Вальпургиева Звукозапись (условно говоря, лейбл, под которым выходят альбомы 4ПБ) расскажите о ней.
Саша: Это просто место, в котором мы записываемся. Домашняя студия. Мы просто записываемся дома.
Антон: Сашина комната - и есть наша студия. Вот мы условно придумали всему этому такое название. Для интереса.
Домашние записи - это приверженность некой тенденции, существующей в индустрии, или поиск комфортных условий?
Коля: Нет. У нас просто выбора нет.
А: Нам уходить некуда…
К: Но, если бы было комфортно, – мы бы ушли. А то родственники просто тусуются…
А: Да мы не заморачиваемся за эту тему. Где удобно писать – там и пишем.
Вот такой дурацкий вопрос: как бы вы в двух словах описали 4ПБ?
А: Когда анализы несёшь сдавать, и уже заранее знаешь, что х*ёвое что-нить точно будет. Вот такое творчество. И восприятие такое.
К: Раньше мы думали, что это что-то русское, деревянное.
Как тогда во всей этой истории появился проект «Птицу Емъ»?
К: Так вышло.
С: Я не хотел. Так вышло. Просто наш с Колей отдельный проект.
"Птицу Емъ" стоят на мосту через Исеть.
К: Любим почитать рэп.
С: И не очень любим его пописать. Просто за 4-5 лет накопилось песен, и мы решили их записать, чтобы не устарели.
Поскольку оба эти проекта и 4ПБ и «Птицу Емъ» делают одни люди, сложно не поискать между ними каких-то аналогий. Словно «Птицу Емъ» рисуют для нас какую-ту гиперболизированную картину реальности, то, что могло бы произойти в действительности, а иногда и происходит…
А: Всегда…
…а 4ПБ…
К: …то, что произойдёт с тобой обязательно…
А: То о чём рассказывают 4ПБ, происходит на самом деле, ни в какой-то вымышленной реальности. Просто у «Птицу Емъ» немножко другая реальность, смешная и грустная, но происходящая вовне. Та, про которую маме сказать стыдно. А Бруно - это то, в чём себе самому признаться страшно.
Однако же истории «Птицу Емъ» - это истории завершённые, лаконичные, а, главное, легко представимые и вполне знакомые; истории же, рассказываемые 4ПБ, – это истории, прорывающиеся через звучание, приходящие ниоткуда и в никуда уходящие. А, главное, - истории далеко не из нашего повседневного опыта. Скорее метафоры, чем описания… Эти реальности близкие, но разные. А в каком они отношении между собой?
С: «Птицу Емъ» - проект шуточный. Он создан для смеха. Он…
К: Это такие весёлые шутки, а 4ПБ – это весёлый ужас…
С: 4ПБ – это так, как всё и есть.
Слушая «Птицу Емъ», сложно не подумать о том, что это горькая весёлость. Это злобная усмешка, глумливый смех…
К: …смех вафлёра.
С: Да, наверно это немного злобная штука…
Немного?
С : Про «Птицу Емъ» мы сейчас говорим? Я думаю, что бывает более злобная фигня.
Просто истории, рассказываемые «Птицу Емъ», чаще всего вызывают у слушателей ощущение неловкости, это темы, на которые не принято, да и не хочется говорить. Хотя истории вполне житейские, в той или иной степени знакомые всем.
К: Поэтому они и испытывают неловкость. Потому что всем иногда приходилось оказаться в положении героев этих историй.
А: Да, все же были героями таких историй.
К: Кто не был – тот будет.
С одной стороны, все оказывались в такой ситуации…
А:… а признаться тяжело.
И посмаковать это ощущение не все готовы.
А: Вот тебе и «Птицу Емъ». Всё правильно. Не участвую в этом проекте, но я вижу так. Когда я ставлю своим знакомым эти треки, то они говорят: «Прикольно», но, глядя им в глаза, вижу: что-то он не очень прикололся, что-то его защемило.
С: Это всё спонтанно приходит. Мы придумываем историю, какой-то закус, а там уже как пойдёт. Но поскольку есть такая тяга: всё до последнего…Дрочить, очень старательно и скрупулёзно ко всему относиться, как-то так уж у нас повелось, то и истории получаются довольно выхолощенные, в них не остаётся воды. Поэтому всё очень лаконично, чисто. Мы скорее просто выхватывали то, что для нас самих прикольно.
И почему прикольным оказалось именно это?
С: Потому что это цепляет…
К:…потому что ты нигде этого не услышишь…
А:…потому что это темы не для разговоров.
