Как появилась группа Narkotiki? Вы не из Москвы, откуда? Рассказывайте.
Женя /голос, гитара/: Мы из Хабаровска. Там скучно, мы решили приехать, чтобы было нескучно. И не пожалели. Но те, кто приезжает сюда зарабатывать деньги, они все не «тру». Если люди едут сюда, движимые материальными, похабными потребностями, это же неинтересно. Вот те, кто приезжает бездельничать, валять дурака, бухать – вот это прекрасно, это ребята нормальные. Мы из таких ребят.
Narkotiki ведь не первый ваш проект?
Женя: Да, мы играли в Хабаровске в других группах. Андрей играл панк-рок, на басу…
Андрей /голос/: Я тогда про тебя расскажу. Женя играл в очень известном коллективе, который назывался «Мраморный морж». Там он пел, плясал, даже играл на укелеле.
Женя: Да, это комическая резонирующая штука. Такая гитарка, она усиливает звук, чтобы ее было слышно хорошо.
Когда Narkotiki начали свое существование в нынешнем формате?
Андрей: Началось все стого, что Женя хотел соорудить свой проект, какой-то экспериментальный хип-хоп, непонятные мотивы, а все остальные хотели рок играть, вот мы ирешили все это совместить.
Женя: У нас было дурацкое название — «Бластер-Фломастер». Один наш друг сказал: «Как вы собираетесь вселять ужас всердца людей с таким названием?» Вот и решили называться Narkotiki. Но так как мы не наркоманы, наша совесть чиста. А когда мы приехали в Москву, мы поняли, что музыкальным лэйблам ничего не интересно. Лэйблов вообще нет. Никаких радужных перспектив, которые у нас были раньше. Издалека все вообще по-другому выглядит. Вобщем приехали и решили начать все с нуля, и стали писать новые песни.
В Москве чувствуете себя свободными?
Женя: Естественно. Там, откуда мы приехали, проблема выйти погулять, потому что тупо негде. Или пойти на вечеринку, потому что тупо некуда. Я, конечно, преувеличиваю, но там просто скучно. Город сделан для тех, у кого семьи, дети, внуки, правнуки. Для них замостили все улицы, понавешали фонариков, деревья посадили. Но клуб хороший открыть забыли, фестиваль какой-нибудь сделать тоже забыли. Нет, приезжают, конечно, из-за границы Nazareth, Deep Purple…
Вам нравится играть концерты?
Женя: Конечно! Нам нужно еще много работать, потому что нет предела рубилову и замесу. Группа, под которую прыгают 3-4 первых ряда, никому не нужна. Надо, чтобы охранник пританцовывал, кто-то на бар полез, разбил себе бутылку об голову.
Андрей: Как Slipknot!
Женя: Да ну их. Что они могут? Маску одел — и кто ты теперь? Человек? Непонятно. А вот мы живые люди, как есть, так мы и играем. Главное – это искренность, сейчас такие проблемы с этим. Хотя вроде появляются ребята, которые здорово так рубят, за правду. И, кстати, было бы здорово, если бы сцены не было вообще. Потому что когда играешь на сцене, получается, что ты отдельно, а люди — отдельно. А нужно, чтобы все были вместе, в одном порыве.
Но ведь так будет не всегда. Сейчас вы собираете 200-300 человек,а придет время, вы будете играть на фестивалях, где будет большая сцена, отделенная от людей. Как будете справляться? Насколько для вас важен контакт с аудиторией?
Женя: Со временем вырастет эго и можно будет действовать на большие расстояния. Надо просто научиться и пока нам нужно, чтобы люди были ближе, чтобы было понятно, что им нужно. Надо, чтобы людям сносило башню.
Андрей: Чтобы люди выходили после концерта максимально охеревшие иим казалось мало.
Как вы пишете песни? Понятно, что нет четкой схемы, но все же.
Женя: Да, схемы нет. Иногда прет что-то сочинять, а иногда – полный запор. Бывает Андрей заходит ко мне вкомнату утром и говорит: «Ты опять кричал во сне. Это было неплохо, давай запишем».
Андрей: У нас скоро выходит альбом сзаписями жениных криков /смеются/.
Что, кстати, с альбомом? Когда ожидать релиза?
Андрей: Мы хотим выпустить пластинку как можно скорее. По нескольким причинам. Во-первых, песни просачиваются в интернет, а это наверно не понравится тем, кто будет выпускать альбом. И, во-вторых, хочется уже поскорее записать все песни, чтобы со спокойной совестью играть новые вещи. Короче планируем выпустить что-то в районе марта.
Ваши песни появились в интернете примерно год назад и сложилось ощущения, что Narkotiki это какой-то проект, живущий всети. Может вам и не нужно официально все выпускать? Можно ведь самим все записывать. Как относитеськ d.i.y.?
