Интервью после выхода альбома совсем другой певицы
После записи своего третьего альбома «Два Мира», в котором Мара раскрывается и как абсолютно новый исполнитель и как человек, совершивший огромный аппгрейд самой себя, певица отправилась в творческий отпуск, во время которого - проехала всю Скандинавию до самой северной точки европейского материка, мыса Норд-Кап. Точнее — не совсем в отпуск. В путешествие она отправилась с конкретной целью — найти место для съёмок своего нового клипа на одну из центральных композиций «Двух Миров» — «Арктика», но — не нашла. Точнее обнаружила — прекрасную северную природу летом, скалы с едва заметными на них после оттепели кусками льда, удивительные закаты и рассветы, казалось бы — всё, что нужно для видео на «Арктику», кроме… совершенно уникальной метафизической энергетики непосредственно того места, где песня родилась, — полуострова Рыбачий в арктической зоне России.
На Рыбачьем Мара оказалась в августе прошлого года, как раз в период самой активной работы над своими «Мирами». «Мы поехали на фестиваль в Мурманск, а потом решили, что обязательно нужно поездить по тундре и съездить на берег Баренцева моря, потому что там расположены уникальные места, одни из немногих на территории нашей Арктики, куда можно выехать, — делится впечатлениями Мара, — мы взяли джип и поехали на Рыбачий. Арктика, какой мы её видели, — это невероятные озера, скалы, океан, незамерзший в своём летнем состоянии, цветное, тундровое, мягкое состояние. Всё вокруг живое — ты на него наступаешь, и оно колышется под тобой, как будто входишь в другое пространство. Весь треугольник от Рыбачьего до Архангельска, Белого моря, Соловков и так далее — Кольский полуостров — очень древняя серьёзная метафизическая зона, связанная с Гипербореей и вообще — со всеми северными народностями, которые оттуда произошли. На неё проецируется созвездие Ориона, полностью покрывающее собой очертания полуострова. И в тех точках, которые расположены на земле сообразно звёздам, если мысленно «опустить» созвездие с неба, находятся давние святилища, камни, пирамиды и странные артефакты, которые, слава Богу, людьми не разрушены, потому что на территорию сложно проникнуть. Туда добираются только научные экспедиции, там нет дорог, никаких добывающих ресурсы установок, там пролегает непроходимая тундра. Это места — энергетически странные, из разряда больших порталов в космос, и когда туда попадаешь — тебя накрывает сразу, даже если ты ничего про это не знаешь и далек от представления о тонких энергетических потоках. Тебя там как-то выравнивает и выправляет. Мы были на Рыбачьем двое суток. И когда мы оттуда вернулись, у меня буквально за несколько мгновений целиком родилась песня «Арктика». Мы хотим снять клип на эту вещь именно там, понимая, что нужно зафиксировать это нереальное арктическое состояние, понимая, что ни одна киностудия не сможет этого передать».
Впереди — большая экспедиция в северное лето, а пока Мара еще не уехала на Рыбачий, мы встретились с ней и её менеджером Капитолиной Деловой в разгаре лета московского на уютной веранде одного из столичных кафе и поговорили об истории появления «Двух Миров», ключевых композициях альбома и переменах, отраженных в них.
— Мара, пластинка «Два Мира» стала поворотной в твоем творчестве. И если предыдущие работы можно было оценивать только с эстетической точки зрения, то эту вещь было интересно слушать и с точки зрения тематики, и с точки зрения совсем другого, гораздо более серьезного, качественного звука. Как возникла идея и концепция «Двух Миров»?
— Я считаю, что альбом «Два Мира» появился в абсолютно правильной временной точке и в абсолютно правильном энергетическом состоянии — не раньше, не позже, а именно здесь и сейчас. Его долго ждали, и мы благодарны фанатам за то, что они так терпеливы. Всё, что происходило со мной за это время, все мои путешествия по миру и вглубь собственного сознания, духовного опыта очень сильно отразились в работе. На мой взгляд, со всех точек зрения, включая музыкальную, она глубже, сильнее, чище и светлее, чем ранние альбомы. Саунд мы целиком и полностью делали вдвоём с клавишником Димой Емельяновым; продюсировали альбом, начиная от продумывания и даже «прочувствования» — правильнее сказать — каких-то музыкальных концепций до непосредственно студийной реализации, когда мы сидели и занимались миксами. Мы никому не доверили сведение альбома, мы делали это сами, параллельно: какие-то треки сводил только он, какие-то — только я, какие-то — вместе, и единственное, что оставалось режиссеру — это только не мешать нам, а чётко следовать инструкциям. С Димой мы работаем уже несколько лет. И всё, что мы делаем с ним на концертах, всё это мы делаем также вдвоём, а потом просто ко всей музыкальной канве, которую производим, подключаем других музыкантов.