С: Потому что это нечто неловкое, щепетильное.
А: Это темы, которые витают, но не проговариваются. Представь: ты с девушкой сидишь на свидании, и вдруг она пукнула - и воняет. Ты же не будешь это обсуждать. Это вот такие моментики - словно запахло на первом свидании.
С: Или ты пукнул.
А: Да, или так. Просто понимаешь – есть такое электричество неловкое. Каждый человек периодически испытывает эту неловкость внутреннюю, то, о чём не говорят. Пукает на свиданиях, например.
И эти свидания имеют продолжение?
А: Ещё какое!
Просто лично я, погружаясь в эту атмосферу неловкости, в первую очередь примериваю это ощущение на себя.
А: Дак да. Слушая эту пластинку, ты в определённой степени делаешь шаг над собой.
С: Это такая форма юмора, просто он въябчивый.
А: Я бы психологам отдал эту пластинку, чтобы они детей лечили забитых.
К:…а я психологом был вчера…
Так в том и прикол, этот опыт погружения в неловкость делает тебя в некоторой степени уникальным…
К: …уникальным лохом это делает…
А: …Нет-нет. Я также думаю об этой уникальности. Ты согласен?
С: Ну да, наверно. Не знаю, мы никогда не анализировали так…
А: Я анализировал, чувак.
С: «Птицу Емъ» - это всё равно в первую очередь - сборник рассказов, литература, это всё равно какой-то анализ…анализ со стороны…это...
К:… самый дальний костёр на Грушинском фестивале.
С: Да. Хватит про «Птицу Емъ».
А почему героями многих ваших историй становятся дети, причём дети, проговаривающие далеко не детские вещи?
С: Ну, мне и в детстве эти идеи приходили.
К: И мне!
И, думаешь, много таких детей?
С: Думаю - да.
К: Их полно.
С: Это дети индиго!
В детей индиго верите?
С: Я - да.
А: Конечно.
С: Дети индиго есть!
Важная книга для тех, кто стремится ими обзавестись.
А: В «Птицу Емъ» детская тема – щекотливая, в Бруно другой подход.
Ну их там жрут частенько.
С: Да, там едят детей.
А: Детство же самый счастливый момент…
К:…дак почему бы в него не насрать…
Дети «Птицу Емъ» и дети 4ПБ - это одни и те же дети? И, если да, то почему они сначала говорят разумные вещи, а потом их берут и сжирают?
К: За то, что они сказали.
То есть, это всё-таки одни и те же дети?
А: Мне кажется, что нет.
К: А, может, дети одни и те же, просто в разных городах живут.
Одним повезло, другим нет?
К: Одни жили в Тагиле, другие в Нижней Салде.
С: Нет. Просто дети – маленькие и слабые. Вот и всё. Они могут думать о чём угодно, но они всё равно слабые и получают по-полной.
А герой песни «Борода»?
С: То, что он замутил, по-моему, отвратительно. Просто иногда, чтобы оправдаться, ты так изъебнёшься, что чего только не придумаешь. И эта история именно об этом. У каждого лет в 15 была некрасивая тёлка, которой он стеснялся.
У меня не было.
С: Ну, значит, будет ещё.
К:…или пятнадцатилетняя будет.
С: Вот и вышел герой в «Бороде» подубитый. Дети гасятся везде, везде в нашем творчестве.
А: Если про 4ПБ говорить, то у меня другое представление о детской теме. 4ПБ обыгрывает изменения, происходящие с человеком от детства к зрелости. Что было и что стало.
С: О чём я и говорю. Дети маленькие и слабые, и не понятно, что будет впереди: всё хорошо, всё плохо.
А вот тема мести, которой в вашем творчестве хоть отбавляй, это ведь не кровавая вендетта, - это месть как воображаемая реальность, фантазм. Как сидишь, не знаю, после школы побитый, и думаешь: «А ведь мог же сам их отметелить», и начинаешь это представлять. Месть совершается в мечтах, - такая практика поднятия самооценки, которая очень опустилась.
К: То, что ты не смог, но хотел бы.
Даже сильнее. Настолько хотел бы, что будто смог. Изощренный такой самообман.
С: Ну да. Такая маньячная фигня. Маньяки так мутят, мне кажется.
К: Да все так мутят, все отпиженные и залошенные.
А: Все так мутят. Мне вообще кажется, что я чаще именно в этой воображаемой реальности и пребываю. Бывает, сижу дома, а на самом деле - совсем не дома.
