работ журфака, рецензирую ребят, которые пишут, звонят или приходят и говорят: "Я пишу курсовую работу по глянцу". Но их единицы! Мне очень часто говорят: "Алена, прочитайте лекцию, пожалуйста, придите". Я бы с удовольствием, просто времени очень мало. В России никогда не воспитывался навык работы в журнальном глянце. Что такое вообще глянец? По какому принципу он работает? Как строятся материалы?
Скажу честно, когда я приняла предложение стать главным редактором, я поехала в Лондон и занималась две недели на факультете журналистики – хотя я филолог, я много чего написала, у меня не одна книжка была к тому моменту. Но сразу стало понятно, что они как-то по-другому варят и приправляют тексты, они как-то по-другому делают обложку, по-другому строят предложения, там все по-другому. По-другому в хорошем смысле слова, потому что это формат. Опять-таки – нет лаборатории. Может быть, через какое-то время люди, у которых есть опыт работы в глянце, смогут им поделиться. Почитать лекции, может быть, сделать какие-то мастер-классы, семинары, для того, чтобы люди начинали это делать.
Стайлинг - это еще более сложная вещь. Невозможно же сказать: "Дважды два – четыре, выучили, запомнили". В стайлинге невозможно сказать: "Вы знаете, юбка Dolce&Gabbana очень хорошо смотрится с туфлями Gucci". Это невозможно! Это надо слышать, нюхать, чувствовать, и это настолько тонкая история, что взять и научить этому очень трудно. Это нужно брать из какого-то вкуса. Очень интересно, что в стилисты идут люди из совершенно разных профессий. В стайлинге должно быть очень много внутреннего таланта. Учиться надо очень много. Учиться и любить это дело. Разминаться надо. Это как мышцы - если десять раз гирю не поднимешь, мышцу не накачаешь.
Ресурсы у меня очень маленькие. Мои ресурсы - это моя редакция и моя голова. Поменять что-то я могу, в лучшем случае, в большом смысле, только внутри журнала. А вне журнала я могу поменять только при том условии, когда меня об этом просят. Если только кто-то поймет, что ему очень нужна поддержка. А менять в России, особенно в нашей, в модной индустрии, можно и нужно очень-очень многое. В первую очередь, попытаться как-то систематизировать вкусовую, временную и организационную систему показов мод, разделить показы для клиентов и для СМИ, как следует поучиться fashion PR, маркетингу, потому что очень часто бывает, что человек создает интересную коллекцию, и даже стилиста берет из самого лучшего журнала, и все получается красиво-красиво, но только он не знает, как это продвинуть, и куда это нести, и кому это показать. Так что много еще чему следует учиться.
Честно сказать, больше всего я верю в поколение двадцатилетних. Мне вполне себе нравится Look At Me, это очень бодро, это очень симпатично, и чем больше Вы это будете делать, тем лучше, потому что для того, чтобы всю эту махину немножечко раскрутить, немножечко встряхнуть, глупость выкинуть, и оставить только стоящее, нужно много энергии, времени и своей собственной страсти, которую ты должен в это вложить. А без этих слагаемых ничего не получится. Энергия, страсть, образованность и профессионализм – и тогда все у нас будет хорошо.
Комментарии
Подписаться