Встреча двух икон на кинофестивале. Фотография Бориса Кауфмана

© Борис Кауфман

Кадр Бориса Кауфмана – одна из лучших иллюстраций эпохи "мирного сосуществания". Другое ее название – эра "холодной войны". Мы присутствуем при встрече двух миров: западного капитализма и восточного социализма, итальянского кинематографа и советской пропаганды.

Сила этого снимка – в женском взгляде: напряженном, восхищенном, пленительном. Одного актерского обаяния недостаточно для того, чтобы такой взгляд "прозвучал". Необходима организация пространства изображения.

Юный Борис Кауфман мастерски использовал субъективный план. Мы смотрим на происходящее из-за спины космонавта – так, как будто находимся в предельной близости от него, но чуть выше. Так, собственно, и происходило: на момент съемки Кауфману был 21 год, начинающий репортер оказался на месте действия слишком поздно, когда все места уже были заняты. И он буквально пролез под столом, чтобы вынырнуть рядом с космонавтом.

Я вижу пространство глазами Гагарина. И одновременно вижу его самого. Оттуда, откуда за сценой мог бы наблюдать "бог из машины", или, по крайней мере, "старший товарищ". И это уже необычный ракурс: коммунистических небожителей полагалось рассматривать снизу-вверх, но никак не сверху-вниз. Тут советский зритель поставлен в непривычное для себя положение. Выше полубога Гагарина. И это придает кадру визуальную остроту. Но перчинка – в Джине Лоллобриджиде.

Джина смотрит на Юрия взглядом вожделения. Открытая сексуальность ее восторга намного превосходит предел разрешенных советских эмоций. Именно этот - открыто чувственный - взгляд и привлекал зрителя в итальянской актрисе. Но здесь она применяет его не в роли Эсмеральды или царицы Савской, а в роли самой себя. Не на экране, а в театре жизни.

Улыбка Гагарина обращена ко всем – и ни к кому конкретно. Так мог бы улыбаться святой Николай, если бы в его время были хорошие дантисты. Гагарин смотрит куда-то за пределы кадра, как будто предмет его интереса находится вне поля нашего зрения. В выражении его лица нет ни драматического напряжения, ни эротического переживания. Его улыбку можно сравнить с улыбкой Кеннеди. Это политическая мимика.

Невстреча двух взглядов – мужского и женского – говорит нам о судьбе этих отношений. Они невозможны. Эрос тут несовместим с политикой.

У этого кадра есть политический подтекст. Он появился через месяц после встречи Кеннеди с Хрущевым в Вене. Тогда, 4 июня 1961 года, был создан образ, облетевший мировые агентства: рукопожатие двух лидеров. Слева – большеголовый мешковатый Никита с хитрецой на простоватом лице, справа – американский джентльмен Джон в идеальном костюме, похожий на романтического героя Голливуда. Такое сочетание выглядит довольно абсурдно.

По воспоминаниям Джины, ее в Москве хотели познакомить с Хрущевым. Но она предпочла первого космонавта первому секретарю. Гагарин в этом мифе выступает успешным субститутом Хрущева. Гагарин - тот образ русского, который можно успешно экспортировать.

Михаил Сидлин для FotoFond