Электронная музыка всегда была в авангарде экспериментов со звуком. Технические решения электронной музыки зачастую не только превосходили время своего создания, но и предвосхищали появление новых музыкальных формаций. После Первой мировой войны русский изобретатель Лев Термен создал свой знаменитый Терменвокс, состоящий из двух высокочастотных колебательных контуров, настроенных на общую частоту: контур издавал звук, высота и сила которого зависела от положения руки между обкладками конденсатора.
Электрические колебания звуковых частот возбуждаются генератором на электронных лампах, сигнал пропускается через усилитель и преобразуется громкоговорителем в звук. Такая комплектация устройства позволяла воспроизводить звук, не дотрагиваясь непосредственно до инструмента, что, на момент создания, произвело настоящий фурор во всем мире музыки. Влияние этого музыкального инструмента сложно недооценить на всём пути дальнейших экспериментов со звуком. С развитием звукозаписывающей техники в ХХ веке появляется «конкретная музыка» — авангардное течение, поначалу не получившее широкого распространения. В основе этой музыки лежала не мелодия, а совокупность заранее записанных шумов и звуков, которые подвергались экспериментаторами значительной обработке, пропускались через фильтры и искажались самым непостижимым образом.
С появлением первых синтезаторов, в конце 50-х и начале 60-х, конкретная музыка смешивается с другими направлениями, заметно упрощаясь и вливаясь в поп-культуру, — так, элементы конкретной музыки можно слышать у The Beatles в Revolution 9, а также во многих фильмах того времени.
В 60-х появляется экспериментальная музыка György Ligeti: например, его «Симфоническая поэма для ста метрономов», 1962г. или «Реквием» (1965г.), в котором был использован излюбленный Лигети приём микрополифонии.
В конце 60-х с появлением краут-рока и, в частности, благодаря таким коллективам, как Сan, Tangerine Dream и конечно же Kraftwerk, экспериментальная электронная музыка переходит на новый этап своего развития и получает широкое распространение в мире.
Собственно, с 70-х и начинается восхождение электронной музыки как таковой: не только экспериментальной, но и массовой. Переломным моментом в становлении экспериментальной электроники на коммерческие рельсы стал конец 70-х, когда нарочито и невероятно космический Гари Ньюман и его Tubeway Army выпустили свой первый альбом в 1977г.
В дальнейшем такие границы между экспериментом и поп-музыкой практически размываются. То, что ранее считалось авангардным явлением, впоследствии становилось весьма успешным и знаковым. А многие поп-группы начинают использовать наработки экспериментальной музыки в своём творчестве. Начиная сотрудничеством пионера эмбиент-музыки Брайана Ино с U-2 и заканчивая использованием Lady Gaga dubstep-музыки в конце нулевых.
Зарождение техно-футуристической информационной революции в конце прошлого тысячелетия привнесли в наш мир не только сотовые телефоны и интернет в каждый дом — новые технологии позволили создавать и новые музыкальные инструменты. Теперь на концертах Жан Мишель Жарре играет на лазерной арфе, а Kraftwerk вообще не играют ни на чём, потому что за них играют машины.
Так, одни машины играют на других, а в будущем, возможно, и слушателя заменят машиной.
Всевозможные преобразователи, микшеры и тачпады стали неотъемлемой частью каждого экспериментатора в мире музыки. Одной из вершин музыкальных гаджетов последнего времени становится Tenori-On. Он был представлен на выставке «SIGGRAPH 2005», проходившей в Лос-Анджелесе японским художником Тоcио Иваем и компанией Yamaha. Правильная геометрическая фигура с графическим дисплеем, состоящим из 256 кнопок-сенсоров со светодиодами внутри.
По словам самого Ивая, он хотел создать инструмент, который должен был иметь красоту как формы, так и звучания, и должен был соответствовать игроку почти органически. В мировой тур с Tenori-On поехал бывший участник Sonic Youth Jim O'Rourke.
27 ноября 2010 года на четвёртом фестивале «Электро-Механика» в Петербурге Дмитрий Кротевич и Илья Белоруков выступили с экспериментальным сетом, сыгранным на iPod Touch, Sony PSP и Tenori-On.
Впоследствии выйдет их дебютный альбом Punktieren — True Colors на португальском сетевом лейбле Enough Records.
Интеллектуальная танцевальная музыка соседствует здесь с минималистичным downtempo: в целом, получился очень органичный альбом, наполненный целым рядом шумов, скрипов и щелчков — в лучших традициях noise- и idm-музыки. Punktieren уверяют, что их музыка — это путешествие, конечный пункт которого неизвестен.
Тогда же, в нулевых, диск-жокеи открыли для себя reacTable, после чего сам процесс диджеинга трансформировался в очередное аудио-визуальное искусство.
Да и сам процесс сведения музыки претерпел также значительные изменения. Однако эксперименты в этой области начались задолго до технической революции. Так, например, уже с конца 70-х диджеи, заменив музыкантов и выступив посредниками между музыкой и слушателем, пошли ещё дальше и наделили звук неожиданной материальностью, используя не то, что записано на пластинках, а собственно сам винил и различные проигрыватели. Результатом таких экспериментов с разрезанием пластинок и склеиванием их заново становится экспериментальный Тё(у)рнтейблизм. Christian Marclay исследовал саму суть физических носителей: словно проникая внутрь воспроизведения музыки, он обнажал звуковые характеристики носителя.
Otomo Yoshihide пошёл ещё дальше и исследовал не столько сам способ воспроизведения, сколько сам феномен возникновения звука при контакте звукоснимающей иглы с различным материалом.
С конца 90-х немецкий лейбл Raster-Noton приютил под своим началом большое количество экспериментальных музыкантов — серия дисков «20 то 2000» лейбла Raster-Noton находится в постоянной коллекции Museum of Moder Art (NY). Музыкант Ryoji Ikeda высказывает свою мысль об идеальной музыке, написанной машинами для машин: своего рода математический блюз из кибер-пространственного вакуума, или, если хотите, детроид-техно для математиков и сисадминов.
Музыка, которая ищет необходимый алгоритм для цикла «дизайн-наука-искусство». Теперь уже недостаточно только лишь звука — мы хотим слышать ушами и видеть ту самую картинку, которая и передаёт необходимый звук, органично вплетаясь в поиск идеальной формы аудиовизуального искусства. Возможно, что все эти игры разума и музыки приведут нас ровно к обратному процессу минимализации и упрощения самой формы эксперимента.
С другой стороны, те, кто утверждают, что у такой музыки нет души, может быть, просто никогда и не пытались заглянуть внутрь. У музыки есть душа и даже сердце, более того — музыку можно услышать в себе.
Например, The Heart Chamber Orchestra — это оркестр из 12 музыкантов, чьи сердца подключены к компьютерам: машины считывают сердцебиение и превращают его в ноты и визуальный ряд. Таким образом музыканты играют симфонию собственных сердец. Когда-нибудь музыкальные роботы начнут искать музыку в сердцах людей, и они её найдут.
Текст: Алексей ГОНЧАРОВ
ART&ШОК SP | 2
Комментарии
Подписаться