К: Я вообще сейчас ничего не понял.
С: Короче, месть – это здоровская тема. Её можно сколько угодно эксплуатировать и смаковать.
А советская тематика насколько важна в вашем творчестве?
К: Если в нашей музыке и есть что-то совковое, то это скорее не совок, а то, что пахнет совком. Детский лагерь, к примеру.
А: Мне кажется, в совке было дофига чего культового и масштабного. Мне нравятся воспоминания детства, автоматы с минералкой на улице. В этом есть дрим жёсткий.
А сами в лагерь ездили?
С: Я в 9 лет был в лагере. Это был 93-й год. Только-только после перестройки, комнаты на 20 человек. Приходила вожатая, за нарушение тихого часа заставляла отжиматься. Лагерь был приморский. Нас заводили в море, ставили в круг, в круг запускали троих, и они там плескались, - потом менялись. Ещё поехал в 13 лет. Это 97 год, и там всё точно также было. Лагерь «Орлёнок».
Лагерь "Орленок", 1960
Нас тогда ещё с одним чуваком не взяли в орлята, за нарушение дисциплины. И решалось всё это у костра. Это бред. Ну, в смысле, круто, глючно.
Ещё одна история, когда бред становится формой реальности. Насколько советское мистично?
С: Да мы ж ничего практически и не застали. Мы с Антоном 84 года рождения. Сознательная жизнь началась уже после перестройки. Но что-то мы помним, и эти детские воспоминания всегда какие-то изменённые, кошмарные, что ли. Многие мелочи вспоминаются как сон, поэтому всё то так и вспоминается.
То есть, грубо говоря, 4ПБ - это такая оккультная практика припоминания?
К: Неумело оккультного.
А: Знаешь, не настоящего оккультизма с заклинаниями, волшебными книгами и рисунками на полу, а такого бытового оккультизма, со своими личными приметами и заговорами.
С: Чтобы дверь не забыть закрыть или ещё что-нить такое?
А: Я когда запинаюсь, то обязательно стучу по спине.
У меня «пятачок на удачу» ещё со школьных экзаменов лежит
А: Это форма шизофрении - все эти оккультные штучки. Это и есть твоя магия, твой оккультизм.
Ну, то есть даже понимая, что всё это - шизофрения, мы ей полностью отдаёмся, она становится реальностью.
С: У меня вообще столько ритуалов. Если я начну их все перечислять…
А: Да, ты тот ещё шизофреник.
С: В непосредственный момент, это всё не является бредом – это самое главное. В день своей свадьбы я выскочил из автобуса, потому что подумал, что забыл выключить утюг, прибежал домой и убедился, что там всё, естественно, в порядке. Уже дойдя снова до остановки, подумал, что забыл закрыть дверь. Я закрываю дверь и тоненьким голосом тихонько говорю: «Я закрыл дверь», чтобы идти потом и постоянно припоминать, когда и что я говорил себе под нос тоненьким голосом. Причём, каждый раз придумывая что-нить новое - то низкий голос, то три стука по этой двери, - чтобы не привыкнуть к одному и тому же и не начать снова забывать.
А: Это и есть магия, бл*дь!
То есть, история 4ПБ - это такая история близких и дурацких артефактов, которые, по-хорошему, никому и не нужны, но становятся предельно важными именно в силу нашего трепетного к ним отношения.
С: Прикольно.
А: Прикольное у тебя видение.
К: У каждого есть свой кыштымский карлик.
Алешенька, кыштымский карлик.
С: Был такой период, когда какие-то сектанты тусовались у меня и записывали свои песни… То есть, не тусовались, а записывались, – было это где-то в 2004-2005. Вот я на своей аппаратуре и записывал сектантского барда, у которого были песни не только в духе «Вылей водку в ведро и не пей», но и «Я сижу на траве беззаботно/ Счастливо в тишине/ Солнце встает над рекой…» и все такое. И были еще «Русские кедры», что ли…
«Звенящие кедры России».
Так получилось, что мы почти не поговорили о музыке.
А: Ну, давай, поговорим, ха-ха.
Не особенно понимаю такое, знаете, «да, вот на этом альбоме чувствуется IDM, а вот здесь у них эксперименты с дабовой темой»…
А: Да, это эксперты.
К: Да, эксперты, которые думали, что мы пели шансон.
А какая цель у ваших экспериментов?
