Снежный человек: интервью с Диззи Раскалом

В 19 лет Дилан Миллз выпустил свой первый альбом Boy in da Corner. Альбом стал сенсацией и завоевал исполнителю, взявшему себе псевдоним Dizzee Rascal, престижную премию Mecrury, проложив тем самым дорогу новому музыкальному жанру – грайму. Сегодня Dizzee Rascal – один из самых востребованных музыкантов Великобритании. 

Далеко позади остались юношеские приключения и жесткие законы рабочего восточного Лондона. Победитель престижной премии Brit Awards 2009 года, Dizzee Rascal движется по стремительной траектории в стратосферу мировой поп-индустрии.

Диззи, предыдущий год был для тебя необыкновенно удачным. Ожидал ли ты  настолько мощную реакцию на выпуск альбома Tongue ’N’ Cheek? Кроме того, ты получил Brit Awards как лучший соло-артист и приз журнала NME за лучший сингл Dance Wiv Me – неплохой урожай наград за столь короткий срок! 

Не буду кривить душой – всегда надеешься на то, что альбом будет очень хорошо принят и публикой, и критикой. Конечно, пока работа над альбомом продолжается, думаешь исключительно о том, чтобы добить его до конца. В конце концов, это необыкновенно изматывающее занятие. Но стоит альбому появиться на свет, как в действие вступают совсем другие факторы, открываются неожиданные возможности. Это как эффект снежного кома – одно приносит за собой другое. Я вообще чувствую себя своего рода йети, настолько странным было мое восхождение в горы шоу-бизнеса. Сейчас у меня время некоторого затишья, потому что я только что закончил запись сингла Dirty Disco – посмотрим, как его примет аудитория. Он выходит 24 го мая, как раз накануне моего выступления в Москве. А неделю спустя выйдет Tongue ’N’ Cheek в новой аранжировке.

К слову сказать, тебе не привыкать собирать престижные награды. Ведь приз Mercury ты получил в 19 лет за свой самый первый альбом. Как ты это тогда воспринял?

Это было потрясающе! Мне просто голову снесло. Если честно, я не особенно и понимал тогда, что это за статуэтку мне вручили. Близко даже не мог представить, как это повлияет на мою карьеру. А ведь я стал самым молодым музыкантом, получившим Mecrury. В тот альбом пришлось вложить всю душу. Конечно, я надеялся, что будет  резонанс, но это было выше всех моих ожиданий.

Расскажи немного о своем бэкграунде – ты же вырос в неблагополучном восточном Лондоне в районе Bow?

Восточный Лондон моего детства был похож на окраину любого большого мегаполиса – обшарпанные улицы, бедность, преступность, наркотики и стычки с полицейскими. Благодаря грядущей Олимпиаде в этом район стали вкладывать бешеные деньги, и ситуация стала радикально меняться. Сейчас жить в Хакней или Боу стало даже престижно. Десять лет назад Боу слыл самым опасным районом города, но помимо криминала в нем было масса всего другого. Из этой части города вышло много отличной музыки, здесь как грибы появлялись классные пиратские радиостанции.  Если оглянуться назад, я даже не могу представить, что мог вырасти в каком-то другом месте. 

Почему часто получается, что самое интересное и свежее появляется в  городских трущобах?

Только потому, что ты вынужден на всю катушку использовать собственное воображение. Если окружение не вдохновляет тебя на подвиги, то вдохновение приходится черпать внутри тебя самого. Возьмите, нью-йоркский Бронкс, где когда-то зародился хип-хоп. Я жил в очень похожей трущобе. 

К несчастью, тебе на практике пришлось столкнуться с проявлениями уличного насилия. Известно, что после выхода первого альбома на тебя совершили нападение с ножом. Это как-то повлияло на твою музыку или ты оставил весь негатив позади?

Конечно, все это, так или иначе, нашло отражение в музыке. Жестокость окружающей реальности вряд ли добавила моей музыки аутентичности – скорее сделала ее оригинальней. Я знаю, что это помогло  многим людям понять лучше то, что я пропустил через себя. Сейчас я уже далек от рефлексий на эту тему. Мне хочется делать более оптимистичную музыку, под которую люди смогут танцевать. Особенно в нынешнем году, на фоне продолжающейся рецессии людям остро нужна музыка, которая доставляет радость. Я вообще сейчас немного в другой системе координат живу в сравнении с ранними альбомами. 

