Интервью с Light Asylum: «Где мои пельмени? Что это вообще такое?»

У нас особо не было времени на раздумья. Мы приняли решение приехать сюда две недели назад. Но вообще, я уже была в Москве, а до этого наш друг Трэвис Pictureplane был здесь и очень много рассказывал, какие все здесь классные. 

Он живет в Денвере, но постоянно везде разъезжает — живет на чемоданах. Я вижу его в Лос-Анжелесе, на следующей неделе — в Нью-Йорке, а потом он в Москве.

И во всех этих местах он оставляет свой багаж.

Мы останавливались у него в студии Rhinoceropolis, когда у нас был концерт в Денвере. Мы очень любим Трэвиса, но не понимаем, как он все успевает.

Последние шесть лет я постоянно нахожусь в разъездах. Но мне больше нравится путешествовать как обычный турист. Я люблю стабильность и хочу знать, где я остановлюсь, где я буду есть, спать и так далее — на гастролях это нереально. Мы, например, провели в Берлине два месяца прошлым летом, чтобы немножко расслабиться, потусить, вдохновиться как следует и записать пару демок для нашего LP. И кто-то даже подумал, что мы туда переехали, но это не так, хотя Берлин, конечно, очень крутое место. Мы даже сыграли в Berghain — это было нашей давней мечтой! Скоро снова туда поедем на пару месяцев, потому что оттуда удобнее добираться на все эти летние фестивали.

В Нью-Йорке, мы там живем. Мы, кстати, не парочка и живем в разных местах, если кто-то подумал обратное: обитаем то Гринпойнте, то в Бушвике, то в Риджвуде.

Вообще, наш дом — Бруклин. Но живем мы там, куда нас позовут.

У нас два таких места, оба — бывшие склады. Они забиты чужими вещами и оборудованием, и мы редко туда наведываемся. Там сложно даже найти место, чтобы поставить синтезатор. Но зато это дешево, так что все ок.

Мои родители — южные баптисты. Выдавливание религиозных догм, в которых я росла, из своей личности, — отличный материал для работы. И церковный хор, в котором я пела, тоже был для меня полезным опытом.

Моя мама вообще была монахиней, пока сильно не заболела в монастыре и ее не выгнали оттуда. Потом ей пришлось найти работу на фабрике. А позже она встретила моего папу. Они с мамой жесткие католики, потому что итальянцы.

Да, да. The Mission, Killing Joke, The Cult собираются играть вместе кучу концертов в Великобритании. Совсем недавно мы делали интервью с Дугласом Маккарти из Nitzer Ebb. Их оригинальный состав отправляется в тур этой осенью. И мы, может быть, сыграем пару концертов с ними. Мы сами себе забукировали концерт в Лейпциге с Clan of Xymox. Я написала Ронни Мурингсу на фейсбуке — оказалось, что он большой фанат нашей музыки. Это было просто сногсшибательно. Боже, все мечты на свете сбылись! Они очень милые люди. И звучат просто потрясающе! Я купила свою первую пластинку этой группы, когда мне было тринадцать, а сейчас я играю с ними на одной сцене. Что вообще происходит? Я болтаю по скайпу и пишу письма Дугу Маккарти из Nitzer Ebb. Это просто не помещается у меня в голове. Многие нас спрашивают: «Что вы думаете по поводу реапроприации музыки 80-х?» Но мы не делаем ничего подобного. Я выросла, слушая эту музыку. Это моя музыка! Я страстно люблю ее всю свою жизнь.

Это никакой не трюк и не уловка.

80-е — это музыка, которую мы по-прежнему любим. В ней есть бит, в ней есть грув, мелодия. Все что хочешь!

Свой стиль!

