Сергей Пойдо и Филипп Миронов о фестивале Sonar 2008
Вылет-прилет
В тот момент, когда на мой телефон упала SMS’ка от лейбл-директора Gala Records Оксаны Стрижаковой, мы подлетали к барселонскому аэропорту. Она писала, что шарится на концерте Goldfrapp, ей одиноко, а мы сидели в А310 чешских авиалиний морально и физически истощенные. В силу обстоятельств, описывая которые нельзя обойтись без мата в отношении Родины, мы не попали на девятнадцати-июньский утренний рейс, и в Барселоне оказались только поздно ночью в четверг (фактически в пятницу). Открытие Sonar было нами вероломно пропущено.
Хотя первый день Sonar – явно подготовительный. Лайн-ап составляется так, чтобы получить общее впечатление от масштабов, соразмерить свои желания и возможности на последующие два дня, созвониться с теми, кому все-таки удалось приехать в четверг, определить планы на пятницу и субботу. У Sonar очевидная клубная направленность. Он не пытается с помощью музыки прокачивать какую-то идеологию, это не лайфстайл-фестиваль, как дико интеллигентный Oya в Осло, это не смотр новых имен, как норвежский же by:Larm, не Главный Фестиваль, как Glastinburry, и не фестиваль-приключение, как «Нашествие». Sonar явно рассчитан на аудиторию, с профессиональными, любительскими или еще какими целями проводящую свое время в клубах. То есть в ограниченных помещениях, где музыка представлена в действии. Это про музыку, несущую культурную функцию с большой буквы К, здесь музыка, скорее, играет роль социального проводника. В отличие от рейвов, где людей тыкают ушами и ногами в какого-нибудь Мауро Пикотто, обрекая на сомнительное счастье растворения с толпой, Sonar ценит индивидуальность. Всегда есть выбор: если не нравится постное минимал-техно, иди на диско, найди себе рэперов или каких-нибудь зубастых танц-рокеров. Вместимость площадок дана с запасом, они способны принять еще больше публики. Нет необходимости, расталкивая локтями потных испанских геев и некрасивых англичанок, продираться вперед, чтобы посмотреть в глаза любимому артисту. Сцены всегда установлены достаточно высоко, чтобы четко различить две пульсирующие башки Justice или еше раз хмынкуть себе под нос «какая же Мисс Киттин корова…»
Фестиваль клубный еще и потому, что большая часть событий творится ночью. Сравнивая помещения, которые занимает Sonar Day и Sonar Night, и число людей, собирающихся в светлое и темное время суток, понимаешь, что день – для тех, кто очень хорошо выспался. И таких – меньшинство. По приблизительным ощущениям, днем на Sonar приходит 20–30 тыс. человек, ночью собирается под все сто! Вполне вероятно, что интенсивность впечатлений сыграла роль увеличительного стекла, и народа было меньше, но мысль о сотне тысяч на Soulwax, которая может сделать кассу пятидесяти клубам «Солянка», слишком заманчива, чтобы ее оспорить.
От генеральной линии – концертов и циклопических вечеринок – Sonar отходит совсем недалеко. Есть киношная программа, цикл семинаров и лекций с темами вроде «Роль феминисткой идеологии в позднем рейве 90-х», есть ворк-шопы и выставочные стенды с журналами, новым музыкальным оборудованием, пластинками, майками, прочей рыночной лабудой.
Четверг
Вкратце стоит пробежаться по артистам, которых из-за девушки на регистрации в Шереметьево мы пропустили. Во-первых, британцев Pram с их дессертной, будто лопнутой мешком с сахарной пудрой, поп-музыкой. Во-вторых, хотели посмотреть на Little Dragon – это очень ладный шведский квартет с вокалисткой-японкой, недавнее приобретение лейбла Peacefrog. Они играют выхолощенный на северный манер фанк, ну и само сочетание блондинов-скандинавов с японской женщиной сильно интригующий прецедент глобализм. Плюс еще было интересно послушать Pan Sonic – на Sonar легче воспринимать трудную музыку, когда знаешь, что в любой момент с нее можно сбежать на что-нибудь развлекательное. Goldfrapp, выступавшая на ночной программе в четверг, – самый весомый в плане иерархий шоу-бизнеса акт, заявленный на Sonar в этом году. Никого, более «поп», там не фигурировало, к тому же, она – девушка, небольшого роста, трогательная, милая. Потому пропустить ее было вдвойне обидно. В результате, самыми запоминающимися концертами фестиваля стали Hercules & Love Affair с Yazoo – Sonar, в определенном смысле, приобрел гей-оттенок.
