С 18 декабря по 31 января в галерее Победа проходит первая сольная выставка американского фотографа Чарльза Томпсона «Сирин и Алконост». Перед открытием выставки мы поговорили с Чарльзом о России, мифологии, инструментах творческого выражения и их неразрывности.
Как ты стал фотографом? Я знаю, что ты начинал как выпускающий редактор журнала Colors для Benetton, как ты сменил специализацию?
Я получил образование по истории искусств в Columbia University в Нью-Йорке, потом стал работать в Colors и всегда ощущал себя в большей степени куратором, работающим с иллюстрациями современной жизни, чем журналистом. Мы старались делать журнал, который смогли бы читать все. Такое издание не надо было переводить, мы говорили изображениями. B Colors я был окружен потрясающими людьми, такими как Oliviero Toscani (фэшн-фотограф) и многими другими фотографами, я наблюдал за тем как они работают и со временем начал снимать сам. Так же во время работы в Colors какое-то время я жил в Париже и там ходил в фотошколу, где получил базовые знания, а так же научился печатать фотографии. Мы делали специальный выпуск про маленький городок на Кубе, Баракоа, где я сделал серию портретов в местном антураже, фэшн и интерьерные истории. Потом я сделал серию пейзажей в Буркина-Фасо, где меня привлекли местные кинотеатры в стиле арт-деко. Они как будто выросли посреди пустыни как космические корабли, а местные денди разъезжали мимо них на велосипедах.
Мой следующий проект, несмотря на это, был абсолютно концептуальным. Я сделал художественную серию фотографий, где изобразил обратные стороны полотен известных художников, таких как Пикассо, Фрэнсис Бэкон, Франц Клайн. Помимо их подписей, картины прятали в себе и другую интересную информацию, как старые письма. Мне всегда было интересно показывать те или иные предметы в свежем, новом ключе, какими бы ни были эти объекты.
Это твой первый творческий проект? Как бы ты сам себя охарактеризовал — как глянцевого/фэшн-фотографа или как-то иначе?
Да, это моя первая сольная выставка. Я не могу охарактеризовать себя как-то определенно, я открыт как для коммерческих, так и для творческих проектов, каким стал «Сирин и Алконост». Для меня очень важно одинаковое внимание уделять обоим направлениям деятельности, делать их с одинаковым энтузиазмом и интенсивностью. Не имеет значения над каким проектом я работаю — мне интересна определенная монументальность, направленность и смысл того, над чем я работаю.
Сейчас многие фотографы снимают видео, выступают в роли арт-директоров или занимаются еще какой-то деятельностью. Тебе достаточно фотографии, чтобы выражать себя?
В большей степени я ощущаю себя арт-директором. Работая, используя несколько визуальных инструментов, нужно быть готовым синтезировать их. Я всегда параллельно с фотографией снимал короткометражки и документальные фильмы. В Нью- Йорке я снимал специальные выпуски для NBC про вооруженные преступления в Америке и бедных, но талантливых детей, выросших в Бронксе. Для англицского Channel 4 я снимал выпуск о реконструкторах гражданской войны на Юге Америки. Пока учился в NYU, снял короткий фильм для детей, который хочу в будущем превратить в полнометражную картину здесь, в России. Конечно, все эти формы выражения требуют фотографического взгляда, все они приследуют одну и ту же цель — создать сильные, многозначительные изображения.
Что повлияло на тебя, когда ты начал заниматься фотографией?
Я работал с Oliveiro Toscani, он потрясающий фэшн-фотограф и имиджмейкер. Он начал работу с Benetton в своей особенной эстетике, его работы очень чистые и ясные, он использовал документальную фотографию в рекламе — это было очень сильное окружение, сильная идеология. Для меня это было восприятием фотографии как иконографии, такие фотографии несут в себе определенный посыл и цель. Его работы вдохновили меня на то, чтобы искать что-то еще в похожей эстетике, искать ее корни, так я открыл для себя Огюста Сандера, чье творчество я безмерно люблю, его объекты совершенно универсальны, понятны — простой чистый фон, с объектом или лицом, расположенным фронтально, зрительным контактом. Мне нравится эта простота и чистота изображений, на мое творчество это оказало большое влияние.
