В это воскресенье The Horrors выступят в Москве в качестве хэдлайнеров фестиваля Avant. Перед этим событием художник и журналист Дэн Сзор взял у них интервью по просьбе журнала «Хулиган».
Стоук Ньюингтон – мрачная лондонская окраина. Спустившись вниз по темной аллее, я прохожу через лабиринт узких переулков, напоминающих о диккенсовских временах, когда в этих окрестностях царили нищета и уныние.
Завернув за угол, сталкиваюсь с группой турецких здоровяков, оживленно обсуждающих свои темные делишки. Еще один поворот на Леслин-стрит – и моему взору открывается целая стена винтажных синтезаторов, электроорганов и гитарных комбиков. Это Gun Factory Studios – нынешнее пристанище группы The Horrors, которые записывают здесь свой третий, пока еще никак не названный альбом.
The Horrors остаются на пике своей популярности после переломного для них альбома Primary Colours. Группа умудрилась сделать нечто такое, что удается далеко не каждой британской рок-команде – они стойко пережили медийную шумиху, поднятую вокруг коллектива еще несколько лет назад сразу после появления на свет дебютной пластинки Strange House.
Второй альбом Primary Colours был выпущен в 2009 году и достиг 25-го места в UK-чарте, но кого еще на этой планете волнуют строчки в хит-парадах? Оставим этот удел Леди Гага. Пластинка The Horrors была номинирована на Mercury Prize и была названа самым лучшим альбомом 2009 года влиятельным еженедельником NME. Посмотрим, куда парней занесет их третья по счету работа.
Мне удалось пообщаться с Рисом Уэббом и Фэрисом Бэдвэном, известных в миру под псевдонимами Паук Вебб и Фэрис Подлец , в недрах их захламленной студии. Ребята вернулись из масштабного мирового турне и еще не успели, как следует, прийти в себя. Фэрис на всем протяжении интервью оставался в легкой прострации, в то время как Риса невозможно было унять – он еще находился под впечатлением от встряски, которую устроили ребята по возвращении в бурную ночную жизнь Лондона.
The Horrors не похожи на большинство других рок-команд в Лондоне. Откуда вы такие на свет появились?
Фэрис: Рассказать прямо с самого начала? Ну что же, играем мы в России в первый раз в жизни, поэтому выложим для российских фанов всю подноготную. Группа появилась на свет четыре года назад. По большому счету мы объединились в одну команду по причине того, что нам нравилась одна и та же довольно-таки музыка. Это выражалось в том, что тогда мы практически безвылазно торчали в одних и тех же барах и трешовых панк-клубах на востоке Лондона.
Рис: Я вообще жил в пригороде и курировал там подпольный клубешник The Junk. В тот момент нам всем казалось, что ничего экстраординарного в гитарной музыке не происходит и ситуацию нужно как-то корректировать. Изначально мы собирались играть развязанную, нойзовую и очень громкую музыку, что в общем-то характерно для всей панк-музыки. Мне кажется, что каждая вторая молодая команда именно с этого и начинает – музыканты берут в руки гитары и бряцают по струнам, чтобы извлечь как можно более жирные звуки.
Так все это началось в The Junk? Расскажи немного об этом клубе. Я помню, как все друг другу о нем рассказывали, но мало кто до него в реальности добрался, так как клуб находился на приличном расстоянии от Лондона.
Рис: Я основал The Junk вместе с парнем по имени Киеран, чтобы в нашем городке появилось хотя бы одно место, где наши друзья могли слушать музыку, которая нам нравится. Такие группы как Liars, Yeah Yeah Yeahs, Les Georges Leningrad, Erase Errata и многие другие команды с восточного побережья США были достаточно популярны, но никто толком не ставил их музыку. Британцы сходили с ума по The Libertines и Oasis, что нас нереально бесило, поэтому мы стали делать собственные вечеринки, на которых играли психоделику и американскую гаражную музыку. Мне кажется, что феномен клуба The Junk объяснить достаточно просто. Мы просто опередили свое время, так как многие вещи из тех, что звучали у нас на танцполе лет пять назад, только сейчас начинают звучать в эфире радиостанций. Например, MARS, DNA или James Chance.
Почему же вы тогда этот клуб закрыли?
Рис: Мы проводили вечеринки года три, но затем нам все это немножко наскучило. К тому же, местные промоутеры догнали, наконец, тренды, и мы уже не выглядели настолько уникальными. В конечном счете, клуб растерял бы весь свой драйв и превратился в очередной скучный «бар с историей». Именно поэтому мы решили похоронить всю эту затею. Флаеры на последнюю вечеринку выглядели в виде приглашений на похороны. Мы позвали всех на проводы вечеринки.
