Пожалуй, даже можно рассудить, что только к собственному благу удалось познакомиться сразу с третьей полнометражной работой американского режиссёра 1970 года рождения, который просто-таки ворвался в мировой кинематограф. Во-первых, по существующему поверью настоящий художественный уровень вдруг появившегося из ниоткуда постановщика следует определять отнюдь не по дебюту (подразумевается, что чуть ли не у каждого найдутся силы и способности для первого сочинения), а именно по следующим за ним произведениям, где как раз и становится ясно, чего же этот автор на самом деле стоит. Во-вторых, увидев «Магнолию» и отдав ей должное не только как весьма оригинальной ленте, но и одной из лучших работ последних лет, захотелось срочно наверстать упущенное и посмотреть, наконец-то, «Ночи в стиле буги» — фильм, который был создан Полом Томасом Андерсоном двумя годами ранее.
_____________________________________________________________________________________
Друзья, приглашаю посмотреть фильм Магнолия в клубе Гоголь, 27 июля, в 21.00. Вход свободный.
Подробнее о мероприятии здесь ...
_____________________________________________________________________________________
Но смутные предчувствия, к сожалению, не обманули: трудно было избавиться от большого разочарования, особенно в те моменты зацикленного исключительно на одной теме повествования, плоского, малоинтересного и совершенно не трогающего душу, когда оно начало вызывать обратную реакцию отторжения и неприятия, даже ненависти по отношению к претендующему на величавую эпичность исследованию «из жизни инфузорий» — то есть мира калифорнийских порнографов 70-х годов. Какое нам дело до их чувств и страданий, если вообще сложно поверить в наличие у этих физиологически существующих особей каких-либо человеческих проявлений эмоций, не говоря уже о разуме и духе!
Как ни странно, многие персонажи «Магнолии», которые тоже ведь погрязли в низменных пороках, а тем более — сделали похоть хорошо продаваемым товаром, вовсе не провоцируют отвращение по отношению к себе. Вероятно, может лишь показаться явным перебором столь ныне модное в кинематографе и практически уже надоевшее упоминание о том, что один из героев (Джимми Гейтор, преуспевающий телеведущий преклонного возраста), наверное, был когда-то причастен к инцестуальным приставаниям к своей дочери Клодии, которая теперь стала наркоманкой. Другой же, ещё молодой парень Фрэнк Мэкки, буквально лоснясь от ощущения собственной сексапильности и усиленно выдавая себя за крутого мачо, сделал громкую карьеру, когда создал по-мужски шовинистическую «новую религию» (чего стоит её главный девиз «уважай член», который в нашем прокатном варианте получил непредусмотренный гомосексуальный оттенок: «члену — членство, бабы — цыц»!).
Но всё равно эти «грязные персонажи» открываются с подлинно человеческой стороны — и их хочется по-настоящему пожалеть! То же можно сказать и о глуповатом полицейском Джиме Карринге, который одержим выполнением своего долга «защищать и охранять», но неожиданно влюбился в ту самую наркоманку; и о Линде, красивой жене умирающего старика Эрла Партриджа, вышедшей замуж исключительно ради денег, а тут вдруг осознавшей, что она до слёз любит мужа; и о глубоко несчастном неудачнике Донни Смите, в детстве — чемпионе в телеигре знатоков и всеобщем любимце, а ныне никому не нужном, чью судьбу вполне мог бы повторить сегодняшний вундеркинд Стенли Спектор, всё же посмевший восстать против роли марионетки…
Девять историй героев, порой переплетаясь одна с другой, ассоциируясь между собой, а также с иными, только наспех прочерченными судьбами из прошлого в своеобразном прологе-скороговорке, как раз и создают особый эффект многомерности, стереоскопичности, неоднозначности и незавершённости происходящего. Всё когда-то началось и ещё не скоро закончится. Жизнь дана именно в развитии, появляясь из бесконечности и исчезая в ней. Трёхчасовое повествование, преимущественно неторопливое по ритму, неудержимо затягивает в себя, словно в зону высокого давления при образовании смерчей, когда могут случиться такие невероятные, совершенно казусные явления природы, как… дождь из лягушек, который внезапно обрушивается на ничего не подозревавших жителей Калифорнии. Эту «ошибку системы», своего рода сбой в программе земного существования так легко принять за вещий, более того — зловещий знак «пришествия Гада», как некой Кары Господней, о чём вроде бы предсказывал в своём рэп-речитативе чернокожий мальчишка, упорно допытываемый тем самым полицейским.