Расскажи про свой российский опыт, как ты попал сюда впервые?
Моя самая первая поездка была в 1995 году, я приехал сюда встретиться с журналистами, работавшими на нас в «Colors», с которыми я до этого общался лишь по телефону. В то время я даже подумать не мог о том, насколько сильно я сближусь с этой страной, культурой и что буду проводить здесь столько времени. Ощущения были такими, будто я приехал в империю, в которой никогда раньше не был, как будто прилетел на другую планету, где были какие-то сходства с тем, к чему я привык, но сама система была совершенно иной. Визуально я был поражен структурой и инфраструктурой, которая в чем-то напоминала Америку, так же мега-империю, но которая при этом абсолютно разошлась с ней в направлении эволюции, совершенно иначе сложилась. Я был поражен Волгой, Жигулями — это все напоминало научно-фантастический фильм. И потом по чудесному стечению обстоятельств, после 5 лет моего первого визита в Россию, в Нью-Йорке я встретил свою будущую жену Ольгу.
Сталкивался ли ты с какими-нибудь сложностями, начав проводить много времени в Росссии?
Нет, я сразу начал чувствовать себя очень близким по отношению к этой стране и мне действительно кажется, что большинство людей здесь очень открыты, не смотря ни на что. К тому же вся моя семья говорит по-русски, старшая дочь (7 лет) прекрасно говорит и по-английски с милым акцентом. Я здесь по собственному желанию, чему очень рад и совершенно не чувствую себя здесь не своей тарелке.
Ты путешествовал по России?
Да, мы несколько раз ездили в Тверскую область, Суздаль, Владимир. Когда выдается побольше свободного времени, мы ищем или где-то узнаем про старые, полуразрушенные постройки и отправляемся туда. Мне всегда были безумно интересны эти архитектурно-археологические объекты человеческой истории, так как в них можно рассмотреть слои предшествующих реальностей, наложенных друг на друга. Это интересно — наблюдать за этими безумными трансформациями, прошедшими через СССР, а теперь перевоплотившимися в нечто совершенно иное, вроде домов отдыха.
У твоей последней серии, как я поняла, есть большой мифологический подтекст, ты увлекаешься мифологией?
На самом деле на идею создания этой серии меня натолкнула моя дочь. Ведь когда ты ребенок, у тебя есть возможность постоянно меняться, трансформироваться, согласно собственным ощущениям и чувствам . Мне очень нравится этот момент в мифологии, «Сирин и Алконост» как раз об этом и мне кажется что в России очень сильно ощущается это мистическое начало, как иконы дают ощущение близости, одухотворенности. Все эти талисманы и символы, это ведь не просто продукты чьей-то деятельности, они дают людям связь на каком-то глубоком духовном уровне.
Я давно знал о мифе Сирин и Алконост, но уже определившись с идеей этой серии начал искать информацию по названию и наткнулся на одноименное стихотворение Блока, которое поразило меня до глубины души.
Фотографируя балерин я чувствовал себя фотографом, любящим фотографировать птиц. Я бы не смог объяснить птицам что я хочу и как они должны летать, поэтому я не хотел говорить это и балеринам. Я просто пытался ловить моменты, это было потрясающе — наблюдать за ними и понимать сколько они потратили времени на то, чтобы научиться так летать. Я не объяснял им полную картину происходящего, не говорил о названии, так как не хотел чтобы оно навязало бы им определенные эмоции и образы, не хотел переписывать тем самым миф.
Собираешься ли ты продолжать делать подобные художественные проекты и каковы твои творческие планы?
Да, я работаю над длительным проектом фотокниги о России, а летом собираюсь снять короткометражный фильм. Я бы хотел сконцентрировать свою энергию здесь, быть с семьей, изучать Россию.
Есть ли у тебя какие-то мечты о фото или видеосъемке?
Мне бы хотелось пофотографировать на Олимпийских Играх в 2014 и на Кубке Мира, ну и конечно завершить мой проект с книгой о России, сделав ее в близкой мне эстетике — фиксации, документированию энергии.
Комментарии
Подписаться