Как вы повстречали друг друга?
Рис: Мы познакомились совершенно случайно. Наверное, так встали звезды. Я познакомился с Фэрисом, когда его предыдущая группа The Rotters выступала в The Junk. Том снимал в Лондоне квартиру вместе с Фэрисом, а Джон совал свой нос во все дела в нашем городке. Каким-то загадочным образом и он оказался в составе The Horrors.
И каким образом ваша дружба переросла в формирование одной из самых известных рок-групп планеты?
Рис: Во времена клуба The Junk мы слушали только старые записи. Рок-н-ролл 1950-х годов, гаражную музыку 60-х и более поздний панк. Нас совершенно не вставляло что-либо, создаваемое нашими современниками. Мы вдруг осознали, что не слушаем ничего, кроме старой музыки. Именно поэтому пришлось создать группу, чтобы писать современную музыку, которая нравилась бы нам самим. За две первые недели существования группы были записаны ровно две песни и десятки каверов на Sonics и Screaming Lord Sutch. Нам показалось, что это уже вполне достаточно и мы тут же начали играть живые концерты.
Фэрис: Нам было совершенно плевать на то, что подумают люди. Настроение было таким, чтобы просто раз за разом выходить на сцену и как можно дольше там играть.
Рис: И только несколько месяцев спустя мы выпустили первый сингл Sheena Is A Parasite. Вскоре мы уже играли концерты по всему Лондону, и люди стали все больше проникаться нашей темой, ведь по большому счету никто ничего подобного больше не играл. Нами заинтересовались крупные лейблы, и первый альбом пришлось выпустить в довольно сжатые сроки под давлением магнатов музыкальной индустрии. Им хотелось как можно скорее начать нас продавать. А мы просто знай себе играли в свое удовольствие.
Насколько велика разница в вашем звучании, если сравнивать первый альбом и готовящийся третий?
Она огромная. Все изменилось с тех пор – наши возможности, инструменты, отношение к миру.
Вы сказали, что изначально вдохновлялись творчеством The Sonics, но в ваших последних песнях прослеживается движение к более мелодичному звучанию, свойственному краут-року.
Рис: Нам по-прежнему очень близки The Sonics и The Seeds, но вместе с тем ты прав – мы действительно двинулись в другую сторону. На мой взгляд, это закономерная часть органической эволюции нашей команды. Мы ведь начинали как заправские панкеры и со временем стали тяготеть к более сложным музыкальным комбинациям. Возьми The Sex Pistols. Они и трех аккордов не использовали для своих песен, но год спустя появился Джон Лойдон и сформированная им группа Public Image Limited, которые основательно переработали наследие панка. Мне кажется, мы прошли весь этот путь. За последние годы мы многому научились, как музыканты и композиторы. Если ты хороший музыкант, ты должен развиваться и меняться – таков закон выживания в истории музыки. Даже как слушателю мне было бы совсем не интересно слушать одни и те же песни от одной и той же команды на протяжении пяти лет. Мне бы также хотелось экспериментировать.
Более того, мне показалось, что в некоторых ваших песнях есть прямая отсылка к краут-рокерской команде Neu on Sea within a Sea. Вы намеренно это сделали?
Рис: Ха, ты ловко это подметил, и я не собираюсь отрицать, что мы позаимствовали у них некоторые вещи. На нас действительно очень повлияла волна экспериментальной немецкой музыки – Kraftwerk, New и, конечно же, Can. Группы Harmonia и Cluster остаются в числе моих фаворитов. Мне очень нравится, как звучат синтезаторы в их песнях.
Кстати, если затронуть тему инструментов, то меня поразило, что вы все сейчас играете на других инструментах по сравнению с первым альбомом. Почему вы решили это сделать?
Рис: Это вполне естественный процесс созревания группы. Во время репетиций мы регулярно обмениваемся инструментами, так как никому не интересно ограничивать себя рамками технических возможностей. Сейчас Джош вместе со мной стоит на синтезаторах, но вполне возможно, что при работе над следующим альбомом мы вернемся к гитарам. Это дает нам чувство неограниченной свободы, что неизбежно отражается на качестве пластинки в целом.
В звучании вашего второго альбома действительно чувствуется свобода и простор. Такое ощущение, что синдром второй пластинки совсем не доставил вам хлопот?
