Косте двадцать три . Он работает помощником машиниста в метро, живет вместе с мамой. А по вечерам гуляет с девушкой вдоль реки. У Кости больное сердце.
С первых же кадров заданы неизвестные: город и человек . Брейгелево уравнение, полет в небеса. Абсолютно здоровый человек, который может умереть в любую минуту. То есть- каждый. Словно написанное на пачке сигарет: «может стать причиной медленной и болезненной смерти». Также и жизнь. Питер, Владивосток, Москва –география не справляется. Москва- река впадает в линии питерского метро. Этот ненарочный момент (в питерском метро снимать проще и дешевле) делает пространство совсем условным. Анонимный город, зависший в безвременье. Дети играют в снежки, зима не кончается. «Почему ты не переведешься на серую линию?», -спрашивает мать у Кости. А он, кажется, давно уже там.
Главный герой снова человек в форме. И почти чеховский человек в футляре. Но вынь его из футляра –и вовсе ничего не останется. Только форма удерживает Костю в лоне реальности. Он смотрит на свой пиджак со стороны, как будто впервые удивляясь: «это все я? и только?». Уверенности нет. Он даже толком не знает, сколько ему: двадцать три? двадцать четыре?
Костя амбивалентен, как и окружающий его пейзаж. Почти сливается с пространством, где для жизни ничего не приспособлено. Ни дорожки, присыпанные снегом, ни тоннели метро. Люди встречаются, чтобы на скамейках сидеть. И даже весть о скорой смерти не способна сбить негромкий ритм их жизни. Нехитрые приготовления: Костя идет в ресторан, Костя напивается с друзьями, Костя знакомится с девушкой. Каталог движений ограничен. Недаром в роли ресторанной певички Алиса Хазанова, а назойливый «Ласковый май» становится самой грустной музыкой на свете.
Поехал к отцу в другой город, тот просит помочь с пропиской, девушка говорит про ребенка, а Костя смотрит на все это прощальным взглядом, и как будто не видит причин оставаться. Их подсказывает режиссер. В этой анонимности и безвременье ему равно дорого все: детские саночки и ледостав на реке, приоткрытая форточка и чернота сквозь вагонное стекло. Хомерики, гуманист в эпоху свершений, стремится и в зрителе воспитать эту демократичность взгляда.
«Сердца» -та же «Сказка про темноту», только страшнее. Снятый на черно-белую пленку он показывает нам героя в past simple. Хроника незаметной смерти, затянувшееся прощание. Вроде бы документальность, возведенная в абсолют. Съемки в метро, большей частью живой звук. Но иногда проскальзывает и прием: то камера, отстав от героя, неожиданно застывает на аллее, то перепрыгивает из кабины машиниста в переполненный вагон. Хомерики жадно вглядывается в людские лица, показывает толпы на переходе. Как когда –то Хуциев показывал прохожих на улицах Москвы. Но сейчас из этих бестолковых пыток любви не рождается, одна усталость.
Настоящие врачи, настоящие праздники на Красной площади. Оттого только еще более безнадежные. Колдунья (Рената Литвинова) прочерчивает линию жизни шариковой ручкой: «Сейчас усилим, сейчас усилим». Нет, не спасает. «Биться надо», -учит Костю врач на приеме. «Я и бьюсь», -отвечает тот еле слышно. Темный тоннель метро и свет в конце. Такое вот клиническое бытие.
Костя себя так и не находит, не обретает право даже на случайное «я тебя люблю». И город в финале, уже оставленный им, ничуть не отличается от безжизненного пейзажа в первых кадрах. Круг замкнулся. А катарсиса не будет. Как и в жизни.
Комментарии
Подписаться