Пятница. Sonar by day
Дневная часть увеселений проходит в Музее современного искусства. Это такое нагромождение огромных выставочных пространств, архитектура режущего глаз белого цвета, которая сежной горой стоит посреди узких грязных улочек Барселоны. От Рамблы – главной туристической магистрали города – минут 5 пешего хода по неблагополучному району. Больше всего он напоминает город Баку, снявшийся в роли города Стамбула в «Бриллиантовой руке». На подходах приходится встречать вывески с арабской вязью, по переулочкам спешат люди в мусульманских одеяниях, на велосипедах ездят смуглые дети, возле кебаб-хаусов толпятся люди – смотрят футбол, обсуждают пасы на тарабарских языках. Ближе к музею на бордюрах размещаются неформалы – пьют пиво, смолят самокрутки. Все пространство вокруг музея плотно заклеено афишами с анонсами грядущих фестивалей и вечеринок, подходящих ко входу со страшной силой атакуют раздатчики всевозможных флаеров и промо-продукции, индусы пытаются втюхать им банку San-Miguel за евро, а запрещенные вещества продают, как пахлаву на крымских пляжах, – подозрительные личности тихо, но адресно бормочат «хаш-кока-экстази-спид».
Днем, конечно, никому такого не надо. В светлое время суток на Sonar царит очень расслабленная атмосфера, как затишье между ночными бурями. Люди в рэйбановских Wayfarer-очках (практически обязательная деталь униформы в Барселоне) лежат на застеленной зелеными коврами земле, изредка меняя места дислокации, лениво пьют мохито и больше общаются между собой, нежели концентрируются на музыке.
SonarVillage
El Guincho
Первое, что мы должны были услышать – африканскую группа Konono #1 на площадке SonarVillage. Это чуть ли не 30 лет существующий в режиме полураспада конголезский проект, раскопанный в 2000-х лейблом Crammed. Джайлс Петерсон, разумеется, не преминул позвать их на свое шоу; свои 5 копеек от негров получила Бьйорк, пригласившая Konono #1 постучать на там-тамах в песне “Earth Intruders”; ребят стали звать на фестивали и посольские вечеринки. Они играют монотонный афробит с покрикиваниями и электронными звучками, который в записях звучит очень сонливо и мутно. Но посмотреть на Konono живьем все же любопытно – ведь это единственная аутентичная африканская группа, закрепившаяся на европейском ландшафте умеренно модного фолка. В общем, не посмотрели. Они отменились. На стенде с расписанием вместо зачеркнутых Konono появилась надпись El Guincho. Это испанский музыкант Пабло Диаз-Рейкса, он должен был играть диджей-сет, но вышел с лайвом. При том не один, а дуэтом с Райаном МакФуном из The Ruby Suns.
El Guincho это сочетание тропикалии – расхлябанного бразильского психодела, изобретенного в 60-х группой Os Mutantes и нынешнем бразильским минкультом Жильберто Жилем, – с танцевальным роком. А The Ruby Suns, где играет Макфун, это чистый аутентизм – неспешный инди-поп со стуком африканских барабанов, племенными песнопениями и прочими этническими заимствованиями.
На двоих отыграли десять песен – пять из репертуара El Guincho и пять The Ruby Suns.
Много бонгов, гитар-укелеле и прочих курортных инструментов. Диаз играет барабанный квадрат (опять-таки монотонный) и запускает его в семплер, подвывает в микрофон и бренчит на гитаре, вновь берется за палочки, Макфун теребит струны баса.
Музыка выходит вполне ладная, идеальное необязательное развлечение, когда температура воздуха поднимается до +30. Пабло можно простить даже фальш и козлиный голос (лажа слышна на видео), если учитывать, что на сцене он работает за четверых.
