Продюсер Николай Граник безоглядно размышляет о российском кинорынке
В журнале "Знамя" вышла статья, подготовленная на основе впечатлений о конкурсе сценариев компании Kuzmacinema, работающей в пространстве авторского кино.
Имея в активе ряд короткометражных работ, с которыми вышла на сорок кинофестивалей, компания вплотную подошла к съемкам полного метра. Но на этапе подготовки сценария возникли трудности.
Обобщая двухгодичный опыт, можно сказать, что кинокомпания столкнулась с неразвитостью профессионального сообщества сценаристов в России. Технически говоря, отсутствует рынок сценариев, пространство, где продюсер может сформулировать заказ и быть уверенным в появлении качественного предложения. Ситуация — как в анекдоте: вероятность получения хорошего сценария пятьдесят на пятьдесят — либо встретишь хорошего сценариста, либо нет.
И еще одно отступление о том, что во всем виноват зритель. Кассовые сборы российского кинопроката примерно в десять раз меньше сборов в США. Эта пропорция имеет очевидное макроэкономическое объяснение: она та же самая для ВВП, расходов на оборону и так далее, в том числе и для среднего бюджета кинокартины. Последний факт в условиях глобального кинорынка приводит к тому, что на отечественные картины приходится одна десятая часть российских кассовых сборов, а это в итоге означает, что в мировом масштабе отечественная кинокомпания может иметь доход, грубо, на два порядка меньший, чем студия в США. Вся эта нумерология, в реальности гораздо более сложная, говорит о принципиальной зависимости российского производителя от некоммерческой финансовой поддержки, в основном бюджетной. При этом на первый план выходит не профессиональная конкуренция, а личные отношения участников: вначале человек разными способами делает себе имя в профильных кругах, затем под это имя привлекает средства. Подобная “круговая порука” эффективна для небольших проектов, но в масштабах всего сообщества является тормозом, в том числе для каждой из составляющих кинопроизводство профессий. Болезненность протекающих в российском кино процессов явлена в наличии двух национальных кинопремий, череде недавних скандалов с выселением Музея кино и журнала “Искусство кино”, расколе Союза кинематографистов, работе оскаровского комитета. Последний, например, Андрей Кончаловский назвал нелегитимным, поскольку в его работе не принимали участия профессиональные гильдии. Они, действительно, существуют в России, но под эгидой больших союзов: на сайте Союза кинематографистов можно узнать, что Гильдия сценаристов “регулярно проводит конкурсы и семинары”, а на сайте Киносоюза гильдии хоть и не перечислены, но отмечено, что “их роль становится определяющей”. Это фаза эмбрионального развития коммерческого кинематографа.
В качестве пределов роста можно указать на самое большое профильное сообщество — гильдию сценаристов Америки. Помимо многоплановой работы со сценаристами и заказчиками, гильдия вручает собственную премию (это не конкурс нереализованных сценариев, а именно премия за поставленные сценарии) и вообще разговаривает с индустрией на равных. Во время последней забастовки в конце 2007 года гильдия перетянула на свою сторону актеров и даже получила поддержку кандидатов в президенты, после чего продюсеры, подсчитав убытки, пошли на уступки (речь шла об отчислениях с продаж на новом интернет-рынке).
Почему в таком случае зритель получается виноватым? Ну, кто-то же должен быть виноватым. Если бы зритель умел думать и чаще ходил в кинотеатры, он бы не отдавал, как посетовал Владимир Бортко, 90% кассы зарубежным картинам! Просто наказание господне, а не зритель.
Итак, легальные способы получения сценария ни к чему не привели, и в конце 2011 года кинокомпания “Kuzmacinema” объявила международный интернет-конкурс сценариев. Ясно, что конкурс от незнакомой компании не мог привлечь много успешных и профессиональных сценаристов.
Демократичностью условий устроители конкурса хотели показать, что не ставят знак равенства между любителем и графоманом, между профессионализмом и известностью. Кроме того, они честно хотели измерить уровень сценарной стихии, единственной средой обитания которой остается Интернет.
