"Полторы комнаты" Андрея Хржановского

"И когда я увидел совершенно изумительные, на мой взгляд, рисунки Бродского, а главное, когда прочитал его автобиографическую прозу, у меня от радости просто подкосились колени, я подумал: «Боже мой, откуда же он так замечательно знает все подробности «…» Откуда он знает, что я и сам жил именно в полутора комнатах такой же коммунальной квартиры, которые получились в результате разделения одной большой комнаты с помощью фанерной перегородки!»

Андрей Хржановский

Наблюдая на экране за оживленными воронами, однажды поселившимися на балконе в «американском» доме Бродского, «арткиношники» заполучили и другую «важную птицу» – режиссера и мультипликатора Андрея Хржановского. Он дал традиционный для слушателей киноклуба «АРТкино» мастер-класс в музее В.Маяковского и рассказал, как даже в строгих рамках полутора комнат оставаться свободным, что, в общем-то, возможно, если перед глазами примеры хороших учителей, «вольных невольников».  

Этот парадокс из биографии Бродского, человека мира, выдворенного сначала в ссылку, потом из страны, как и парадоксы самой личности – диссидента и при этом страстного адепта советской стилистики и символики – руководил чутьем Хржановского, когда он выкраивал пространство картины «Полторы комнаты, или сентиментальное путешествие на родину». Картины, снятой неожиданно сюрно и кинофантазийно пестро по прозе, стихам и даже рисункам Бродского на тему того, как невозвращенец поэт будто бы все же вернулся в родной Ленинград, к еще не умершим родителям. Как прошелся по знакомым улицам мимо портретов Ленина и… рекламных щитов, под военные марши, включая «Прощание славянки», которое Бродский, кстати, мечтал видеть в качестве российского гимна, под скрипки «Клязмераты» и вальсы Вивальди и… трели мобильников вперебивку со звоном колоколов. В поисках утраченного - вроде артефактов детства – книги о вкусной и здоровой пище, служившей завтраком Бродскому и его сверстникам, в том смысле, что они разглядывали картинки и мечтали. Или явления Шостаковича в пивной и драки с лучшим другом из-за Достоевского (здесь Бродский такой родной, совсем не нобелиант, а сосед по коммуналке и не обязательно нонконформист).

Кадр из фильма "Полторы комнаты, или сентиментальное путешествие на Родину"

Проза переведенная, самое откровенное о себе и родителях поэт доверил латинице, и Хржановский говорил о трудностях и радостях перевода - из времени в географию, из воображаемого в конкретное, из бесплотного в телесное. Из лагеря военнопленных в Венецию, а оттуда в небо, к рождественской звезде. Куда позже, после заботливого решения партии выдворить «безродных космополитов» в еврейскую автономию потянутся, сбиваясь в воображаемую стаю, и скрипки с арфами. Вон из Ленинграда, куда не вернется ни музыка, ни сам поэт (умирать на Васильевский). Салазки сменят крылья Пегаса, мальчика Осю – Иосиф и волхвы с кэмеловским караваном. Ученые коты, рисованные alter ego поэта, уже при жизни создадут себе памятник под Медным всадником. И бонбоньерка, вся в виньетках и под декаденсною перчаткой, вдруг «дорастет» до полутора комнат в доме Мурузи на Литейном – реальном, с лепниною на потолках, где Фрейндлих с Юрским в ролях родителей поэта (невыдуманное, кстати, сходство) с точностью, вплоть до поз и мимики повторят сценки с фотографий из архива Бродского. А молодость каким-то чудом сыграют, станцуют руками в такт «Кумпарсите». Так, что сам Хржановский, по его признанию, залюбуется «линией чувств от руки». «И если бы не проклятый монтаж, просто снял бы в движении жест актрисы и рассматривал».

 Про монтаж шутка, конечно. Как раз нескрываемая тяга к монтажу и коллажности -  «кентавристике» на стыке науки и искусства, как называет свой неизменный почерк Хржановский, и определила стилистику новой картины, сотканной из элементов игрового,  документального и рисованного кино, с хроникой, обработанными киноцитатами, компьютерной графикой и анимацией ручной выделки. С безупречной этикой и эстетикой повествования, где в каждом эпизоде и игра ощущений, и умственные обобщения – подходы, редко совместимые, но в удачном сочетании они как бы реанимируют дыхание того, кого уж нет, а те далече, а Бродского освобождают от ореола исключительности.      

Режиссер Андрей Хржановский, киноклуб "АРТкино", 20 февраля 2011 г.

