В такую уж безумную эпоху мы живём, что нам приходится наблюдать столь бурное смешение различных профессий и эстетических концепций – инженерное дело становится творчеством, творчество становится предельно инженерным, где-то между ними кочует дизайн. Industrial культура так и вообще возвела и узаконила эстетику промышленно-урбанистической эпохи. Век прогресса сделал многие свои детища символами и культовыми атрибутами культуры. Сама культура стала отталкиваться от новых орудий труда и творчества. Мир наполнился новыми звуками, сперва утилитарными – звуками заводов, машин, потом эти звуки узаконились как музыкальные, ещё спустя некоторые время в музыку пришли новые инструменты – электрогитары, синтезаторы, которые теперь можно было ещё и с помощью того же электричества записать. Эти два инструмента оказались повелителями двух новых течений – рока и электронной музыки – стали их непосредственными орудиями и символами. В свой статье я не хотел бы рассказывать об истории или принципах работы синтезатора – моя цель лишь провести некоторую культурологическую и эстетическую оценку этого инструмента, а так же рассказать о наиболее необычных и важных аппаратах, представляющих собой не только произведение инженерного и дизайнерского творчества, но часто обладающие художественной ценность сами по себе.
В 1913 году знаменитый итальянский художник-футурист Луиджи Руссало опубликовал свой знаменитый манифест «Искусство шумов». В нём «отец» шумовых концертов пропагандировал пришествие новой музыкальной эры – века музыки шума и окружающих нас звуков. Понимая, что новая музыка потребует совершенно новых инструментов Руссало приступил к созданию невиданного до того времени аппаратного обеспечения – вроде как «музыкальных инструментов» или точнее механических звуко-модуляторов, которые он сам назвал «интонарумори». Всего знаменитый художник изготовил 15 шумовых инструментов, каждый из которых имел свое уникальное название, отвечавшее характеру производимого им звука: «Квакун» (Gracidatore), «Треньканьщик» (Stroppiciatore), «Войщик» (Ululatore), «Грохотальщик» (Rumbler), «Скрипун» (Scraper), «Булькальщик» (Gorgogliatore), «Трескун» (Crepitatore), «Ревун» (Rombatore), «Громыхальщик» (Tuonatore), «Свистун» (Sibilatore), «Жужжальщик» (Ronzatore), «Хрустун» (Crumpler) и многие другие.
На первых же концертах возмущённый народ пулей выбегал из зала, чем крайне радовал создателя столь необычных машин. Эпатажа футуристам было не занимать! Но самое главное, что Руссало не просто построил механические генераторы звуков, а создал произведения звукового искусства, независимые арт-объекты, наделённые особой сценической функцией – издавать звук. Бесспорно любой музыкальный инструмент – будь то скрипка или орган (последний в особенности) – являются неотъемлемой частью «эстетического массива» классической музыки, но их архиканоничность и строжайшее подчинение конструктивным правилам и звуковым структурам не могли утолить «футуристическую» жажду музыкантов новой «эры шумов и звуков»...
Так великий художник ещё задолго до появления полноценных электронных синтезаторов и звукогенераторов приступил к созданию принципиально новых инструментов, не отказывая себе ни в создании внешнего облика, ни в выборе материалов, давая собственные названия и вообще весьма высокомерно посматривая на весь этот «опыт поколений». В общем, настоящий футурист!
XX-век стал веком подчинения электричества и подчинения электричеству. Музыка тоже стала электрической. Несмотря на то, что первые попытки создания музыкальных инструментов использующих электроэнергию для получения новых звучаний были предприняты ещё в конце XIX-века, первым действительно успешным и полноценным электронным музыкальным инструментом стал появившийся в 20-е годы терменвокс. Именно «магический», бесконтактный принцип игры на этом инструменте послужил толчком к бурному развитию технологий создания новых «неживых» инструментов. Будучи крайне сложными в обращении, всю первую половину XX-го столетия электронные музыкальные инструменты оставались орудиями труда лишь только учёных-инженеров, акустиков, композиторов-исследователей.
Первыми преимущества электрических звуков оценили создатели нового искусства – «искусства движущихся картинок»... Как только появилось звуковое кино, его создателям сразу же понадобились всевозможные источники звуков, причём звуков всего подряд!!! Однако сперва это были лишь «вторые роли» – летающие тарелки и привидения – надо же как-то было озвучить то, что никто даже не представлял, как должно звучать.