Жанровое разнообразие присланных сценариев было значительным. На удивление, совсем не было жестких социальных высказываний “на грани” о современной России, для краткости называемых “чернухой”, — возможно, потому, что формат конкурса не включал в себя запрос на подобные темы. Однако в заочном соревновании жанров победила именно социальная драма с реалистичным сюжетом о маленьком человеке, совершающем свой выбор, удачно или не очень. Подвидом этого жанра были военные драмы, отыгрывающие художественный канон Победы, оформившийся за последние десять лет: тыловые конфликты в интерьере времени. Нового о войне сказано не было. Настоящим открытием для меня стало явление “перестроечной драмы”. До сих пор мы имели пещерный лепет об этом времени, представленный Кокшенов-стайл-комедиями или наивными “бригадными” ребятами. О сложности темы молчит трагическая судьба дуэта Саморядов — Луцик, пытавшегося выразить свое время. Делает шаги по затянувшемуся льду Балабанов. Похоже, только смена поколения в классическом измерении (двадцать пять лет) принесла первые внятные авторские высказывания о предшествующей эпохе. К сожалению, этот процесс тормозится общей идеологической консервацией, поэтому уровень конкурсных работ по этой теме пока не соответствовал сложности материала.
Отдельно стоит отметить сценарии из нового зарубежья. Подавляющее их большинство пришло с Украины, причем основным малороссийским жанром стала комедия с пампушками. Такой оголтелой свободы, такого буйства наивной фантазии, такой карусели типажей и чемоданов с деньгами я не встречал нигде. В этом китче определенно можно увидеть жажду жизни, однако я ощутил себя на огромной распродаже смыслов, где торговали совсем молодые люди, болтающие на каком-то другом, отнюдь не украинском, языке. Помимо Украины в конкурсе приняли скромное участие прибалтийские и среднеазиатские республики. Все сценарии из Средней Азии были наполнены мягким юмором и открытой тоской по дружбе народов, пусть ее особо никогда и не было, но именно эту жажду местных авторов выявил конкурс.
Запрос на произведения мировой культуры, сформулированный в условиях конкурса, не был удовлетворен теми единичными сценариями, которые использовали литературную основу, хотя пара из них подобралась совсем близко к искомому результату. Были также биографии, к сожалению, интересные только специалистам-историкам.
Гораздо чаще сценаристы развлекались описанием внутренней кухни: фильм о кино, пьеса о театре. Было несколько сценариев о написании сценария, как о ближайшем сценаристу мотиве, но, конечно, собрать звездный актерский состав они не смогли бы.
Другие маргинальные жанры были представлены эзотерическим поиском пубертатного толка и прочими вопросами, на которые сценаристам не успели ответить родители. И, наконец, жанровым аутсайдером выступила фантастика, всего два сценария, однако в современном мире ее метод работает хорошо, и сценарии были довольно хорошие.
Отбор проходил стандартно в два этапа, с определением промежуточного короткого списка (шорт-листа), в который вошло три десятка претендентов. Отмечу наиболее интересные, на мой взгляд, работы. Вадим Новак и Андрей Кравченко предприняли две оригинальные попытки импорта североамериканских жанров нуара и криминальной комедии на российскую почву. Но вид искусства, как и биологический вид, не может в процессе эволюции перепрыгнуть через несколько промежуточных форм. После культурного разрыва девяностых наш криминальный жанр не продвинулся дальше злобного натурализма, и попытки расшатать схему пока только нащупывают возможности и обречены на непонимание. Алексей Шахназаров в “Дорогой бабушке” и Сергей Лысенко в “Президенте Пи” явили комедии легкого и приятного абсурда, однако, на мой вкус, подобный юмор слишком стерилен, безопасен, его уже взял на вооружение Первый канал. Мария Эксер в сценарии “Нина” привнесла в военную мелодраму национально-интимный колорит, но, опять же, мы такую войну уже видели. Алексей Захаров рассказал в “Оправдании” простую, но очень тонкую историю, которая выходит на уровень притчи о современной России. Сюжет рифмуется не с манерной “Эйфорией”, но с герметичной “Сибирь. Монамур”. Руслан Паушу в “Лучших подругах навсегда” разрабатывает интересный жанр черной трагикомедии, где абсурда жизни никогда не становится больше ее трагизма. Сценарий удачно балансирует между комедией нравов и мелодрамой, не заходя на их территории.
