POP-UNDERGROUND

В конце 50-х в Американском изобразительном искусстве господствовал абстрактный экспрессионизм.  Многие художники, строившие из себя европейцев, стремились наполнить свою жизнь множеством событий, чтобы выразить свои чувства и мысли в живописи, выпотрошив себя изнутри, оставив лишь пустоту за холстом. Разбогатев, они уезжали в пригород, подальше от городской суеты, в дом с белым заборчиком, покупали четыре машины и цветной телевизор, чтобы стать частью общества потребления, при этом отрицая свою принадлежность к нему и подчеркивая избранность своей профессии. 

Черпая вдохновение не из американской глубинки, как делали экспрессионисты, а прямиком, что называется, из телевизора, Энди Уорхол сделал так, что теперь молодые художники не уезжали в глубь страны, а напротив  — приезжали в Нью-Йорк, чтобы стать андеграундом в обществе потребления и превратить поп в арт. Так, попизм быстро перерос визуально-изобразительные формы, став больше, чем просто искусством. Вот почему Уорхол занялся продюсированием молодых актеров, музыкантов, и, конечно же, кино. На самом деле, процессы, происходившие в западном мире начала 60-х годов,  уже мало кто мог контролировать — на каждом углу люди начали заниматься творчеством: если не в открытой форме, то, по крайней мере, творческим поиском. Америка переживала настоящую культурную революцию, эпитафией к этому обществу стала «Фабрика» — более или менее утрированное представление Уорхола о pop-art people, задуманная как арт-студия и превратившаяся в нечто большее, чего не ожидал и сам Энди. 

«В 60-е так много всего происходило потому, что мало спали (и сидели на амфетаминах), или люди стали принимать амфетамины, потому что многое нужно было сделать и приходилось бодрствовать как можно дольше. Наверное, все вместе. Я принимал обетрол для потери веса, в дозах, прописанных врачом, но даже этого хватало, чтобы всегда быть немного на взводе, с этим легким ощущением счастья в животе, когда прямо хочется работать, работать и еще раз работать.С 1965-го по 1967-й я спал не более двух-трех часов, но были такие, кто не спал по нескольку дней, восклицая: "Вот уже девятые сутки пошли, с ума сойти!"»

• «Peel slowly and see» («оттяни медленно и смотри»). На ранних изданиях пластинки The Velvet Underground, банан был просто наклеен сверху на конверт:если его отлепить, под ним обнаруживался очищенный розовый банан, нарисованный на самой обложке. Позже изображение банана было использована на множестве различных изданий материала велветов, в том числе на известном бокс-сете «Peel Slowly and See»1995 года.

Уорхол первоначально не думал заниматься музыкой, но отвергать ее существование в среде поп-арта он не мог, так как то тут, то там начали появляться молодые рок-группы, задолго до Британского вторжения The Beatles-The Kinks-The Who-The Rolling Stones, и такой группой для него стали The Velvet Underground. Большинство музыкантов того времени старались донести до публики некую идею, своеобразный посыл и наставление американскому народу — вельветы же были совершенно недоступной для понимания группой, к тому же они были полнейшими отморозками, но, возможно именно это и привлекло Энди. Вельветы пели про тяжелые наркотики, гомосексуализм, садомазахизм и обладали всем, чтобы стать поп идолами, так как выглядели совсем не как битники или рокеры — они были очень стильной группой. Такой подход был идеален для Уорхола. 

• Впоследствии вельветов начнут считать родоначальниками панка, а их музыку назовут прото-панк. 

Первоначально в группе не было вокалиста, т.к. Лу Рид (Lou Reed), который позже станет фронтменом группы, на тот момент устраивал нечто вроде шоу — трудно было назвать это пением. 

На фабрике Уорхола было немало талантливейших людей, и одной из таких людей была Нико (Nico), к тому времени, только что, приехавшая в Америку, после съемок в фильме «Сладкая жизнь» Федерико Феллини. 