SonarDome
The Heavy
16.00
SonarDome – это вытянутый тент, менее удобный по сравнению с открытой SonarVillage, – и застали здесь группу The Heavy под вывеской лейбла Ninja Tune. Про них мне до сей поры ничего известно не было. Оттого вдвойне неожиданно оказалось открыть для себя крепко-сыгранную фанк-банду с бойким негром на позиции фронтмена, который наверняка прыгнул бы в толпу, будь сцена повыше и людей побольше. А так – только девушку в красном платье поцеловал. Даже при очень беглом взгляде команда производит крайне убедительное впечатление: раскачанный бас, туго бухающие ударные, надрывающаяся гитара и черный человек с жестикуляцией проповедника. The Heavy, наверно, можно причислить к движению фанк- и соул-ревайвал, происходящему по обе стороны океана благодаря Уайнхаус, Марку Ронсону, Джосс Стоун и Gnails Barkley. Они, по всей вероятности, не станут хайпом, они – не источник неосоуловой заразы, но очень дельный симптом и важное ее последствие. Такое же, как, например, недавняя московская гостья Жанелль Монэ. О вокалисте The Heavy Келвине Сваби говорят “Prince-alike”, я бы добавил к сравнению еще и голос человека Адебимпе из TV On The Radio. Впрочем, за аналогиями не надо ходить так далеко: есть замечательные The Herbaliser, пропагандирующие тяжелый фанк с начала 90-х, и боссы из Ninja Tune определенно расслышали такой же триумфальный напор в музыке The Heavy. Им реально стоит выступать в День победы, а всем остальным – раздобыть их прошлогодний альбом “Great Vengeance & Furious Fire”.
SonarVillage
Quiet Village
16.45
Меня в дневной пятничной программе Quiet Village интересовали прежде всего. Это история, придуманная Мэттом Эдвардсом, участником проекта Radio Slave (сейчас он там остался один-одинешенек, раньше работал на пару с Сержем Сантяго). Мэтт – гениальный ремикшер и человек абсолютного диджейского вкуса. Году в 2001–2003 едкие и (да!) минималистские переделки от Radio Slave являлись таким же знаком качества, как сейчас ремиксы от Sebastian. Даже самые похабные, изгаженные ротацией треки, Серж и Мэтт умели облагородить. Quiet Village (Эдвардс+Джоэл Мартин) поначалу тоже занимались ремиксами, только их версии чужих треков в противовес бойцовскому минималу Radio Slave были полны воздуха и заоблачной неги. Получалось нечто на грани диско и психоделического эмбиента. Они мало кого задевали, разве что пытливых диджеев, искавших песни для завершения своих сетов, подобные последнему выдоху господина Пэжэ, пока в апреле 2008-го Quiet Village не выпустили альбом “Silent Movie”. Тихая деревня… Немое кино… Образный ряд понятен. Действительно, музыка у них тихая, медленная, пастельная, пасторальная, необременительная, такая “to watch girls by”. «Звук словно проступает через пелену» – не подходящее определение. У Эдвардса-Мартина сам звук стелется наподобие тумана. Пластинка составлена из старых-затертых семплов, надерганных из итальянского кино, архивных эфиров BBC и песен никому неизвестных психодел-групп. Чисто технологически она сделана, как easy listening, – взять чужое, поработать над битом и склеить. Но, ей богу, такое чужое во сто крат прекраснее своего, которое штампуют, скажем, Air вслед за “Moon Safari” и саундтреков к «Девственницам-самоубийцам». В идеальном мире “Silent Movie” могла бы стать более гармоничным развитием эйровского стиля, нежели незапомнившееся “10 000 Hz Legend”, “Talkie Walkie” и “Pocket Synphony”.
Итак, после выступления El Guincho на площадке SonarVillage воцарилась буря. Солнце било в глаза, а из колонок раздались звуки бушующей грозы. Все подумали, что в интермедии диджей ставит спокойную музыку с шумом воды и криками чаек, чтобы подготовить уши к атмосферным явлениям Quiet Village. Сцена по-прежнему пустовала, люди на площадке перед ней опустились на попы и легли на животы (см. видео). И вот спустя минут 10 на разморенной закатным светом площадке зазвучал первый трек Quiet Village, который удалось идентифицировать – “Circus Of Horror”. Оказалось, что Мэтт с Джоэлом УЖЕ играют, причем ставят композиции в альбомных версиях, лишь поменяв порядок воспроизведения. Вон те две лысые башки слева за крышками макбуков, и есть Quiet Village. Потрясающе! Мне очень импонирует идея ненавязчивого, скромного искусства, растворяющегося в обыденности. Его можно различить, только если очень захотеть, но усилия, потраченные на его обнаружение, почти всегда приводят к просветлению. Так случилось на концерте Quiet Village, превративших кротость в сестру таланта. Рискуя быть обвиненными в гипомании – склонности преувеличивать без видимых на то причин, – скажу, что мне страшно, жутко, умопомрачительно понравился лайв-сет QV, лайвом по сути не являвшийся. Редкий случай, когда музыка попала в резонанс с обстановкой и душевной кондицией слушателя.