В 50-е годы появились первые полноценные, исключительно электронные музыкальные произведения и саундтреки к фильмам (фильм «Forbidden Planet» 1956, композиторские работы Джона Кейджа, Пьера Шефера). Аппараты, на которых создавались первые синтетические пьесы, представляли собой лабораторные приборы похожие на огромные телефонные станции – модулярные синтезаторы, аналоговые компьютеры и прочие антиэстетические машины. Преимущественно статичные и весьма габаритные, они «жили» в институтских лабораториях и студиях экспериментальной музыки при университетах и радиостанциях. Единственными (не считая вполне традиционно звучащих электро-органов) мобильными электронными инструментами были терменвоксы и... радиоприёмники! Включенный Джоном Кейджем в среду музыкального перформанса радиоприёмник, стал первым электрическим, шумовым не механическим звукообъктом. Однако инструментом его назвать было трудно – всё же это был выхваченный из повседневной жизни предмет – как сам композитор называл это явление – «подготовленный объект».
Выход электронный музыки и инструментов из научной среды в арт и поп-пространство произошёл на рубеже 60-70-ых годов. В 1967 году знаменитый английский инженер и композитор русского происхождения Пётр Зиновьев представил в знаменитом Queen Elizabeth Hall в Лондоне перформанс «Partita For Unattended Computer» – первый публичный концерт сыгранный полностью на синтезаторе-компьютере. В 1969, основанная Зиновьевым фирма EMS начала выпуск портативного, бесклавишного (клавиатура могла присоединяться лишь как дополнительная опция) синтезатора VCS-3 – ставшего протатипом всех современных «домашних» и студийных аппаратов. Теперь синтезатор мог стать неотъемлемой частью концертного сетапа музыкантов, саундперформеров и композиторов. Именно этот синтезатор стал основой музыкальной палитры величайшего альбома Pink Floyd «Dark Side of the Moon»... Примерно в это же время на знаменитой Всемирной выставке в Оске 1970-го года великий немецкий авангардный композитор Кархайнц Штокхаузен совместно с Берлинским Технологическим Университетом представил «Сферический Концертный Зал». Грандиозное, фантастическое, хай-тек произведение архитектурного, инженерного и, конечно же, звукового искусства. По сути это был единый электро-акусстический инструмент, гигантская звуковая инсталляция, построенная для одной выставки и даже для одного композитора.
В 1971 году уже известный к тому времени молодой американский конструктор синтезаторов Роберт Муг запустил в производство величайший из когда-либо созданных коммерческих синтезаторов – Minimoog. Нет смысла описывать или восхвалять этот аппарат – о нём уже написаны книги... Лишь стоит сказать, что этот предельно упрощённый младший брат тяжеленных студийных гигантов стал основой самого понятия «эстетика электронной музыки». Он мог стать частью самого мобильного сетапа, с его помощью можно было невероятно разнообразить звучание произведений или целиком создать его пользуясь лишь одной машиной. Начал появляться образ нового музыканта, культивируемый группой Крафтверк – человек-машина с синтетическим голосом и электронным инструментом, на котором не играют, а манипулируют им. У Минимуга, как и VCS-3, было определённое количество ручек – своеобразные «космические» средства контроля над звуком; «кручение» ручек с начала 70-х стало неотъемлемой частью любого звукового перформанса...
Синтезатор мог издавать и маргинальные звуки – теперь и шумовые экспериментаторы могли манипулировать не только радиоприемниками или вытягивать рукой из магнитофона плёнку, воспроизводя записанный звук разбитого окна – появились инструменты, на которых этот звук можно в той или иной степени сгенерировать (синтезировать) или создать новый, которого ещё никогда не существовало!!!
Другой важной особенностью первых серийных портативных синтезаторов стала их относительная простота. Больше не нужно было быть программистом, чтобы его настроить на нужное звучание, пианистом чтобы на нём играть, и инженером, чтобы подстроить или отремонтировать. Но и это не самое главное!!! Теперь практически любой, хоть как-то знакомый с радиоэлектроникой, мог собрать свой собственный синтезатор. При этом не нужно было тратить огромную сумму денег – развитие электроники всё больше и больше удешевляло производство необходимых компонентов. То есть начинающаяся эпоха электронного diy приблизила не только инженеров, но и музыкантов, художников и прочих творческих персоналий к миру электронных звуков.
