Иван Пинкава родился в 1961 г. на северо-востоке Чехии в городе Нэчод. Окончил среднюю художественную школу и пражскую академию ФАМУ по специальности «Художественная фотография». В 2005 г. Пинкава возглавил мастерскую художественной фотографии Академии прикладного искусства (Прага). Его работы выставлены в одиннадцати музеях, включая лондонский «Музей Виктории и Альберта» и Национальную библиотеку в Париже, а также находятся в частных коллекциях по всему миру.
Работы Ивана Пинкавы опубликованы в тринадцати книгах, вышло несколько альбомов его фотографий. Альбомы «Династия» и «Герои» получили награды как самые красивые чешские издания 1994 и 2001 гг. Альбом «Memento Mori» был признан лучшей книгой о фотографии в 2001 г. в США.
Его фотографии выставлялись больше чем в тридцати городах планеты, от Стокгольма до Мехико. Они мгновенно становятся классикой фотоискусства и хранятся в музеях и частных коллекциях по всему миру. В своей родной Чехии он очень известен, но гораздо меньше любим. Его считают слишком сложным и не могут отнести ни к одной фотографической школе. А он создает современную интерпретацию древних мифов, снимает странных бесполых существ и людей с закрытыми глазами, от которых невозможно отвести взгляд. Он оживляется при разговоре о классической живописи и психоанализе, но откровенно скучает, рассказывая про свою фотокамеру.
Работы Пинкавы моментально становятся классикой. Критики восторженно пишут, что на них стоит печать вневременности. Но это не искусственно нанесенная патина, а равнодушие к временам и эпохам, уживающееся с использованием современных стандартов фотографии. То равнодушие, которое могло родиться только в веке двадцатом.
— В большинстве портретов вы используете архетипы и мифы: христианские и античные.
— Да, потому что я ищу вещи, близкие всем. Чтобы зритель, который ничего не знает, к примеру, о трагедии античного Нарцисса, почувствовал, что фотография с таким названием касается и его.
Среди источников вдохновения Пинкава называет барокко, маньеризм, итальянское Кватроченто. Легко признается, что не так уж хорошо знает историю фотографии, зато серьезно занимался историей живописи и сам пробовал рисовать.
— А как бы вы сами охарактеризовали свои работы?
— Простите, я не люблю такие вопросы и упрощенные высказывания. Они касаются поверхностного, визуального слоя искусства. А меня гораздо больше интересует то, что лежит под ним: не стиль, каким изображено лицо, а бессознательное человеческой психики, которое отражается в нем. И тем более я не стал бы проводить аналогии с постмодернизмом. Мне кажется, что модернизм был настолько идеологичен, что постмодернизм, вышедший из него, несет на себе эту печать. Постмодернизм открыл двери ко всему. Но слишком много дверей. Поэтому он не может достичь глубины.
— На что вы хотели бы обратить внимание в ваших фотографиях?
— На красоту. Одна немецкая журналистка как-то спросила, почему я фотографирую некрасивых людей. Я страшно обиделся! Я снимаю только красивых. Не на первый взгляд, конечно. Но я-то знаю, что они прекрасны. Если я кого-то фотографирую, то должен почти что влюбиться в него перед тем, как взять в руки фотоаппарат.
«Ecco, la Lucе!»/«Вот он, свет!», портрет русской актрисы Театра нового фронта Ирины Андреевой. Она снята в позе Иоанна Крестителя с картины Леонардо да Винчи.
— Мы познакомились в маленьком кафе в Праге, ее театр делал там небольшой перформанс. Я был очарован ею и подошел познакомиться. В течение десяти лет нашего знакомства получилось пять фотографий. Для меня это много: обычно я снимаю не больше десяти в год.
Большинство моделей Пинкавы — его друзья.
— Иногда я могу подружиться специально, чтобы потом снять, — улыбается он.
Своих персонажей фотограф лишает любых связей с реальностью: одежды, волос, принадлежности к определенной эпохе, связей с миром и обществом. Даже пола.
— Для меня очень важна грань, где мужское и женское соприкасаются и перетекают друг в друга, — рассказывает Пинкава. — Только на этой грани рождается особого рода напряжение.
Исключительность. Гермафродит в мифологическом понятии имеет способность увидеть то, что не могут увидеть мужчина и женщина.
Свои фотографии Пинкава лишает даже цвета. Ведь краски исключают множественность толкования.
— Для меня это — слишком реалистично, — признается Иван. — Я вообще не хочу, чтобы мои фотографии были ответами. Пусть они будут вопросами.
— Вы как-то говорили, что ваши модели — это чаще всего аутсайдеры, люди вне общества.