«Она выглядела как фигура на носу корабля викингов — такие были лицо и тело. Голос ее описывали в диапазоне от жуткого до мягкого и вкрадчивого, тягучего и глухого, «словно ветер по трубам гуляет» или «компьютер говорит с акцентом Гарбо». Пение ее звучало не менее странно.»

 Боб Дилан (Bob Dylan) написал для нее I’ll Keep It with Mine, и Нико быстро стала главной звездой фабрики, чуть ли не затмив Лу Рида, Эди Сэджвик, и возможно, самого Уорхола. 

Заводя романы по очереди то с Лу Ридом, то с Джоном Кейлом, так или иначе Нико пришлось покинуть группу. Однако «Фабрика» от этого не обеднела, находясь прямиком на Манхэттене, туда часто заходили известные персонажи 60-х: Джим Мориссон, Игги Поп и даже Дэвид Боуи.

• David Bowie, Iggy Pop, Lou Reed

• David Bowie :
  «Энди достал фотоаппарат и сделал несколько кадров. Разговор не клеился, но затем он увидел мои желто-золотые ботинки и сказал: 
  — Где вы их купили? Обожаю такую обувь. 
  Мои желтые ботинки помогли нам нала-дить общение. Мне очень нравится то, что делает Уорхол. Я полагаю, что его влияние на искусство огромно. Я слышал, он хочет заняться настоящим кино. Это очень грустно, поскольку те фильмы, что он уже сделал, – великолепны.»

Когда количество творческих людей начало зашкаливать, «Фабрика» начала устраивать представления для внешнего мира. Они просто приходили на разного рода мероприятия в Нью-Йорке и устраивали шоу: там были балетные танцоры-геи и амфетаминовые художники с блестками на лице — они танцевали под вельветов, а фоном показывали какой-нибудь восьмичасовой фильм Энди, вроде «Empire», где на протяжении всей картины демонстрировался одним планом самый высокий на тот момент небоскреб.
 

• Уорхолу нравилось, что на его фильмах люди могут спокойно встать, покурить, вернуться обратно и убедиться в том, что они ничего не пропустили, так как ничего и не происходило. Вообще авангардный экспериментальный кинематограф Уорхола несколько не вписывался в рамки поп-арт индустрии, так как не получал совершенно никакого коммерческого успеха. И разве что «Девушки из Челси» принес успех, однако из-за своей протяженности фильм демонстрировался сразу на нескольких проекторах, и в одном зале можно было видеть до четырех картинок одновременно. Также Уорхол мог показывать этот фильм фоном для выступления вельветов. 

«... кино-то — это развлечение, а искусство — работа. Очень  немногие на побережье интересовались современным искусством или понимали в  нем, так что пресса обо мне была не очень. Меня всегда забавляло, что Голливуд называл поп-арт притворством! Голливуд? В смысле, посмотрите на фильмы, которые они тогда выпускали, — они что ли, настоящие?!»

К 1965 году «Фабрика» превратилась в самое излюбленное место как Нью-Йоркских фриков, так и буржуазных топ-менеджеров звукозаписывающих студий или киношников из Голливуда. Таким образом, портрет бутылок с кока-колой пришелся очень кстати, ведь ее пьют как бомжи из Бруклина, так и студенты из колумбийского университета. 

max's kansas city

Один из культовых клубов, открытый одним из участников «Фабрики» Мики Раскином, сразу приобрел статус одного из самых поп-артовых мест в Нью-Йорке, так как в него ходили все, начиная от прокаженных поэтов, заканчивая кинозвездами и владельцами модных магазинов, ища новых моделей для своей одежды. Все, кто жил на «Фабрике», не платилине только за одежду, но и за ужин в ресторане, так как все хотели прикоснуться к ним — они были молоды и талантливы. Не только женщины, но и мужчины стали одеваться красиво, превращаясь не в манекенщиков, но в настоящих звезд. Энди любил называть их нарочито «суперзвездами».

• «Макс» стал законодателем моды. Было не важно, что за вечеринка проходит в тот или иной вечер — каждый раз люди толпились в очереди, потому что в «Максе» были все.