С середины 70-х годов начинается бурное развитие саунд-арт и звуковых инсталляций. «Конкретная музыка» и другие виды академической электроакустики начинают уступать более андеграундной шумовой музыке, в основе которой лежали фузовые гитары, электрический фидбэк гитарного усилителя и, конечно же, синтезаторные звуки. Непрофессионалы, начавшие заниматься самопальной электронно-паятельной деятельностью стали менять эстетическую составляющую в сторону lo-fi звучания.
В это же время некий американский музыкант и художник Рид Газала изобрёл особый метод создания электронных музыкальных инструментов – Circuit Bending (подобнее о явлении в моём предыдущем посте). Это особый вид дилетантизма в diy сфере создания электронных музыкальных инструментов. Не имея средств купить себе электронные музыкальные инструменты, Рид начал пытаться сделать их себе сам из примитивных звукоиздающих приборов – гитарных усилителей и радиоприёмников. С электротехникой Рид был знаком весьма посредственно, и единственным методом его работы было беспорядочное тыканье и замыкание разных контактов на схеме аппаратов... Результаты не заставили себя долго ждать – поднабравшись немного опыта в этом нехитром деле, Рид переключился на всевозможные игрушки, детские синтезаторы и прочую электронную муть, издающую примитивные в музыкальном отношении звуки и завалившую прилавки американских «детских миров» в 70-е. Довольно быстро Газала разобрался что к чему – что именно стоит трогать, чтобы аппарат не сгорел, а издал нужный глитч или просто дикий нойз, и с тех пор он стал «профессиональным дилетантом» в музыкальной электронике, разламывая примитивные синтезаторы Casio и обучающие компьютеры Speak and Spell пачками. На его сумасшедшие девайсы появился спрос. Людей всё больше увлекала уже не академическая, а скорее панковская нойз сцена. На все «бенды» – то есть модификации – Рид ставил тумблеры (кнопки, переменные резисторы), сами игрушки перекрашивал, расписывал, впаивал лампочки, аудио-выходы - короче делал всё, чтобы создать контролируемый в музыкальном отношении инструмент и, конечно же, эстетику хакерских девайсов.
Газала стал прямым наследником Луиджи Руссало, не зная как, и лишь догадываясь почему. Не будучи инженером или электронщиком, он стал творить! Его интересовали звуки, странные звуки и очень странные звуки!!! Кроме того, он прекрасно отдавал себе отчёт, что, если прибор издаёт столь необычный звук, выглядеть он должен соответствующе! Если ты играешь шум, то и смотреться ты должен шумно! Слава богу, к тому времени история электростроения разменяла не первый десяток, и прообразов хватало – военные аппараты 40-х годов с их гигантскими ручками, авиационные приборные панели с кучей тумблеров и лампочек, футуристические лазеры из фильмов и многие другие электроэстетические образы и прототипы. Довольно быстро алхимическое учение о замыканиях игрушек расползлось среди саундперформеров и прочих муз-фриков всего мира. Да и тех, кому инструменты больше нравилось покупать, а не делать самим, тоже хватало, однако настоящий расцвет звуко-арт-генераторов ещё не наступил...
На рубеже 80-90-хх коммерческих синтезаторов стало много... их стало очень много! слишком много!!! Какие-то фирмы (EMS, ARP, Oberhaim) уже успели разориться, кто-то только начинал завоёвывать рынок (Access, Clavia), но синтезатор стал уже архи-привычной частью музыкальной индустрии. Разнообразие инструментов и, в целом, однотипность их звучания привели к дискредитации синтезатора и, отчасти, самой электронной музыки как предельно неживой, автоматизированной и тиражированной. Резкое повышение производительности компьютеров и развитие музыкального ПО для них стало ещё большим ударом для эстетики музыкального перформанса. Отказавшись от ручек в пользу кнопок и слайдеров, великая фирма Ямаха выпустила свой знаменитый синтезатор Dx-7 – машина замечательная, но теперь это опять стал очень сложный, неудобный в обращении и программировании девайс – все вернулось к эпохе неудобоваримых агрегатов, только теперь невероятно растиражированных. Главное достоинство Dx-7 – возможность сохранять множество пресетов. Но при совершенно неудобном их редактировании это сыграло с Dx-7 и со всей электронной музыкой злую шутку. Пресеты копировались дискетами, на которые звуки записывали те немногие, кто мог реально на этом синтезаторе программировать, а музыканты лишь пользовались специальными библиотеками пресетов. Удовольствие кручения ручек растворился, а звучание стало у всех одинаковым и скучным.