— Мара, ты заговорила о саунде пластинки. При своей цельности, она всё-таки содержит различные звуковые элементы. Альбом — очень эклектичен. Все песни идут по одной общей линии, но звучат по-разному. Так было задумано? Как рождалась такая многоплановая форма?
— Мы не ставили задачу создавать песни по-разному, скорее — старались найти уникальное состояние для каждой. Мы понимали, что мы хотим и можем себе позволить сделать каждый трек уникальным. Наверное, отсутствие каких-то штампов и стереотипов позволило нам работать свободно, то есть создавать композицию как полноценное, полновесное, самодостаточное произведение. Но в целом в альбоме всё равно есть некое единообразие, как концептуальное, так и музыкальное, потому что все это производилось двумя людьми с определённым набором инструментов. Работали мы очень интересно. Это были полгода студийного творчества в очень дружелюбной загородной студии, в которой мы в итоге поселились на финальной стадии сведения: дней 10 мы просто там дневали и ночевали. Сначала всё было спокойно и расслабленно, потом темпы стали нарастать, и к концу сведения мы уже спали по три часа и с круглыми, вылезшими на лоб глазами занимались финальной стадией миксинга. Даже успели произвести очень смешной экспириенс — параллельное сведение треков в Америке, у очень серьёзного режиссера Марио Макналти, получившего несколько Грэмми. Он сидел в Нью-Йорке, я сидела в Москве, и три-четыре ночи подряд делала с ним параллельные миксы, которые нам в итоге не понравились. В них всё было очень круто, с очень серьёзным саундом, если поставить их на любую американскую радиостанцию, они зазвучали бы, но в них совершенно не было души, они были холодными.
— С чем ты это связываешь?
— Я думаю — с ментальным не-восприятием текста, отсутствием энергетической составляющей, ситуацией, когда человек не понимает глубины слов, не видит образов и воспринимает твой голос всего лишь как один из музыкальных инструментов. Он может сделать его тише или громче, «повесить» на него определённую обработку, но не более того. Для русского человека слово — это огромная сила, которая движет сознанием, способствует развитию души. Если до человека твои слова доходят с недостаточным теплом, то он наверняка им не поверит. Я сама, когда послушала эту работу, сделанную американцем, — не поверила. И для меня это было огромным показателем того, что что-то надо срочно менять.
— Если речь идёт об англоязычных проектах, созданных российскими музыкантами, сознательно использующими тексты, написанные на другом языке, они могут быть ретрансляторами смысла?
— Любой англоязычный проект не вмещает в себя такую глубину, как любой русскоязычный. Мы ведь знаем, что в русском языке заложены серьёзные древние знания, и, употребляя многие слова, мы не осознаем, какие ведические силы они в себе несут. В этом смысле русский язык не похож ни на какой другой. Английский язык уже упростился и потерял то, что в нём было изначально. Поэтому и все английские треки — гораздо проще. Кроме того, я всегда говорила музыкантам, решившим петь на английском, что они делают двойную кодировку: сначала они кодируют свои мысли в форму единиц другого языка, а тот, кто слушает их песни — дешифрует все это обратно в те образы, которыми мыслит он. Только тот, кто мыслит на другом языке — на английском, например — способен воспринимать композиции на английском естественно.
— В среде современных музыкантов наблюдается такая тенденция, что все они причисляются себя либо к одному либо к другому лагерю: представители первого говорят, что они занимаются исключительно созерцательным искусством, абстрагируясь от того, что происходит вокруг, второго — что их творчество глубоко социально, часто — протестно, и только таким оно может быть. Тебе в том, что ты делаешь, удаётся сочетать очень разные направления и мотивы — как социальные, так и созерцательные, связанные с естественными проявлениями Вселенной, с философией. Как лично для тебя это соотносится в творчестве?
— Название соответствует. «Два Мира» — мир земной и мир духовный, мир добра и мир зла, мир света и мир тьмы. Всё, что в этом альбоме происходит, — отражение двух стороны нашей жизни и пересечение этих двух сторон внутри человека, внутри его энергетической, материально-физической, ментальной структуры. Это стык двух абсолютно противоположных реальностей.
— Их столкновение можно назвать конфликтом?