Веселый парень, спрятанный где-то внутри тебя, наконец, вышел наружу?

Да, именно. Я стараюсь выразить как можно больше светлых эмоций и переживаний, мое отношение к жизни, мою философию – в более позитивном свете. 

Ты работаешь с самыми разными музыкантами, подчас это совсем неожиданное партнерство. Тебе нравится соприкасаться с другими жанрами?

Когда я записываю песни самостоятельно, я не особо удивляюсь тому, что получается в итоге. Но работая с  другими музыкантами, ты всегда запишешь что-то такое, что никогда бы ни смог сделать один в студии. Вот это меня больше всего вставляет! Мне нравиться, что я могу сосредоточиться на самой песне, а не париться на тему того, как она звучит. 

Во время новогодней музыкальной программы Jools Holand ты сделал свою версию Smells like Teen Spirit. Это было просто потрясающе! Ты всегда любил Nirvana?

Да! Я всегда был фанатом Курта Кобейна. Это одна их моих самых любимых групп. Nirvana, Guns& Roses, Iron Maiden в детстве были самими настоящими кумирами. И еще, пожалуй, Korn – у них был такой потусторонний готический звук, напоминающий драм-н-бейс. Возможно, этот подход я у них и позаимствовал.

Ты являешься самым известным грайм-музыкантом в мире. Несмотря на его всемирную популярность, грайм по-прежнему относят к андеграундной музыке. Сколько должно еще пройти лет, чтобы грайм стал мейнстримом?

В Лондоне грайм уже давно превратился в мейнстрим. Таких музыкантов как я, Tinchy Stryder, Tiny Tempah, Chipmunk вряд ли сегодня назовешь представителями андеграунда. Грайм – слишком узкая ниша, чтобы находиться в ней долго. Именно поэтому мне всегда нравилось экспериментировать с различными стилями и инструментами. Когда я делал свой первый альбом, который сегодня называют первым 100-процентным граймом, то попросту экспериментировал с драм-н-бейсом, garage и r-n-b. Все эти категории создаются для того, чтобы люди могли музыку идентифицировать и продвигать через специально обозначенные ниши. В реальности, это просто комбинация стилей.

Важно ли держать руку на пульсе уличной культуры? Надо ли оставаться инсайдером стрит-тусовки, чтобы записывать музыку, рассчитанную на аудиторию городских окраин?

На мой взгляд, музыкантам не обязательно жить тем, что происходит в так называемых гетто. Традиционно сложилось так, что хип-хоп вышел из неблагополучных районов. На улицах происходит слишком много херни, чтобы ограничиваться форматом стрит-культуры. Музыка должна отражать твое эмоциональное состояние и не более того. Песня может ведь быть о чем угодно, хоть о сборе яблок!

Тем не менее, во многих твоих треках прослеживает городская топография. Насколько сильное влияние на тебя оказал Лондон?

Огромное, как и графство Кент, где я живу сейчас. Кент напоминает мне о тех временах, когда я был маленьким ребенком. Боу уже не тот, хотя там все так же опасно – запросто могут пырнуть ножом или пустить пулю. Все-таки в пригородах Лондона спокойнее. Меньше вероятности, что тебя застрелят по неосторожности.

Надеюсь, Москва тебя в этом плане не разочарует!

Я слышал многое о Москве – о том, что в этом городе живут жесткие парни, которые занимаются кик-боксингом и крутят нунчаки. Вот бы на них поглядеть! У нас очень известны русские боксеры. А еще я хотел бы посмотреть на реальную Россию. Побывать в каких-нибудь отдаленных местечках, приобщиться к местному колориту. Ну и, конечно, в планах знакомство с русскими девушками. Я слышал, что они необычайно красивы, правда?

Текст: Маша Момбелли Фото: Сатоши Минокава

Интервью опубликовано в майском номере журнала «Хулиган»

Dizzee Rascal выступает на фестивале TransMusicales в Москве в субботу 29 мая. В предпродаже билеты на оба дня (29 и 30 мая) стоят 2000 рублей. На каждый из дней по отдельности  – 1500 рублей. Билеты можно заказать по телефону 644 22 22 или по ссылке.