С: Антон уже говорил, что для каждой вещи есть своя цель. Ну, это какая-то киношная психология: ты хочешь нагнать страху или экшна замутить…
А: Или воспоминания…
С: Да, или воспоминания. Или что-то лиричное. То есть, используешь то, что подходит: «ну, здесь вот это». Даже в 2008 (я не говорю про Шатунова в 2003), когда мы делали такие штуки с Кругом и Бутыркой, витчхауса как такового еще не было.
Не было.
С: Вот. Я не к тому веду, что нам пох*й на течения. Хотя вообще-то нам пох*й на течения. Это такая штука, которая звучит в определенных местах/домах/машинах, и принцип действия которой ты пытаешься понять.
А: То есть, ты не думаешь о том, как классно послушать сейчас Бутырку, вспомнить, как сидел, кого-нибудь ударить; это вопрос восприятия. Когда ты заходишь в киоск купить сигарет, там стоят пара мужиков, работает телевизор – канал «Россия 1», и там показывают сериал, а саундтрек – «Бутырка», и ты все это пережевываешь, а потом садишься дома и… вот.
То есть, никакой идеологии вы не формируете? Инструменты ради впечатлений?
А: Ну, идеология обычно к чему-то призывает…
С Через идеологию ты себя сразу же раскрываешь – потому что даже мы для себя лично не можем конкретно сформулировать какие-то вещи.
А: Ну, да, на стили плевать. Мы просто слушаем настроение, пытаемся воспринять – вот, химия заработала в голове.
Представляется, что 4ПБ – это алхимия, как зельеварение: в котле смешиваются разные ингредиенты.
С: Да, но в котел же кидают разные ингредиенты для получения абсолютно конкретной цели.
Зелья.
С: Зелья, которое на что-то повлияет. Ну да, с этим я согласен.
Волшебство.
С: Да, волшебство (тут Саша сделал умилительную улыбку, которой впору было убивать маленьких детей). Так и есть.
В одном из интервью вы отрицали, что «4ПБ» становятся популярными. Вы говорили, что раньше на нас ходило 12-15 человек, и ритм творчества был другим. Вы согласны с тем, что вы становитесь популярнее?
С: Я думаю, это был всплеск, вызванный всякими модными журналами.
А: Или модными людьми.
С: Ну, не можем мы быть модными, у нас достаточно тяжелая для восприятия музыка. Я вообще считаю «Тайну в лагерном компоте» нашей лучшей вещью – она достаточно тяжела.
Птицы бродят по детскому лагерю в поисках тайн.
Все это вышло так, потому что был жесткий промоушн «Очень вкусного человека». Ну, не может наша музыка быть модной! Я не беру «Птицу». Если честно, мы на нее даже больше ставили, чем получилось в действительности.
К: Шли ва-банк. Были там три фишечки, поставили – и бам!
С: И все. Нет, конечно, покатались по стране, и все такое. Когда мы писали, мы не думали об его перспективах; но, когда материал был готов, мы подумали, что он всем понравится. Понравился он далеко не всем, и это нас очень удивило. А с «Позами» - там все равно все иначе. Ну не может она быть популярной!
То есть, «Тайной» вы гордитесь больше, чем «Пятой позицией».
С: Нет, «Пятая позиция» - это вообще вырезки с концертов. Это просто сборник.
Как раз показательно, что истерию вызвала именно «Пятая позиция».
С: Нет, ну, на концерте невозможно сыграть альбом. Чтобы сыграть «Тайну в лагерном компоте», необходимо, не знаю, человек 50. В какой-то момент должен вылезти какой-то урод, который промычит эту детскую партию: «Это рооо, это воооот ааатдаааай». Ну, не включать же его в записи.
А: Поэтому альбомы мы и не играем вживую. Потому что, когда мы играем вживую, мы преследуем несколько другие цели.
С: Концерт должен, ну, как-то веселее проходить.
А: Массовой внутренней истерии совершенно не нужно. Включил «Тайну», «Человека» - и впадаешь в свой личный транс. А концерты хочется устраивать по-другому.
С: Поэтому «Позиция» и несколько выбивается.
Еще вы делали в «Квартире» (прим. - екатеринбуржский клуб) лайв…
С: «Закат Бархатова».
Но это не лайв, это звуковое сопровождение к фильму. «Закат Бархатова» - это фильм, причем немой – там можно вообще забить на музыку и париться только за сюжет. Поэтому было странно получить вместо заявленного маленького кинозала – лайв в кафе. Там люди просто сидели и пили, кино их не волновало. наверху вообще был ска-концерт. Это таким бредом казалось – поэтому мы пошли в гастроном и купили две бутылки водки…
А: А вы смотрели видео на нашем последнем лайве?
