Режиссер Ули Гаулке: о мечтах, товарищах, волшебстве и Северной Корее

Ули Гаулке: «моя цель – пробудить в аудитории воспоминания о собственных мечтах и переживаниях»

В начале июня в Москве был показан фильм Ули Гаулке «Товарищи по Мечте». Героев картины, которые живут за тысячи километров друг от друга, объединило то, что смыслом жизни для всех них стало кино. И сам фильм снят настолько кинематографически точно и мастерски, что у московских зрителей появилось много вопросов к немецкому режиссеру. Мы публикуем выдержки из разных статей о фильме и интервью Кнута Эльстерманна с Ули Гаулке. 

  «Если вы любите кино, вам понравится этот фильм»

Der Spiegel

 «Товарищи по Мечте – это потрясающее путешествие, в котором вы познакомитесь с маленькими провинциальными кинотеатрами в разных уголках мира и энтузиастами, которые их содержат. Созданный немецким документалистом Ули Гаулке, фильм найдёт отклик, как у киноманов, так и у обычной аудитории»

Variety

 «Товарищи по Мечте стали настоящим событием»

Boxoffice.com 

 «Товарищи по Мечте – прекрасная ода зрелищу, единению и, конечно же, мечте, составляющим суть кино»

Film Arts Foundation

 «Это не похоже на другие документальные фильмы, которые мне доводилось видеть. Стиль этого фильма чрезвычайно кинематографичный»

Film Threat

 «Оказывается, сосредоточившись на одной всем понятной идее одержимости кинематографом, можно ужасно интересно показать атмосферу четырёх уголков земного шара, не имеющих больше ничего общего»

Green Cine

 - Когда-то вы сами были киномехаником, но затем сменили профессию, успешно перейдя от демонстрации фильмов к их производству. Меня интересует вопрос – чем вас так привлекает старомодная техника кино-показа?

 - Это всегда казалось мне волшебством – сидеть позади небольшого отверстия в стене, наблюдая за людьми, запертыми в тёмном зале, который освещает лишь пляшущий луч моего проектора. Когда включался проектор, я получал свой крохотный кусочек власти над ними – при помощи света, тени и целлулоида я пробуждал в них самые разные эмоции. Я мог заставить их смеяться и плакать. Именно это я считаю самым завораживающим в кино.

 - Что объединяет все части фильма?

 - Объединяющим элементом в фильме, безусловно, является страсть к кино и вера в силу экранного повествования. Все мои герои – миссионеры, несущие в массы глобальную идею. Они продают мечты и очень чётко осознают себя частью этой фабрики иллюзий – они готовы жертвовать своей личной жизнью просто для того, чтобы сделать аудиторию счастливой на пару часов. Фильмы, подобные «Титанику», которые путешествуют по всей планете, часто проходят через их руки в прямом смысле слова. Существуют экранные истории, которые понятны в любом уголке планеты, на любых задворках. Было безумно интересно рассмотреть подробнее этот объединяющий людей феномен, эти мечты. А для того, чтобы сделать это, мне были нужны персонажи, реально находящиеся в центре процесса. Это люди, содержащие места, где мечты в буквальном смысле входят в жизнь. Эти места – кинотеатры. Вместе с ними я совершил путешествие по миру, лежащему где-то между киноэкраном и повседневной жизнью.

 - В вашем фильме почти исключительно затронута лишь сфера личной жизни героев. Достаточно ли это широкий подход при столь глобальной теме?  

  - На мой взгляд, дискуссии, ведущиеся вокруг глобализации и столкновения культур, лишены конкретики. Мне не хватает историй рядовых участников процесса, тех, кто остаётся за кадром. Целью фильма было поколебать слишком примитивный образ врага. На Западе мы живём в мире, в котором доминируют СМИ, в котором сложнейшие политические и социальные проблемы упрощены и сокращены до масштабов газетных заголовков. Слышат тех, кто создаёт больше всех шума. В результате всего этого был утерян эмоциональный подход к чужой культуре. В то время как только такой подход может избавить от пронзительного чувства неизвестности, которое рождают в нас сегодня выпуски новостей. Люди боятся того, чего не понимают. Такое эмоциональное понимание может возникнуть только в кино – вот пример ограниченности телевидения. Мой фильм не ставит своей целью ответить на «великие» вопросы современности. Я лишь надеюсь, что он, развлекая, подвигнет людей стать более открытыми другим культурам. Иными словами, я считаю, что политическая составляющая фильма заключена в показе частного мира главных героев. Я бы действительно хотел, насколько это возможно, найти угол зрения, под которым стало бы заметно сходство между ними на чисто индивидуальном уровне.

 - Кульминацией этого стало противопоставление Америки и Северной Кореи.