Такое ощущение, что к излюбленной форме Хржановский специально ищет и «лоскутное» содержание. Новая эклектика, по его словам, задана монтажной склейкой «бродского» материала, по принципу главок-микроновелл, где бытописательство соседствует с выходами на большие темы, а эссеистика с пронзительной лирикой, и одновременно режиссерским желанием выстроить рассказ так, чтобы все повороты даже самому автору казались неожиданными. По сходству или контрасту, по принципу развития, когда чувственные куски тасуются с прямой сатирой, темповые с лирическим любованием, а все вместе дает не какофонию, но полифонию - эмоциональное целое, связанное одним героем и двумя лейтмотивами. «Печаль моя светла» - по человеческим чувствам, естественным и неизменным во все времена. И игра, что и делает естественными и бесшовными подключения к анимации переходы от хроники к ее имитации, от лирике к фарсу. Скажем, реального Бродского с его сольным выходом под «Очи черные» в нью-йоркском «Самоваре» незаметно подхватывает его двойник Григорий Дитятковский, но уже с офицерскими вальсом. Звонит матери в Ленинград справиться, «у меня на ладони» или «у меня на погоне» лежит «незнакомая Ваша рука». И с попыткой вспомнить правильное слово в гротескный хор выстраиваются: по одну сторону океана вся питерская коммуналка, по другую – вся русская диаспора. Самый пронзительный, кстати, момент (им как «чересчур сентиментальным» Хржановского попрекают, его же вспоминают как последний аргумент в пользу хотя бы временного возвращения на родину или оттягивания отъезда). И при этом чистая эксцентрика в духе анекдотичной тети Сони, когда на сыновье «ел омаров» героиня Фрейндлих реагирует чуть ли не гэгой: «Шура, мальчик там голодает!». Эти встречные, часто даже полярные интонации, взятые, как свидетельствует Хржановский, по принципу контрапункта из фуги Баха (она есть в финале фильма), где одна и та же тема варьируется на разные голоса, не хуже «кентавристики» возможны только в синкопированной подаче. Иначе нельзя – это же не байопик, настаивает режиссер, а своего рода кинопоэзия, с обязательными сквозными метафорами: рыжий кот (поэт) и две вороны (его родители), что сопровождают сына и дома, и в Америке, и в Питере. Они были и в прозе Бродского – с клювами, как мать скептически, но горделиво именовала нос отца, но здесь ожили в рисованных и дрессированных птицах - таких образах свободы, немного избитых, но биографически оправданных. Как оправдан и сам пафос сентиментального путешествия, которое предстает и как отрывочные воспоминания поэта, и как «собранье пестрых глав, полусмешных, полупечальных, простонародных, идеальных», у Хржановского логически связанных еще и с эйзенштейновской идеей аттракционов. И Пушкин здесь не случаен, как не случайны иногда неожиданные, вплоть до смешных, в духе Хармса, аллюзии: Пушкин в ссылке и Бродский там же, Пушкин просит бумагу, сырных деликатесов и горчицу, и Бродский – деликатесы, теперь уже импортные консервы, и все ту же горчицу. Но дело не в горчице, конечно. А в той внутренней свободе от штампов (как жанровых, так и мыслительных) и в бесстрашии, творческом и гражданском (хотя бы в том, чтобы семь лет буквально по кускам собирать картину в единый паззл и остановиться только на двенадцатой (!) монтажной версии). И в верности себе, в том «ни единой долькой не отступаться от лица, но быть живым, живым и только», чему Хржановский, по его признанию, учится у безоговорочных поэтов и вольнодумцев и чему сам теперь учит молодых коллег.

Режиссер Андрей Хржановский, киноклуб "АРТкино", 20 февраля 2011 г.

По материалам творческого мастер-класса режиссера Андрея Хржановского в киноклубе «АРТкино» 20 февраля 2011 г. (www.artkinoclub.ru)

Автор текста: Наталья Ильина         

Андрей Хражановский, фильмография:

• «Желтик» (1966) режиссёр
• «Жил-был Козявин» (1966) режиссёр-постановщик
• «Стеклянная гармоника» (1968) режиссёр-постановщик
• «Калейдоскоп-71 (вып.2). Шкаф» (1971) режиссёр
• «Бабочка» (1972) режиссёр
• «В мире басен» (1973) режиссёр, сценарист
• «День чудесный» (1975) режиссёр, сценарист
• «Дом, который построил Джек» (1976) режиссёр, сценарист
• «Я к вам лечу воспоминаньем…» (1977) режиссер, сценарист
• «Чудеса в решете» (1978) режиссёр, сценарист
• «И с вами снова я…» (1980) режиссёр
• «Чудеса» (1980) сценарист
• «Осень» (1982) режиссёр
• «Твой любящий друг» (1984) сценарист
• «Жар-птица» (1984) сценарист
• «Королевский бутерброд» (1985) режиссёр
• «Любимое мое время» (1987) режиссёр, сценарист
• «Школа изящных искусств. Пейзаж с можжевельником» (1987) режиссёр, сценарист
• «Келе» (1988) художественный руководитель
• «Школа изящных искусств. Возвращение» (1990) режиссёр, сценарист
• «Школа изящных искусств» (1990) режиссёр, сценарист
• «Лев с седой бородой» (1995) режиссёр, продюсер
• «Долгое путешествие» (1997) режиссер, сценарист, продюсер
• «Наступила осень» (1999) продюсер
• «Полтора кота» (2002) режиссер, сценарист
• «Полторы комнаты» (2006) режиссер, сценарист
• «Полторы комнаты, или Сентиментальное путешествие на родину» (2009) продюсер, режиссер, сценарист