Да, там какие-то пацанчики.
А: Это свадьба. Свадьба в кислоте.
С: Ну, это да, замедленная и окисленная свадьба.
Кадр из окисленной свадьбы.
А был случай озвучивания винтажной эротики.
С: Да, было дело.
Хотели бы еще что-нибудь озвучить?
С: Если это порно или эротика - тогда, конечно, за. Вот то, что винтажное было порно, это, конечно, высад, хотелось бы чего-нибудь посовременнее.
А: Погрязнее.
С: Русское порно 90-ых годов. Вот это кайф. Причем там музыка такая – я иногда слушаю, просто ох.
А: Еще хотелось бы сыграть на свадьбе.
На свадьбе?
А: Да, на обычной свадьбе двух обычных людей. Чтобы они еще по памятникам поездили.
С: Да, и чтобы фотографировались…
А: И тетя приехала из Зеленограда, дядя притащился из Кирова. Стол, бл*дь, на 40 человек, и чтобы «Бруно» играло на застолье. Вот это было бы круто. Хочется, чтобы музыка играла в супермаркетах, чтобы ее слышали те, кто за покупками ходят.
С: Мы озвучивали лекцию одного мужчины, у которого своя теория мироздания. Звали его Лаванг. Он почувствовал себя новым Мессией, новым Христом. Он выпустил книги, свои амулеты, он позвал каких-то политиков..
А: Подожди. Важный момент. На то время он работал… главным бухгалтером городской думы.
Бухгалтер он был хороший, да?
А: Ну, не знаю, хороший/нехороший, но самый смак в том, что он и продолжил бухгалтером работать. Просто на нас вышел человек, сказал про Лаванга и про то, что он хочет с нами поработать. Он хочет выпустить книгу, компакт-диск, а также хочет, чтобы мы вживую озвучили его лекцию.
С: И вот мы пишем треки для его лекции, вникаем в процесс.
А: Слушаем его записи…
С: Нет, он же еще нам в микрофон прочитал всю свою лекцию. Она длится три часа!
А: Все, что он прочитал, вызвало такие мистические события. На фоне тогдашнего (это было в 2005) злоупотребления алкоголем и экспериментов с психоделиками с нами такое начало происходить. Нам чудились кони, мы начали болеть…
С: Допустим, звонит этот Андрей. И я ребятам так приглушенно: «Лаванг звонит». Антоша такой: «Вот по-любому он на черной «Волге» приедет, уверяю». И подъезжает черная «Волга»…
А: Вообще постоянно что-то странное творилось…
С: С ним еще всегда был его приспешник – Игорь, который с ним ездил. Всегда сидел с ноутбуком - а это 2005 год, ноутбук не так уж часто встретишь в обиходе. И Лаванг такой: (басом) «Ну, как дела, ребята, с музыкой?», и Игорь ну стучать по клавиатуре. И еще было круто, когда он к нам пришел и спокойно так говорит: «Я бы хотел начать лекцию с этого звука, вот, он здесь на диске». И мы вставляем диск – а там действительно один звук, длиной в 5 секунд. Бой колокола. Бооомммм, бомммм. И он говорит: «Давайте этот звук минут на 5». Мы считаем, что его демон вселился в нас в то время.
А: Он реально решал в нашей жизни. Был демон, бл*дь.
А из этого получилось что-нибудь, в конечном итоге?
С: Еще как получилось.
А: Мы чуть в дурку не уехали.
С: И вот в таком состоянии мы писали музыку: мы боялись его, беспокоились за свое состояние. С Тошиком случился приступ, он там рыдал и говорил: «Мы не доживем до конца записи».
К: И до старости.
С: И мы записали три часа материала – части из него есть и на «Вкусном человеке», часть – на «Ты и двое молодых».
К: Часть на лайвах.
А: А саму лекцию мы как отыграли, ох.
И о чем была лекция?
А: Лекция? «Мы берем точку А, и из точки А мы приходим в точку В».
С: Да просто бред сумасшедшего. Вы не слышали – по Интернету гуляют – записи с пластинок советской медицинской энциклопедии?
Там всякие психические заболевания…
А: Шизофазия…
С: Да, и таким голосом говорят…
К(спокойным голосом говорит): «Берем две единицы хлеба, прокручиваем аккуратно через мясорубку и получаем три единицы кирпича».