Жанр «Магнолии» столь соблазнительно определить в качестве современной трагедии с темой непреодолимого Рока, который беспощадно довлеет над людьми. И в сопоставлении с умиляющей «Красотой по-американски» фильм Андерсона куда трезвее и безжалостнее в анализе того, что же это с внешне благополучными американцами действительно произошло на рубеже веков и тысячелетий. Поэтому жаль, что «Магнолия» в споре за «Оскар» в категории «лучший оригинальный сценарий» уступила именно картине Сэма Мендеса, а также остался без награды Том Круз, который рискованно по отношению к своему романтическому имиджу сыграл упомянутого «сексуального котяру».
Однако принципиальнее та сюжетная и стилевая удача «Магнолии», которая не сама собой упала с неба в руки молодого режиссёра, а была достигнута благодаря вдумчивому расчёту, выверенному чуть ли не до миллиметра. И вовсе нет ничего плохого в том, что Пол Томас Андерсон напрямую наследует Роберту Олтмену, прежде всего — его «Короткому монтажу» с восемью параллельно развивающимися историями накануне и в момент землетрясения в Лос-Анджелесе. Заимствуя олтменовскую форму и отчасти тематику ряда сюжетных линий, Андерсон добился собственного впечатляющего результата.
Если в его ленте «Ночи в стиле буги» попытка эпизации калифорнийской жизни выглядела наивной и надуманной не только из-за выбранного объекта — мира порнографии, но в первую очередь — по причине одномерности повествования, то как раз в «Магнолии» даже гипотетическое неприятие отдельных героев и образа их поведения с лихвой компенсируется многотемностью произведения в целом. Любое частное событие, которое поставлено в широкий контекст, поневоле приобретает черты полисмыслового явления, не исчерпывающегося однозначной трактовкой. А действие самого фильма, которое открыто вовне с обеих сторон и тоже помещено в ряд похожих, всё время случающихся историй, не замыкается в рамках сугубо экзистенциальной притчи с метафорически-символическим подтекстом, приобретая искомую эпичность рассказа.
Трагедийность или даже трагикомичность (как в той же «Красоте по-американски») требовали бы завершённости всего поведанного на экране. Но необычность «Магнолии» для современного американского кино в том и заключается, что в картине намеренно и с некоторым вызовом происходящее всё длится и длится, когда, казалось бы, пора уже поставить точку. И именно это хронометрическое затягивание действия позволяет в какое-то мгновение перейти в иное, вневременное качество, где царствует не драма отдельных судеб, а уже эпос общества, взятого в разрезе, как раз на сломе столетий и миллениумов.
Пол Томас Андерсон препарирует нынешнюю действительность — будто подопытную лягушку, хотя одновременно способен образно отвлечься и прибегнуть к иносказаниям, «увидев небо в лягушках». Но, тем не менее, не останавливается на этой стадии своеобразного приукрашивания реальности, а пытается взглянуть на всё сущее с исторической перспективы, с точки зрения вечности. Тогда многое кажется несущественным и мелким в мире, где на самом деле правят совсем другие, более величественные законы бытия. Проблеск истины на миг озаряет каждого из героев «Магнолии» — и даёт им возможность устыдиться и покаяться. Но потом для тех, кто выжил, всё может продолжаться так же, как и прежде.
«Лягушачий дождь» прошёл, и улицы очистили от трупов несчастных земноводных созданий, а вот положенный катарсис для персонажей отнюдь не наступил. Жить после свершившегося чуда или досрочно отпразднованного нового века и тысячелетия ещё тяжелее и мучительнее, чем в его канун. Розы, в том числе — сорта «американская красавица», расцветают и быстро вянут. Зато магнолии, как известно, принадлежат к вечнозелёным растениям.
Комментарии
Подписаться