— Нет. Одно дополняет другое, одно является частью другого. Конфликт — это борьба за что-то третье, а здесь нет борьбы, здесь есть наблюдение. Несмотря на то что в этом альбоме я озвучиваю свои позиции, я делаю это «сверху», видя обе стороны, но не находясь ни на одной из этих сторон. Свою точку зрения высказываю в песнях, мой способ борьбы или протеста, как это многие могут называть, — осуществляется через творчество, и мой разговор с людьми происходит через концерты.
— Ты наблюдаешь какие-то изменения в сознании своих слушателей? Есть ли люди, которые начинают задумываться?
— Аудитория очень изменилась. С этим альбомом особенно, и нас это только радует, потому что публика должна развиваться вместе с артистом, взрослеть, расти вместе с ним. Те, для кого этот альбом оказался слишком сложным и непонятным, конечно, топают ногами и кричат, что им больше нравились первые два. Им никто не запрещает их слушать, но таких уже больше не будет. Люди, которые не хотят воспринимать новый материал, себя заведомо ограничивают в получении новой информации. Но появились и такие, которые, наоборот, незнакомы с ранним творчеством, и пришли именно с появлением новой пластинки, и это хорошо.
— В самом начале пути ты чувствовала, что такой творческий поворот может ожидать тебя? Для тебя «Два Мира» — это кардинальная смена направления?
— Капитолина сказала бы, что новая работа — кардинальное изменение самого себя, на которое способны очень немногие. С точки зрения результата это всегда выглядит как быстрое переключение, а на самом деле это, конечно же, — долгий путь, долгая внутренняя работа, которая не видна со стороны. Если говорить о формулировках, всё было в принципе чётко и в первых двух альбомах, другое дело, что в них были совершенно другие темы, ориентированные на какие-то подростковые переживания. Ни для кого не секрет, что первые альбомы обычно состоят из накопленного материала, созданного как раз в очень активном пубертатном периоде, а третий альбом в большинстве случаев как раз является для артистов большим испытанием, потому что он показывает то, что уже есть здесь и сейчас. И уровни другие, и миры другие, и пространства другие…
— Какие песни с пластинки являются для тебя особенно ценными и важными?
— Все песни, вошедшие в альбом, для меня равнозначно хороши. Конечно же, центральный трек работы, давший ей имя, — это «Два Мира». Он соединяет две стороны вселенной и две стороны этого альбома — те песни, которые составляют метафизический пласт, и те, которые написаны о реальности, о мире внешнем и о тех социальных событиях, которые в нем происходят. Очень важная вещь — «Львы и сефарды». Она открывает альбом и должна настроить слушателя на правильные, нужные вибрации. Она вся состоит из света, который должен выводить людей из тьмы, и, если говорить совсем откровенно, то умные люди поймут, про кого эта песня. Она написана про одного всем известного персонажа и про то, что он сделал с этим миром. Стоит сказать также про песню «Лотосы». На неё был снят клип, который скоро будет презентован на ThankYou.ru. Кадр из него стал обложкой этого альбома, причём мысль о том, что нужно выбрать именно его, пришла мгновенно.
— На обложке изображена твоя фигура в форме креста. Крест, по сути, и является символом двух миров — горизонтального и вертикального. Они — очень разные, но так или иначе — пересекающиеся, и даже человек, который работает над собой, иногда попадает в очень тяжёлые ситуации горизонтального пространства. Как он может, на твой взгляд, выстоять именно в такие моменты и не потерять ощущение своего стержня, соединяющего его с духовным миром?
— Главное — действовать по совести и следовать тому, что говорит сердце. То, что открывает тебе дорогу к Богу, — это любовь. Если ты действуешь с другими побуждениями, то ты идешь в другую сторону. Единственное, что определяет, прав ты или не прав, — это твоя собственная совесть. В каждой ситуации человек должен поступать достойно, и при этом каждая ситуация — отражение того, что человек сам себе создаёт. Это как в притче про собаку и зеркальную комнату, когда собака заходит в неё, видит огромное количество других злых собак, которые начинают на неё рычать и лаять, обороняется в ответ и в итоге умирает, потому что их было больше. Мы всегда видим то, что создаем сами. То, что мы выдаем миру, зеркало мира выдаёт нам в ответ. Всё, что происходит, — плод наших собственных действий. Нет никаких случайностей. Есть причины. А если ты находишь причину, то её можно искоренить. Недавно я услышала фразу: «Не говори Богу, что у тебя есть проблема, повернись к проблеме и скажи ей, что у тебя есть Бог».
Беседовала Наталья Малахова
Комментарии
Подписаться