Женя: Мы так и делаем. Когда мы перестали на кого-то рассчитывать, тогда все и пошло. Вообще мы совсем не против того, чтобы нашу музыку скачивали в интернете, что нам жалко что-ли? Это даже хорошо —больше людей узнает, больше людей придет на концерт. Но при помощи лэйбла можно большую аудиторию охватить.
Современная российская инди-музыка почти всегда исполняется на английском. Вы поете на русском, почему?
Женя: Мы легких путей не ищем. На самом деле речитатив писать лучше на русском, так понятнее. Речитатив – это как беседа со зрителем, когда есть, что сказать. Но на русском сочинять очень сложно. Это просто кошмар. В одном слове могут содержаться разные эмоциональные оттенки, которые иногда мешают. Или фонетически сложно совмещать какие-то слова. А английский язык – простой, информативный. Особенно в музыке это чувствуется. Он специально сделан, чтобы писать на нем песни. Там даже специальные сокращения для благозвучия есть — 'cause или I'll. Но все-таки русский язык веселый, в нем много смешных слов. Кобзон, например.
Как, кстати, появился хит про Иосифа Кобзона? Почему Кобзон-то?
Женя: Ну это просто от балды написали. Никто и не хотел туда Кобзона вставлять. Опять же, не подошли другие слова.
Андрей: Сначала придумался припев, он получился про Кобзона. Поэтому и куплет надо было про него же писать. Это была как бы рыба, которая превратилась в основной текст.
Как нашли вашего барабанщика, Сергея Ледовского? Как получается у драммера пост-роковой группы играть танцевальный рок?
Женя: Нам помог Глеб Лисичкин, он дал Ледовскому наши записи. Сереже понравилось и мы начали вместе играть. Он наше сильное звено. На самом деле, он единственный, кто в группе нормально играет, остальные так, на подпевках.
Андрей: Надо будет как-нибудь поставить его барабанную установку впереди сцены, чтобы он спереди играл,а нам всем по бокам или сзади стоять.
Женя: Надо проводить такой фестиваль – "Сергей Ледовский играет со всеми своими группами".
Вы сталкивались уже с критикой? Как реагируете на нее? Читаете вообще, что про вас пишут?
Женя: Конечно. Это ведь интересно! Мы очень внимательно к этому относимся. Бывает, говорят, мол, частушки-побрякушки для хипстеров. Но на самом деле у нас очень серьезная музыка, тексты глубокие, басы глубокие… Вообще людей надо удивить. Заходит, например, человек в интернет: «Ну удивите меня! Опять эти галстуки, худые молодые люди в шляпах. Неинтересно!». Вообще все непредсказуемо. Может через месяц модно будет собирать грибы. Может придумают специальный дивайс, чтобы грибы собирать. Вот мы все его купим и пойдем собирать.
Как выглядит концерт вашей мечты?
Андрей: Это рок-концерт, шоу! Большая площадка, темно, охрененный звук, куча народу, всем все нравится, все колбасятся.
Женя: И под конец обязательно появляется барабанщик Judas Priest /смеются/.
Вам вообще нравится время, вкотором вы живете?
Женя: Когда начинаешь об этом размышлять, думаешь — бы лобы классно жить в Лондоне, например, в шестидесятые. Но потом понимаешь, а интернета ведь не было, паршиво наверно без интернета-то было. Или в другое время жить, а там тоже какая-нибудь фигня, инквизиция, например. Надо радоваться тому, что есть. Вообще любая движуха чувствуется уже после того, как она закончилась. Сейчас новое время, новая музыка. А новой музыке нужны новые места.
Андрей: В Москве есть, конечно, Солянка, но она не такая доступная, туда определенный народ ходит.
Женя: Я только что понял, почему мы называемся Narkotiki… Есть черные люди, вся поп-музыка держится на том, что они придумали. Даже хард-рок Джими Хендрикс придумал! А потом пришли белые люди, у которых было высшее образование и всякие гомосексуальные наклонности. Что они могли предложить чернокожему музыканту? Наркотики и гомосексуализм! Поскольку «Гомосексуализм» группу называть не очень, мы решили назвать Narkotiki.
Андрей: Но чтобы не обходить стороной гомосексуализм, мы назвали так песню.
Где вы живете?
Андрей: Мы все вместе живем, весело и клево. Я даже не представляю себе жить отдельно. Когда есть какое-то общее пространство, это очень здорово, это помогает творчеству.
Женя: Можно вспомнить Дэвида Боуи, он тоже жил вместе со своими музыкантами – "Я новую песню придумал, пошлив подвал порепетируем. Или не порепетируем. Или героином уколемся". Хотя Боуи не кололся.
Андрей: Наркотики — зло…
Женя: Да, не употребляйте наркотики, пожалуйста. Не гонитесь за этим прекрасным ощущением свободы, за этими интересными, новыми гранями восприятия, самопознания. Это ерунда все.
--------------------------------------------------------------------------------------------
Комментарии
Подписаться