“Ощущение утраты заставляет меня снимать. Сегодня я счастлив, и я думаю, что так будет всегда: те же люди придут на празднование моего дня рождения, как и в прошлом году, все повторится, потому что повторяется только самое настоящее. Потом кто-то исчезает из твоей жизни. И это совершенно невозможно понять умом. Над моим столом висит фотография, где люди обнимаются. Отношения – самая хрупкая в мире вещь. На снимке люди вместе, а в жизни – нет. Фотография дает иллюзию, что эти объятия навсегда”.
(из блога Евгения Гранильщикова: http://e-granilshikov.livejournal.com)
Д.С. Если бы ты представлял друзьям Евгения Гранильщикова, какие слова бы подобрал?
Е.Г. Темная лисица.
Д.С. Твои снимки довольно классичны, как ни крути. Зачем ты держишься за эту традицию?
Е.Г. Я делаю то, что мне приходит на ум и не дает заснуть. Раньше я любил греческую литературу и скульптуру. Сейчас я как-то приостыл и не держусь за какую-то конкретную эстетику или традицию. Смысл в том, что я должен ощущать границы самого себя, чтобы двигаться дальше. Наверное, я еще не почувствовал этого предела, но, думаю, это скоро произойдет. Парадоксальное здесь то, что границы моего художественного языка совпадают с человеческими. Это впечатляет и разочаровывает. Одновременно.
Д.С. Назови 3-х художников: кому завидуешь, кого презираешь, кого уважаешь?
Е.Г. 1. Оливьеро Тоскани 2. Оливьеро Тоскани. 3. Оливьеро Тоскани.
Д.С. Как думаешь, обесценивает ли искусство фотографии тот факт, что сегодня каждый второй не просто умеет снимать, а умеет снимать красиво?
Е.Г. Это совсем не проблема для искусства. Сейчас красиво снимают не люди, а техника. Художники не делают “красиво” – художники проводят исследование.
Д.С. В школе Родченко ты занимаешься в мастерской у Игоря Мухина (документальная фотография), а почему сам делаешь – вот это вот?
Е.Г. Как ни странно, в нашей группе почти все занимаются арт-фотографией. И в этом Игорь нас только поддерживает.
Bohemia
Д.С. Серия называется "Bohemia". Почему?
Е.Г. Знаешь, я сначала вращался в литературной тусовке. Богема – это когда три-четыре одаренных человека отстраняются от всех остальных, вечерами пьют и говорят: об искусстве, друг о друге и о себе. При этом они создают настоящую литературу или что-то еще. Это происходит незаметно. В дешевых кафе с дешевым пивом на столе и коньяком в рюкзаке. Художественная жизнь часто незаметна на стадии осуществления.
Д.С. Как люди реагируют, когда ты ставишь их к стенке и в упор “расстреливаешь”?
Е.Г. Думаю, они стараются скрыть от меня свою настоящую реакцию. Я хочу, чтобы они почувствовали себя неуютно или даже хуже – и часто это удается. На время съемок я прекращаю приятельские отношения. Я играю в фотографа. Я больше не пекусь о них – холодно ли им или неудобно. Это можно назвать “трагической дистанцией”, когда ты отстраняешься от своих близких людей, чтобы увидеть их так, как они себя увидеть не могут. В этой позиции есть холодность и критика, но как раз в этом случае фотография превращается в исследование. Это такая социологическая работа.
Д.С. Здесь встречаются и узнаваемые лица, вроде поэта Дмитрия Воденникова, и совсем неизвестные ребята. Это намеренно?
Е.Г. Да. Многих хороших художников мы не знаем, но они есть.
Д.С. Скажи, для тебя существует грань между “богемой” и “хипстерами”?
Е.Г. Существует непреодолимая пропасть.
Д.С. Вообще, долго снимаешь серию?
Е.Г. Есть разные проекты: одни - требуют быстрой реализации, другие – длительного накопления материала. “Богему” я снимал полтора года и собираюсь ещё столько же. “Инсомнию” мы сняли за месяц или чуть больше. Но это только первая из трех частей этого проекта
Insomnia
Д.С. Москвичи наверняка заметят родную топонимику. А почему не Питер, например, который еще таинственней, призрачней?
Е.Г. Мне было важно снимать в городе, который я хорошо знаю. И мне хотелось знать о нем еще больше. Я прислушиваюсь к случайным разговорам, хочу знать, чем живут люди. Моя серия про то, куда я иду, когда я сплю. Из-под одеяла до нового Арбата один шаг. Это захватывает. Мою идею можно сформулировать так: Я хотел бы оказаться именно здесь, если бы меня здесь не было. Когда я гуляю в городе, я чувствую себя отсутствующим. Это странно, но такие прогулки возвращают меня к жизни.
Д.С. У тебя с героем довольно схожая “интеллигентная конституция”. Как ты находишь типаж?
Е.Г. Я искал определенную пластику. Нужен был человек похожий на античную скульптуру. Я пригласил сниматься Дмитрия Гранкова. Он хороший музыкант. До этого я его видел, ну, может, раза два. По мне, он греческий юноша, но только современный – худой и изящный. Когда мы начинали снимать, я понял, что при внешней тишине в нем всегда присутствует внутренняя истерика. В этом мы сходились даже более, чем в конституции. Почти для всех моих героев характерны: благородный вид, красота и при этом внутренний разлад. Бессонница – это состояние скрытое, состояние неспокойствия, душевного надлома.
Д.С. Такой взгляд бывает у лунатиков…
Е.Г. У них страшный невидящий взгляд.
Д.С. Редко встретишь в столице такие “сочные” сумерки. Ты что, фанат Кар-Вая?
Е.Г. Неправда, это миф о городе, что он всегда мрачный. Какое над ним небо – решают художники.
Комментарии
Подписаться