После успеха своего шедевра «Декалог» поляк Кшиштоф Кесьлёвский стал почитаемым в мире кино постановщиком, получившим финансовую помощь на Западе — прежде всего, от французских продюсеров. Так появилась «Двойная жизнь Вероники», чьё название лучше было бы перевести по-другому: «Раздваивающаяся жизнь Вероники» (а в польском варианте слово podwójne предполагает ещё одно значение — «удвоенная»). Иначе может возникнуть ложное представление, что девушка по имени Вероника якобы ведёт двойную жизнь, скрывая свою тайную сущность. На самом-то деле, речь идёт, как всегда у Кесьлёвского, о метаморфозах и хитросплетениях судьбы, которая испытывает людей в остроумно расставленных ею ловушках времени и пространства.
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Ведь две Вероники, полька и француженка, обе двадцатилетние, влюблённые, склонные к музыке и романтическому восприятию мира, левши и почти экстрасенсорные создания, невероятно похожи — как вылитые копии, полные двойники. И лучшая сцена этой картины, геометрически продуманной, математически выверенной, но воздействующей невероятно эмоционально, — это внезапная встреча на бегу двух Вероник, которые в короткий миг своего случайного свидания пристально смотрятся друг в друга, как в зеркало.
Французская актриса Ирен Жакоб в обеих ролях (приз на фестивале в Канне) великолепно чувствует тон, заданный возвышенно-печальной мелодией Збигнева Прайснера. А Кесьлёвский подтвердил, что является поэтом и певцом обмолвок, случайностей, непроизвольных жестов, непредсказуемых поступков, стихии естественной жизни, которая неподвластна даже предначертанности бытия. Любопытно, что и в творчестве этого режиссёра фильм «Двойная жизнь Вероники» оказался как бы поворотным пунктом, точкой водораздела, после чего жизнь и искусство неминуемо разделились надвое (ещё в «Случае», который был снят в 1981 году, но выпущен на экран только шесть лет спустя, Кесьлёвский проиграл три варианта судьбы главного героя, для кого ценой выживания оказывалась ситуация измены самому себе).
Став третьим после Анджея Вайды и Кшиштофа Занусси (если всё-таки не считать давно и окончательно уехавших Романа Полянского, Ежи Сколимовского и Анджея Жулавского) польским постановщиком, признанным в мировом кинематографе, Кшиштоф Кесьлёвский будто без усилий вписался в западноевропейское кино, перенеся придуманные на родине сюжеты в экстерьеры Парижа и Женевы во второй половине действия в «Двойной жизни Вероники» и в трилогии «Три цвета: синий, белый, красный». Но рождается невольное впечатление, что Кесьлёвский мог чувствовать живое дыхание жизни, лишь оставаясь внимательным наблюдателем быта своих соседей по одному городскому кварталу в Варшаве или Кракове.
Драма Кшиштофа Кесьлёвского, к сожалению, не ограничивалась часто сопутствующим большому художнику непониманием со стороны современников-соотечественников. Он и сам осознавал исчерпанность прежних выразительных средств, а главное — чувствовал определённую растерянность в тематическом и философском плане, будучи не в состоянии подняться на уровень мышления, достигнутый им в гениальном, по сути, замысле «Декалога», который восхищал именно в комплексе, как аналог «нового катехизиса». А «Двойная жизнь Вероники», своего рода одиннадцатая современная заповедь или же «короткий фильм о двойничестве», косвенно предупреждала об опасности потери собственной идентичности в мире двоящихся сущностей.
Сергей Кудрявцев. Экзистенциальная драма
Комментарии
Подписаться