С: «А Илья Муромец-то где работал? На заводе работал». Там такой голос научный: «А сейчас мы рассмотрим…»
Ну, да, понятно.
С: И он таким голосом говорил: «Понимаете, так и получается – сущий анекдот. Видим, что 2 и 7 – это уже мироздание. А один – это уже человек».
К: «…И это значит, что вашего сына сделают педерастом».
С: И типа в конце он говорит: «Что такое страшный суд? Это когда вы себя сами судите своими страхами. Страхами своих близких». «…То есть, тогда вашего ребенка сделают либо идиотом, либо пидарастом». Вот такие у него были выводы.
К: В общем, он тогда очень сильно повлиял на наш образ жизни.
"4 позиции Бруно" в клубе "Нога". Очень давно.
А сколько вы писали материал, если он так сильно на вас действовал?
С: Месяца три. Мы писали его все лето. Мы озвучили в итоге его лекцию, на которую пришло десять человек: пара депутатов, которых он пригласил – они ушли минут через пятнадцать после начала. Какой-то молодой журналист – вероятно, с журфака – который первой же парой вопросов поставил Лаванга в тупик. Знаете, въ*бчивый такой журналистик, и Лаванг в ответ: «Ну, ну… Да перестаньте тут вообще!»
А: Кажется, он тогда разозлился.
Его прокляли?
С: Да, вероятно. Может, вообще этот журналистик умер.
А: Мы же одну лекцию с ним провели?
С: Ха! Одну!
К: Эта лекция у каждого из нас лет пять жизни похитила.
С: А вообще у нас есть идея – с ним еще раз встретиться. Записать с ним вместе альбом.
А: Нам надо победить демона, понимаешь.
С: Но мы как-то боимся.
А: Надо его победить, он слишком много взял у нас в свое время.
То есть, и вправду вы получаетесь этакими «энтомологами безумия»?
К: Анатомами.
А: Не могу спорить, просто мерзости - они подкупают.
Не можем поспорить.
А: И тянет. Ты боишься – но тебя все равно тянет всякая х*йня. Ты анализируешь и понимаешь, что слишком многое ты додумываешь – но в итоге так себя накручиваешь, что начинаешь в свой вымысел верить.
Есть ли у «Позиций» определенная грань, за которой все проходит в категории «Стоп, хватит, это мы не трогаем» - за которой безумие для вас заканчивается?
С: Иногда мы, естественно, думаем: мы сейчас сделаем что-то этакое. Как была идея с ковчегом.
А: По типу Ноева.
С: Просто Бог это сказал не просто Ною, он это так – бу-бу-бууу! – громко произнес, и этот чувак услышал вполуха и собрал свой ковчег. При этом не так понял, взял не «тварей по паре», и когда он прибыл к земле, у него там уже такие мутанты были, кошмар. И вот он подплывает к Земле Обетованной, там все у всех хорошо, а у него на ковчеге сплошные грустные уроды.
А: И вот, когда мы это задумывали, то планировали больше шума пустить.
С: Но потом мы как-то забили, потому что могут неправильно прочесть смысл через шум.
А: А если делать слишком откровенно, слишком прямо, будут сетовать на примитивность и излишнюю читабельность.
С: И нам будет больно.
И сейчас, вопрос, до которого мы наконец досиделись, который теперь уже не зазорно задать – как и пукнуть в компании старых друзей.
С: Ты пукнул, что ли?
Нет, нет. Каким вы видите будущее «Четырех позиций»? Какими они могут быть лет через 10 и будут ли они?
С: Ну, думаю, все будет несколько усугубляться. Все будет усложняться.
К: Бл*дь, строить планы – такой идиотизм. Строить планы – все равно как расстегивать ширинки друг у друга.
С: Ну, у нас сейчас практически готов новый лонгплей. И он, ну, такой, тяжелый достаточно. Он называется «Многоножки и сердцеедки», и, если нам удастся, мы постараемся выпустить его на диске.
Обложка альбома "Многоножки и сердцеедки"
А про что альбом?
С: Условно говоря, про молодых матерей, которые боятся того, что у них может родиться. Любая мать боится того, как бы что-нибудь пошло не так.
К: Грубо говоря, это панические атаки.
С: Это панические атаки молодых матерей.
А: Просто у каждого есть мысли, которые он хочет от себя отогнать.
С: Да.
С "4 позициями Бруно" беседовали 3 человека: Елсаков А., Аббязов Р. и вот.
Комментарии
Подписаться