Daedelus
SonarDome
17.00
Всклокоченная копна сальных волос, пышные бакенбарды, мятый, цвета застиранного белья верх от фрака и джинсы с вытянутыми коленями – таким предстал Daedelus или Альфред Дарлингтон перед публикой Сонара. При всем своем смехотворном виде выдал одно из самых приятных выступлений дневной программы.
Лайв его выглядит так: ноутбук и две коробки в деревянной окантовке – одна побольше, другая поменьше – на них множество кнопок.
Закусив губу, Альфред шпарит буйную и ломкую музыку, попеременно опуская длинные пальцы на клавиши большой и маленькой коробки. Потом вертит коробки в руках, как вертит ребенок говорящую куклу, звук при этом ускоряется или замедляется, совершает кульбиты, булькает и спотыкается.
Какие стили соседствуют в его лайве? Да всякие: от хип-хопа до техно, от протяжного даба до зубодробительного хардкора. Все в одну кучу: ломанные ритмы, сбивки, скоростные речитативы, клавишные партии, соло на барабанах, сэмлы из The Prodigy. То есть это все та же любимая лейблом Ninja Tune, где и пишется Daedelus, сэмплоделика, только довольо бескомпромисного толка. Это рейв и не какой-нибудь там «ню», а самый что ни на есть настоящий.
SonarVillage
Kalabrese pres. The Rumpelorchestra
17.45
Легкое потрясение от пластинки “Silent Movie”, которую нам чуть ли не с диска ставили ее авторы, сузило канал восприятия (все-таки Sonar доказал, что больше двух-трех хороших лайвов человек в силу физиологии выдержать за день не может). Поэтому следующий акт – некие швейцарцы Kalabrese pres. The Rumpelorchestra – бурных восторгов не вызвали. Это многосоставный фанк-сквод с парой рэперов и мелкой угловатой вокалисткой, которую Kalabrese сам представил словами «ей всего 19 лет». Уже потом, свершившись с discogs.com, я выяснил, что Kalabrese – важный в цюрихской ночной жизни персонаж с уймой релизов на всевозможных лейблах от техновых Perlon и Kompakt до пост-джазового Sonar Kollektiv. Собственно, музыка The Rumpelorchestra вполне укладывается между этих двух крайностей: с одной стороны, щелкающий с упорством метронома техно-бит, с другой, – импровизационный фанк, извивающийся порой какими-то азиатскими синкопами. Вживую они предстают сущим балаганом, центрально-европейским шапито, в совершенстве освоившим инструменты, которые перед ними выложил импресарио цирка. Кому дудка досталась, кому – семплер, кто на вокале встал, а кто – просто полотенца подает. Если в следующем году их привезут, скажем, на Джазовый фестиваль в Архангельское, надо будет купить билет.
Red Bull Music Academy Lounge
примерно 19.00
Самая приятная indoor-площадка на фестивале оказалась у Red Bull Music Academy, организованная на втором этаже музея. Тут выступали амбассадоры ред-булловской гуманитарной программы – диджеи и музыканты, которых этот энергетический напиток возит на свои семинары. На второй день, под закрытие, играл XXXChange из Spank Rock, но ставил вещи довольно жетские – быстрый брейк-кор, щедро размазанный по майами-бассу и балтиморской музыке. А в пятницу, когда Нина Кравиц – российская участница программы Red Bull – прислала мне SMS «Приходи на редбулл, тут рвака, тебе понравится» – играли диско какие-то неизвестные мне немцы, люди улыбались друг другу и танцевали на столах. В след за ними встал итальянец, о нем в либретто писали, что, дескать, любимчик Ричи Хотина, и его слоистое техно, как не странно, не вызвало у меня отторжения. В общем, дико правильной атмосферы здесь удалось добиться. Представьте: солнце бьет через стекло, люди визжат и курят, несмотря на запреты, их не гоняют охранники (они стоят возле эскалатора, чтобы перебравшие не покалечились), жизнь бьет ключем. Будто ты оказался на московском афтерпати, продлившемся до раннего вечера следующего дня. Юпи-и-и-и!
Record Excibition
примерно 19.00
Комментарии
Подписаться