— Это, конечно же, не бомжи! Но люди, для которых успех не главное. Часто у них есть проблемы с общением, они не конформны. Видимо, они просто гиперчувствительны. Знаете, есть такие маленькие желтые птички. Их опускали в шахты, чтобы проверить, есть ли там газ. Так вот, мои модели — они как эти птички. Из-за этого я и фотографирую их.
— Каким должно быть лицо, чтобы заинтересовать вас?
— Важно, чтобы оно само по себе было амбивалентно, не обладало ярко выраженными свойствами или эмоциями. А еще лицо должно выражать что-то, что есть во мне самом. Между нами должен возникать резонанс.
— В одном из интервью вы упомянули, что в каждой фотографии делаете моментальный снимок собственной тени. Автопортрет.
— Это из психоанализа Юнга. Он утверждает, что любое произведение искусства — портрет автора. Мое отличие только в том, что я работаю с этим сознательно. Каждая фотография говорит мне что-то о себе самом. Или даже демонстрирует то, что я хотел бы скрыть. Можно сказать, что это самотерапия. И терапия для моих моделей. Случалось, когда я фотографировал братьев, после съемок их отношения становились лучше.
— Съемка в студии начинается разговором за чашкой чая, — рассказывает Пинкава. — Я должен полностью контролировать энергию разговора. Он не может прерваться или иссякнуть, потому что тогда и фотография не получится.
— Я контролирую, о чем модели думают. Управляю мускулатурой их тела, делаю ее напряженной или расслабленной с помощью соответствующей музыки. Иногда я замечаю, что мы даже дышим в одном ритме. Не могу сказать, что такой контакт возникает всегда, но если он есть, мне даже не нужно объяснять модели, чего я от нее хочу. Например, когда я делал фотографию «Advoсatus Diaboli»/«Адвокат дьявола», такой контакт длился около четырех часов. И мы сами прервали съемку, испугавшись последствий.
— А что же дальше? Допустим, контакт получился и перенесен на пленку. Дыхание восстановлено. Неужели потом вы просто расходитесь?
— Это правильный вопрос. Иногда мы с моделью просто делаем вид, что ничего не было. Из самозащиты. Если я сфотографировал больше пятидесяти людей, я не смогу сохранить близкие отношения со всеми.
Камера Ивана Пинкавы — аналоговая Mamiya RB 67 с объективом 180 мм и пленкой Kodak T max ISO 100. Он любит играть со светом, но не пользуется фильтрами и никогда не обрабатывает фотографии в Photoshop’е.
— Где вы снимаете? Темный фон ваших работ — это всегда одна и та же студия?
— Почти всегда. Фон для меня очень важен и требует большой работы. Я хочу, чтобы он был совершенно неконкретным, но боюсь, что это получится типичная для фотографий ровная стенка или ткань. Поэтому использую металл.
— Часто ли вы беретесь за фотокамеру?
— Мне нужен импульс. Я могу ничего не снимать четыре месяца, а потом делаю две фотографии за три часа. Я почти никогда не работаю летом и снимаю только ночью. Это не вопрос света — просто, чтобы сконцентрироваться, мне нужно знать, что впереди нет никаких планов и меня ничто не отвлечет.
— Как вы сами называете свои фотографии?
— Я всегда защищаюсь, когда кто-то зовет меня портретистом. Разве это портреты, если тех, кто на них, не узнают даже друзья?! Я предпочитаю говорить, что работаю с лицом и телом. А вообще разделение фотографии на пейзаж, портрет, натюрморт — это неинтересно. Все равно, что рассуждать про современное искусство, деля его на картины, скульптуры и фотографии. Эти термины устарели/
— А снимаете ли вы для семейного альбома? Путешествия, праздники, родных?
— В смысле, нормальные, человеческие фото?
— Постоянно! — улыбается Иван. — Очень это люблю. Я даже на пляже снимал.
Текст и фрагменты интервью из журнала «FOTO & VIDEO номер 2006–07
Официальный сайт фотографа http://www.ivanpinkava.com/en/
Advocatus Diaboli, 1999
They Shall Look on Him Whom They Pierced, 1997
Scar, 1999
Narcissus, 1997
Sebastian, 2002
Great Banquet, 2003
Memento Mori II, 2001
Salome, 1996
Ecco, la Luce!, 1996
Zora, 1995
Chair, 2001
Tomas and David Medek, 2000
In Memory of Edward Weston, 2003
Annunciation, 1998
Spiritual Exercises III, 2003
Мальчик с подсолнечником, 1997
Взломщик шифров, 2001
Комментарии
Подписаться