В результате Уорхол создает несколько своих клубов,  но даже они не могли вместить в себя всех этих звезд, появился даже некий дефицит на тусовку из «Фабрики». Так, были совершены несколько поездок на запад страны в Калифорнию, где выступили вельветы, однако Лу Рид остался недоволен тем, что увидел в Сан-Франциско: он говорил о том, что люди в Нью-Йорке просто отрываются, в Калифорнии же придумали некое оправдание в виде студенческих сообществ и хиповых комунн. В Сан-Франциско люди употребляют наркотики, чтобы расширить сознание, в Нью-Йорке люди просто по-лучают удовольствие. Вельветы одевались в черную кожу, а на Западе в яркие цвета. Они были «О, смотри, хэппенинг!», а вельветы были как книги Жана Жене. Они были садо-мазо, а на Западе — за свободную любовь. Вельветы любили геев, а на Западе жили воинствующие гомофобы. Проблема хиппи состояла в том, что начался разлад внутри самой контркультуры. Хиппи рисуют цветные узоры в своих блокнотах, жгут благовония, едят кислоту, но при этом в любой момент могут вернуться к нормальной жизни.

• Старый звук держался на алкоголе, вельветы представляли собой новый звук. Музыка — это секс, наркотики и радость, причём радость музыка воспринимает лучше всего, — говорил Лу Рид. 

Уорхол и компания создают клуб «Спортзал», располагавшийся в прямом смысле в спортзале — с матами, гантелями и брусьями. 

«Говорят, что всегда хочешь того, что получить не можешь, что «трава зеленее» и все такое, но в середине 60-х я никогда-никогда и на мгновение так себя не чувствовал. Настолько я был счастлив делать именно то, что и делал, именно с теми людьми. Конечно, были моменты в моей жизни, когда я хотел много такого, чего у меня не было, и завидовал тем, у кого оно было. Но в тот момент мне казалось, что я в нужном месте и в нужное время. Это было сплошное везение и сплошная сказка. Ни о чем особо не волновался — все само плыло к нам в руки.»

1967 год стал годом электрифицированных платьев — виниловых, с набедренным ремнем на батарейках — и обрезанных подолов, платья из пластиковых квадратов с металлическими кольцами и прочее проявление футуристического начала в поп-арте: «юбки все короче, платья все меньше». 

В 1966 танцоры из «Фабрики» «Взрывная пластиковая неизбежность» устраивали шоу из кинопроекторов, фольги и светящихся трубок и зеркальных шаров в клубе «Дом» — все это превратилось в массовое производство оборудования для световых шоу и товаров для развлечения.

В 1967-м клуб «Дом» переименовали в «Электрический цирк», и всего за один год кабинки для секса превратились в комнаты для медитаций с коврами, искусственным газоном и здоровой пищей. К концу года здание, в которой находилась «Фабрика», собирались сносить. «Фабрика» переехала в центр города, совсем недалеко от «Макс Канзас-Сити».
К концу 60-х, «Взрывная пластиковая неизбежность» распалась, так как клубы заполонила куча народу, таких же, как и ребята с «Фабрики». Уже не было смысла кого-либо эпатировать, поскольку каждый клаббер был сам готов шокировать кого угодно. В новой «Фабрике» Энди окружил себя только проверенными людьми, и больше не было места для фриков, т.к. у Уорхола разыгралась паранойя. Тем не менее даже на тех, кто ходил по новой «Фабрике» в костюме, можно было заметить тинейджерские кеды, как напоминание о старой «Фабрике». В «Максе» появилась мода на хиповые вещи, и теперь стало популярно хвалиться тем, что они достались почти даром и что куплены в секонд-хэнде. Назревала психоделическая революция в Нью-Йорке. 

Поп-культура не была проблемой или выбором для молодежи нового времени — ничего другого они и не знали.

• Многие из «Фабрики» погибли молодыми в самом начале семидесятых, те, кто остался, надели костюмы клерков или, как Патти Смит и Игги Поп, ринулись в панк, еще быстрее прекративший свое существование, чем эпоха поп-арта. 

Текст: Алексей ГОНЧАРОВ
 ART&ШОК W | 1