«Обстоятельства» Павла Руминова

В квартире образцового содержания образцовый домохозяин Артур (Крылов) приготовляет образцовый ужин, радуется, улыбается, разговаривает сам с собой, как в рекламе майонеза. Гармонию нарушает похожий на Джона Туртурро друг Артура, Тихон (Любимов). Он, помятый и взъерошенный, врывается в дом, предварительно ломает звонок, заикается, истекает потом, ищет снотворное и, наконец, сообщает, что только что убил свою жену Агнессу трофейным кубком. В третьем явлении первого действия появляется артурова жена (Кутепова), которая так до конца и не въедет в происходящее, а в четвертом – убиенная Агнесса (Морозова) в жутковатой шапочке, красных перчатках, с повязкой на шее, плотоядным взглядом и подозрительно хриплым голосом. По телевизору все это время не к добру показывают фильм Джорджа Ромеро.

Автор сценария и режиссер фильма Павел Руминов появляется в «Обстоятельствах» в карикатурном камео эксперта по зомби, неслучайно, кажется, похожего на месье Говно из последнего фильма Каракса. Этот минутный руминовский бенефис объясняет многое – такое кино мог снять либо месье Говно, либо такой человек, увлеченный, обаятельно-сумасшедший, которого легко представить за монтажным столом, но трудновато за столом письменным, прилежно пописывающим сценарий. Фишка Руминова, с упорством ставящего исключительно тексты собственного сочинения, как раз и заключалась всегда в том, что он – посредственный драматург, но виртуозно владеет киноязыком: от его первых работ невозможно было оторваться, но все они вдруг резко выворачивали в сторону какого-нибудь трюизма.

Здесь повторяется примерно то же самое, но уже не так интересно. Актеры, по-гайдаевски хлопающие глазами и растягивающие челюстно-лицевые кости, вынуждены здесь произносить такой текст, что сценарий какого-нибудь, допустим, «Сматывай удочки» в сравнении покажется поздним Чеховым. Шутки в основном показательно неудачные («Что там с колесом, оно же круглое»), удачные, подозреваю, намеренно, портятся тем, что их повторяют по два-три раза. На смотрибельный уровень все вытягивает форма – в этом понятно и заключалась суть эксперимента. Но, как показывает история, не всем хорошим идеям реализация идет на пользу. Камерную самопародийную (пару лет назад Руминов снял несправедливо разруганный хоррор «Мертвые дочери») комедию, с одинаковым усердием раскланивающуюся и перед Ромеро, и перед Гайдаем, в итоге справедливее всего сравнить с последним фильмом Квентина Тарантино. Хотя понятно, в чью пользу такое сравнение.