Рис: Честно говоря, мы даже не заметили разницы в работе над первым и вторым альбомами. Единственное, что мы намеренно сделали – взяли хорошую паузу перед тем, как начать работать над следующим альбомом. Это остановка дала время отдышаться и по-новому взглянуть на сделанное ранее. Мы наметили точку бифуркации, чтобы работать в стерильных условиях и двигаться в новом направлении. Мы предъявляем минимальные требования к гармонии бита и мелодии, что дает нам неограниченные возможности варьировать звук в соответствии с настроением песни. Это в большей степени отражение нашего отношения к звуку, нежели прямолинейная имитация гармонии, что будет еще более заметно на нашем третьем альбоме.
Так чего же ожидать от вашего следующего альбома – революционного поворота или закономерного развития хорошо знакомых нам The Horrors?
Рис: Не переживай. Мы не собираемся записывать альбом, вдохновленный творчество хип-хоп группировок из Балтимора. Нас очень часто критиковали за то, что мы не являемся блестящими инструменталистами. Однако сама идея музыкальных коммуникаций для нас гораздо важнее технического измерения в музыке. Мы были так долго ограничены искусственными рамками, что теперь хотим исследовать весь спектр наших возможностей. Да, следующий альбом будет звучать иначе, потому что мы сами успели сильно измениться. Мы стараемся всякий раз бросать самим себе вызов. Не хочется превратиться в «мэтров», которые время от времени штампуют одинаковые пластинки, чтобы заработать себе на красивую жизнь. Нам нужно гораздо больше.
На волне вашей популярности в восточном Лондоне стали появляться многочисленные команды, которые прямо или косвенно копировали вашу эстетику и музыкальную идеологию. Навскидку приходят в голову названия таких групп, как S.C.U.M, Experiment on a bird in an air pump, ROMANCE или Kasms. Журналисты уже изобрели термин для этого движения – darkwave, а вас окрестили лидерами сцены. Тяжело нести этот крест?
Рис: Почему-то каждый здесь отмахивается от своей принадлежности к той или иной сцене. Как и все времена, группы единомышленников образуют сообществе, и в музыкальном мире эти сообщества стали называть «сценами». Но как только на сцену вешают ярлык и пытаются ее стратифицировать, все тут же начинают разбегаться, как черт от ладана, в страхе, что вся крутизна нахождения в тесном коммьюнити рассеется. На мой взгляд, ничего негативного в появлении тех или иных сцен нет – это нормальный процесс, тем более, здесь и сейчас, в Лондоне. Причина по которой у нас так много различных движений и объединений проста – в восточной части города сконцентрировано нереальное количество клубов и баров, в каждом из которых практически каждый день можно услышать новую живую команду. Обычно восточный Лондон называют Меккой для модников, но музыки здесь все же больше, так как созданы все условия, чтобы придумывать нечто новое.
На мой взгляд, феномен восточного Лондона уже в прошлом. Такое ощущение, что все секреты уже раскрыты, и теперь в эту часть города устремились сплошные богатеи.
Рис: Я согласен. Мне не кажется, что я вдохновлен восточным Лондоном. Одни и те же лица быстро утомляют. Но мы много путешествуем, и после многомесячных гастролей жизнь в Лондоне кажется раем. За те несколько месяцев в году, что мы здесь проводим, не успеваешь устать от знакомых мест.
Когда Фэрис кричит «агония и экстази» в песне New Ice Age, мне кажется, что в этой строчке отражены все крайности современной культуры и жизни в Лондоне. Вам тоже кажется, что две эти крайности слишком близки друг к другу сейчас?
Фэрис: Каждый слушатель имеет право интерпретировать песни так, как ему захочется. Мне бы не хотелось прерывать процесс рефлексии.
THE HORRORS выступят 23 мая на фестивале AVANT 2010
Дата проведения фестиваля: 23 мая 2010 года, начало в 16:30
Площадка: центр дизайна «ARTPLAY на Яузе» (Москва, Нижняя Сыромятническая ул., 5/7, ст.м «Курская», «Чкаловская»)
Вход на фестиваль – только для зрителей от 18 лет.
ПРЕДВАРИТЕЛЬНАЯ ПРОДАЖА БИЛЕТОВ на AVANT 2010:
Обычный: в мае: 1500 руб в день фестиваля: 1800 руб. зона балкон(сцена AVANT): 2000 руб.
Официальная касса фестиваля: avantshop.ru (Переведеновский пер., 18, «Проект Фабрика», офис «Avant Music). ticket@avantmusic.ru.
Комментарии
Подписаться