Именно в этот период начал происходить возврат к аналоговой, винтажной технике, так как она была более приятно звучащей и удобной в использовании. А самодельные звукофрикоустройства как символы антитиражного, ручного производства стали набирать всё большую и большую популярность. Всеобщая мода на ретро только стимулировала этот процесс – люди потянулись к старой, доброй электронике. Все вдруг вспомнили, что роботы раньше были милее, а машины так просто произведениями искусства... Другая важная тенденция последних десятилетий XX-го века – всё большее и большее увлечение интерактивным и медийным искусством.
Circuit bending как метод дилетантов открыл двери в мир электронной музыки для всех. Тотальная усталость от коммерческой музыки привела к резкому росту шумовых перформеров и любителей нестандартной музыки, что и стало катализатором «бума» строительства звуковых арт-объектов. Вход пошло всё – дешёвые детские синтезаторы, игрушки, драм машины – всё, что было дёшево и было способно издавать звуки. И у всех, конечно же, стояла задача создать произведение звукового искусства – синтезатор как сценический объект, играющий особую роль в перформансе. Довольно быстро появились и свои мэтры в этой необычном искусстве. На ряду с уже упомянутым мною Ридом Газалой я бы отметил ещё трех наиболее интересных и известных проекта – Folktek, Dewanatrons и Tim Kaiser.
Folktek («техника для народа») – творческое объединение двух американских инженеров-художников Ben Houston и Arius Blaze. Их работы – это сочетание невероятного изящества, ретрофутуризма и чуткого понимая эстетики экспериментального звука. Работая с медью, деревом, подручными, вышедшими из обихода деталями и материалами, они смогли создать невероятно музыкальные аппараты-организмы. Их девайсы не имеют подписей под органами управления, их главная задача – максимальная интерактивность и интуитивность. Довольно часто они совмещают электронику с электро-акустикой, добавляя в конструкцию всевозможные струны, пьезодатчики и пружины, вводя в среду звукового перформанса металлические колебания и движимое пространство вокруг своих инструментов. Особо любимый ими приём – сенсорное управление звуком, осуществляемое множеством пластин и специальных контактов, реагирующих на тело перформера, что уже можно назвать некой биомеханической музыкой. Заточённые в старые чемоданы, коробки из-под печатных машин и переплёты антикварных книг, их синтезаторы давно стали украшениями множества коллекций музыкальных инструментов по всему миру.
Dewanatrons также колоборация двух музыкантов-конструкторов – Brian Dewan и Leon Dewan. Но в отличие от Folktek их работы гораздо более массивны и архитектоничны. Основную массу инструментов они создают не на продажу и даже не столько для своих перформансов, сколько для статичных инсталляций, в которых их скорее скульптурно-архитектурные объекты лишь позволяют человеку слегка подкорректировать окружающую звуковую обстановку. Массивные, похожие на старинную деревянную мебель агрегаты, с крышами и смешными дополнительными аксессуарами вроде торшеров с винтажными лампами и дисковыми телефонами. Организовав за последние годы ряд крупных выставок и инсталляций, они непременно сопровождали их перформансами на своих девайсах вроде «Dual Primate Console» – «Консоль для двух приматов», погружая всё вокруг в атмосферу космозвуков и ретродевайсов.
Tim Kaiser, в отличие от своих помешанных на дереве и эстетике стим-панка коллег – адепт военного приборостроения. Начав свою фрико-конструкторскую деятельность более чем 25 лет назад, он создал сотни стальных агрегатов, напоминающих лунные радиостанции, взрыватели для атомных бомб, минные детекторы и пульты управления ракетами. Я вот только поражаюсь, где он берёт столько винтажных боксов и корпусов... Монтируя пружинные антиосцилляторы и модифицированные игрушки в старые телевизоры, делая портативные струнные оркестры из пружин и засовывая их в старые светофоры, он успел объездить десятки стран, каждый раз поражая зрителей своими сверхнеобычными выступлениями и звуковыми ландшафтами.
Работы Рида Газалы – «отца» circuit bending деятельности – в особых комментариях просто не нуждаются... просто нужно посмотреть на них, и сразу становится понятно, почему они давно стали экспонатами множества частных коллекций и галерей.
На последок осмелюсь показать и одну из своих работ – Noise Library – небольшой шумовой инструмент созданный мною специально для одного известного саунд-артиста – моя маленькая попытка приобщиться к миру diy экспериментальных арт-инструментов.
Данная статья была написанна мною для прекрасного pdf-журнала об электронной музыке "TOK"
Дмитрий Морозов aka ::vtol::
Комментарии
Подписаться