  - Встреча Северной Кореи и Америки – очень интересный момент в моём фильме. Мне хотелось противопоставить двух персонажей, чьи жизни во многом напоминают друг друга – своими страстями, своим одиночеством, например. Если посадить этих двух женщин за один стол, между ними бы получился превосходный диалог. Они очень похожи своей верой в некую идею. Я убеждён, что идеологии могут сменять друг друга, а вот человеческие страсти неизменны. Сравнивая эти две противоположности, я всё же попытался найти между ними общее. Это было задачей огромной сложности. Что бы я ни снимал про одного из этих «антиподов», вторая женщина не выходила у меня из ума. У меня была возможность впервые «усадить их за один стол». Вообще, меня сильно обрадовала возможность соединить четыре разных культуры в одном фильме. Его части дополняют одна другую, давая мне шанс в равной степени показать единство тем и разнообразие их аспектов.

 - Давайте на минуту остановимся на Северной Корее. Мне никогда раньше не доводилось увидеть эту страну глазами того, кто смотрит на неё изнутри. Как сторонний наблюдатель, ты сразу задаёшься вопросом – насколько всё это результат манипуляций? Что на самом деле можно показывать, и вообще, насколько свободно можно что-либо делать в такой стране?

 - Ответ на последние два вопроса я получил сразу же по прибытии в эту страну. Я понял, насколько трудно мне будет избежать при съёмках специальных постановочных сцен. Поэтому моим единственным секретным оружием оставалась моя замечательная героиня – Хан Джонг Сил. В этом смысле я оптимист. Когда я работаю с людьми перед камерой, всегда получается что-то очень эмоциональное и глубоко личное. Миссис Хан вызывала какое-то особое расположение, которое я сразу почувствовал. Существует пласт человеческих эмоций, о которых всегда можно поговорить, и которые не зависят от политической системы. Это одиночество и печаль, радость, любовь и страх смерти – самые обычные чувства, которые побуждают людей во всём мире каждое утро вставать с постели. Это вопросы, которые я сам задавал себе всю жизнь, что существенно облегчило мне их обсуждение с моими героями. Таким образом, мы быстро научились относиться друг к другу с симпатией и доверием. Я предпочитаю не касаться прямо глобальных проблем, я приближаюсь к ним через общение с моими героями, что позволяет мне, к примеру, обойти такую тему, как «ситуация в Северной Корее». Мы так и не узнали, например, за всё время нашего там пребывания, действительно ли дом, в котором мы снимали нашу главную героиню, принадлежал ей. Это заботило нас дня три, а после мы просто смирились с существующим положением вещей. Мы решили, что возьмём и будем снимать эту женщину-киномеханика, отбросив в сторону всё, что может нам помешать. Пожалуй, это также стало нашим прорывом.

 - Над вами кто-то стоял, за вами следили, когда вы там работали?

 - Этого избежать не удалось. Единственное, что я мог сделать – немного ослабить их влияние на мою героиню. Это стоило немалой борьбы, добиться, чтобы её хоть ненадолго оставляли в покое, и чтобы она уделяла нашему с ней общению чуть больше времени, чем общению с ними. Я заметил, что мы ей понравились, и она нам, пусть немножко, но  доверяла. Когда я начал обсуждать с ней самые простые вещи, я заметил, что её страхи постепенно рассеивались. И чем больше росло её доверие к нам, тем больше они нервничали. Так что, это была своего рода игра. Будучи сам по происхождению из Восточного Блока, я знал правила этой игры слишком хорошо. Кроме того, я пытался представить себя в шкуре своих оппонентов, которые по какому-то недосмотру продолжали давать нам разрешение на съёмки. Я старался выиграть время, по мере сил мешая им и хладнокровно отвоёвывая возможность спокойно работать. Это была эффективная стратегия. Некоторых вещей можно добиться только терпением и упорством.

 - Там есть несколько замечательных моментов, когда она позволяет нам заглянуть ей в душу. Это довольно необычно для азиатов, а, там более, для азиатской женщины, особенно, если участь, из какой она страны, не так ли?

  - Для меня это была попытка заглянуть поглубже за границы устоявшегося внешнего имиджа Северной Кореи. И единственным способом сделать это, было найти привлекательного и многогранного главного героя. Когда нам удалось немного приоткрыть её внутренний мир, мы поняли, что он будет интересен нашей аудитории. Поэтому мы и выбрали её. С Северной Кореей всё немного по-другому. Это невероятное место, которое нам с вами трудно даже вообразить. Однако те, кто там живёт – всего лишь люди, как вы и я, у них тоже есть эмоции, и они сделаны не из бетона. Миссис Хан в свои пятьдесят с небольшим много пережила, вырастила детей, у неё есть муж, которого она полюбила когда-то раз и навсегда. Всё это вещи, о которых можно говорить относительно свободно, не озабочиваясь тем, что происходит «снаружи».