Савва Минаев в сценарии “Тирамису” не просто воскресил, но продолжил с актуального момента особый жанр воспитательной драмы, который был популярен в советском кино 70-х. С тех пор прорехи между поколениями только расходились, поэтому жанр надо признать дефицитным. Дети практически потеряли навык общения с родителями — за ненадобностью, и попытка восстановления коммуникации обречена из-за отсутствия алфавита. Непонятно, как такой молодой человек почувствовал тему, но его интуиция — явный признак таланта. Непрофессионал Егор Федоров ткал полотно своей “Книги метели”, сидя на поляне Стругацких. Хорошая идея, фактура, параллельность повествования, выход в реальность — и именно здесь было больше всего обидно за любительское отношение к тексту. Получилось интересно, а могло получиться хорошо, если бы автору хватило сил на вторую половину сценария. Другой пример непрофессиональной удачи представлен сценарием “Дальние родственники” Андрея Камышева, в котором объединены роуд-муви по нескольким континентам и эпохам, аллюзия на арест верхушки “ЮКОСа” и поиск национальной идеи в альтернативной истории Аляски. Действующим лицом сюжета является не герой, а его род. Сценарий изнутри гораздо больше, чем снаружи. Даже не знаю, по силам ли какой-либо студии в России осуществить многосерийную постановку этой саги, но подобный фильм нужен стране, и я рад познакомиться с этим текстом. Наконец, “Перипетия” Евгения Ермакова, написанная по повести Владимира Тендрякова “Тройка, семерка, туз”, как пропущенная на пути к тем самым нуарам нового века ступенька, которую правдолюбы оттепели незаслуженно обошли стороной. Это злые, откровенные фильмы об одиночестве и выборе пути в условиях смыслового вакуума.
Победителем конкурса, по мнению жюри, стал Дмитрий Иванов и его сценарий “Праздник урожая”. Дмитрий оказался самым профессиональным участником конкурса: выпускник ВГИКа, он организовал собственную студию, снимал клипы, рекламные ролики, телевизионные передачи. Опыт работы в киноиндустрии сказался на уровне произведения: его работа была на полголовы выше остальных сценариев шорт-листа. Праздник урожая — это когда начинаются танцы на бочках со спелым виноградом, а обитатели двора допивают последний кувшин прошлогоднего вина и начинают петь песни. Это простая и вечная история, которая повторялась из века в век, да и сейчас происходит где-нибудь в Керчи или Николаеве. Она случалась и в солнечной Италии с Тонино Гуэррой, и в пепельной Исландии с Дагуром Кари, и на небольшом острове у побережья США с Херманом Раукером, в Союзе она не обошла стороной Бориса Балтера в Евпатории, Ираклия Квирикадзе в Тбилиси... Этот универсальный этюд считается зачтенным, если в нем звучит новая интонация.
Интересно сравнить итоги конкурса с результатами другого конкурса киносценариев — “Личное дело”, проведенного профильным журналом “Искусство кино” в 2010 году. Условия были похожими: “Личное дело” ставило перед собой задачу “найти новые интересные сценарии для кинопроизводства, открыть новые имена, дать возможность авторам, пишущим на русском языке в разных странах мира, представить новые кинематографические идеи, истории, жанры, стилистические решения”. Конечно, журнал решал более общую проблему российской кинодраматургии, поэтому опубликовал все отобранные сценарии на своих страницах и пообещал им содействие в поиске продюсеров. Протекция такого солидного издания и “громкий” состав жюри привлекли большее количество заявок (545) и меньший процент графомании, чем конкурс “Kuzmacinema”, что объективно. Работы журнального конкурса более мастерские, однако по нерву, идеям и диапазону смыслов короткие списки обоих конкурсов примерно одинаковы, поскольку они обращались к одной аудитории.
Какие выводы можно сделать по итогам конкурса? Во-первых, чудес не бывает, и камерный отбор под определенную задачу повторил академический профессиональный: “Праздник урожая” уже признавался лучшим сценарием на выпускном конкурсе ВГИКа. Свободное участие в нашем конкурсе предполагало обнаружение самородка, однако реальность оказалась ровнее: было несколько талантливых людей, которым не хватало школы. Во-вторых, в массе присланных сценариев не обнаружилось ставшей признаком современного российского кино депрессивности — наоборот, было много попыток уйти от ожиданий: много жанровых экспериментов и межвидовых скрещиваний. В-третьих, этот конкурс, как и другие подобные открытые мероприятия, пусть в небольшой степени, но способствовал развитию профессионального сообщества сценаристов в России. Была образована еще одна “точка росы” для конденсации спроса на обучение ремеслу и последующее объединение специалистов в сильное сообщество, которое, будем надеяться, появится в России.
Комментарии
Подписаться