 - Как насчёт языков, звучащих в вашем фильме? Вы всеми ими владеете?

  - Работать с языками я поручаю другим людям. Я пользуюсь услугами переводчиков. Но перевод отснятых сцен своего фильма я прослушиваю в сокращённом виде. У меня есть определённые задачи, которые я решаю в первую очередь. Я слышу голоса, вижу выражения лиц, жестикуляцию, другие движения. На самом деле, всё это очень кинематографично. Так кино когда-то начиналось – без звука. Поэтому изначально понять и донести что-то можно было только при помощи жестов. Последние три года я постоянно возвращаюсь к этой идее. Я снимал в четырёх странах, языки которых не понимал даже на самом элементарном уровне. Но проработав там достаточно большой период времени, я начал улавливать смысл, когда речь заходила о кино – опять же, благодаря жестам и языку тела. Когда случалось что-то важное с героями (например, во время съёмок сцены под деревом в Африке, когда мы все ощутили душевный подъём), мы были уверены, что при просмотре аудитория тоже сможет почувствовать что-то подобное. Я в этом уверен на все 100%. Если с героем что-то происходит, это, в свою очередь, передаётся мне, а после это будет также передаваться с экрана.

 -  Могли бы вы вкратце рассказать о принципах монтажа, которые вы использовали? У фильма достаточно сложная, нелинейная структура. И, если возможно, ещё пару слов про картинку, визуальный ряд в фильме. Ведь фильм о кино сам должен быть мастерски снят.

 - Начнём с изображения. Во время подготовки к съёмкам я и мой оператор Аксель Шнеппат, снимавший также «Гавана, любовь моя» и «Давай поженимся», много обсуждали, как нам снимать фильм, который должен стать памятником кино и целлулоиду. И мы решили немного выйти за рамки обычного документального фильма. Мы взяли с собой кран, а отснятый метраж был меньше, чем когда мы снимали на видео. Нашим монтажером был Эндрю Бёрд, который также работал с Фатихом Акином. Я сознательно искал режиссера монтажа, имевшего опыт работы в игровом кино. Мы знали, что нам придётся часто переезжать туда-сюда, из одной страны в другую. Это означало, что мы будем пытаться передать суть, атмосферу всех этих мест при помощи изображения. Передать их цвета, свет, ощущения, которые каждое конкретное место вызывает, передать движения живущих там людей. А поскольку мы снимали на кинопленку, нужно было помнить о метраже. В каждой стране мне удалось снять по паре действительно стоящих эпизодов, от которых можно было отталкиваться, приступая к монтажу фильма. По ходу съёмок происходили определённые изменения. Мы монтировали отдельные части так, чтобы в изображении каждой страны подчеркнуть аспекты, связанные с главной темой фильма. Вдобавок я часто позволяю себе руководствоваться при монтаже музыкой, так как это помогает поддерживать ритм и связывать между собой некоторые изолированные сцены, создавая единую атмосферу. Сцены в нашем фильме часто развиваются по принципам игрового кино. И мы возимся с ними до тех пор, пока не добьёмся правильного звучания, как это было, например, со сценой под деревом или сценой с Анупом, которого мы снимали на крыше дома его брата. Вообще, моя цель – дать аудитории максимум эмоций, пробудить в них воспоминания о собственных мечтах и переживаниях. И если зритель начинает идентифицировать себя с главным героем, обнаружив совпадения в своём и его жизненном опыте, представив себя хоть на миг на его месте, в каком-то смысле – это наша победа. Когда он или она покидает кинотеатр со слезами на глазах, я счастлив. И я буду счастлив, если так случится после просмотра моих «ТОВАРИЩЕЙ ПО МЕЧТЕ».

 - И, под конец, более личный вопрос. Вы провели столько времени с вашими героями, это большой кусок вашей жизни. Что вы чувствуете сейчас, оглядываясь назад?

 - Мне довелось познакомиться с жизненными планами разных людей – от 25-летнего индуса до американки, которой под 60. Все они были жизнеспособными, оптимистичными и вдохновляющими. Я вернулся домой и сказал себе: у меня есть семья, у меня есть сын, меня по жизни мучают те же вопросы. Мне нравится погружаться в истории жизни других людей, отчасти и потому, что это заставляет меня, в свою очередь, обратиться к проблемам собственной жизни. Я научился за время съёмок с большой терпимостью относиться к другим культурам и к чужому образу жизни, и за это я очень им благодарен. Это был весьма насыщенный период времени и, к сожалению, очень короткий.

Перевод всех материалов осуществлен проектом «ДОКер»