Не то, чтобы мы не слушали чего-то из нового или мейнстрима. Но музыка 80-х знакома и близка нам с детства. Я была полнейшей оторвой, когда мне было двенадцать. Я постоянно висела где-нибудь в переулке, потому что не могла попасть на концерт. Я болталась на улице перед клубом со своими несовершеннолетними приятелями — мы просили людей купить нам пиво или Mad Dog 20/20, этот отвратительный крепленый засахаренный гадкий шнапс, просто отвратительное пойло, после которого блюешь на себя. Агрррххх. Это был 84-й год, тогда еще не было всех этих современных монструозных энергетиков. Но несмотря на то, что мы не могли попасть в клуб, с улицы нам было все слышно и так.

Повторюсь, это музыка, на которой я выросла, и я очень ценю эту ее составляющую. Мне кажется, что она помогла мне вырасти осознанным и мыслящим человеком. В ней было послание, какая-то идея. Будь то призыв любить или бороться, эмансипировать себя или других, заботиться друг о друге. Только такая музыка важна для меня. А такие, как Ke$ha и will.i.am, только и способны на «Давайте тусоваться» или «Давайте наебенимся как следует». Меня это вообще не заводит. Может, у них и крутой продакшн, но нет ничего из того, что я действительно ценю в музыке. Вот они-то как раз и реапроприируют клубную музыку 80-х, вот что происходит сейчас в чартах Toп-40. Они делают из этого коммерческую, хорошо продаваемую фигню, и становятся популярными в Европе. 

…и в американской провинции. Иначе там никогда бы не узнали о европейских 80-х.

Мы хотим, чтобы люди танцевали и были в сознании, проснулись наконец-то и начали врубаться. И не стеснялись выражать себя, как завещала нам Мадонна. И жили по-полной, а не спали на ходу. Мне иногда кажется, что все эти Black Eyed Peas и кеши, леди гаги просто убаюкивают людей, лишают их чувств, делают их неспособными воспринимать реальность. Становится тяжело разобраться, что настоящее, а что нет. Молодые люди уже не знают, что такое настоящая музыка или настоящее искусство, коммерческая хрень или настоящий андеграунд. Их просто кормят, набивают до отказа всем подряд.

Почему на радио по-прежнему играют одни и те же песни? Почему по телевизору показывают одни и те же пять гребаных программ по всему миру? Почему это происходит? Это очень дерьмово! Все вращается вокруг денег. В мире есть две-три компании, которые заправляют всем. Банки говорят людям, какие фильмы смотреть, какую радиостанцию включать, что выпивать на вечеринке и какую машину водить. Банк Chase говорит тебе, какие пять песен нужно послушать на этой неделе. И это правда, потому что банкам принадлежат звукозаписывающие компании. Они в свою очередь занимаются нашими турами, нашим мерчендайзом. Live Nation заведует любым публичным выступлением артистов.

Мадонна подписала с ними контракт, и Live Nation теперь вбухивает миллиарды в нее. И потом она выступает на Super Bowl c Леди Гага и M.I.A (прим. ред. — с Мадонной выступала Ники Минаж), и они делают вместе эту ужасную песню. Зачем? Они прекрасно справляются по отдельности, но знают, что вместе могут сделать триллионы долларов. Так они могут собрать совершенно разные аудитории вместе и напичкать их своим дерьмом. Целым ведром коммерческого дерьма. Нам продают нашу же культуру. Они берут ее у нас, проворачивают через свою мясорубку и продают назад. А мы должны ее покупать. Это просто смешно!

Я думаю, что люди, занимающиеся танцевальной музыкой, читают книги, снимают кино, пьют вино или даже водку, едят пельмени. Где мои пельмени? Что это вообще такое? Я не думаю, что мы делаем кого-то умнее. Просто всегда найдется нерд, который станет нас слушать. Когда я росла, было немодно слушать музыку с синтезаторами. Или начесывать волосы и заливать их литрами лака. Или пользоваться подводкой и ярко одеваться. Или носить все черное. Или создавать свой собственный образ, не похожий на остальные. Это культура нердов, и это очень сексуально. Мне нравятся люди, которые читают книги. Я бы их всех! Типа «какую книжку ты сейчас читаешь?»

Вообще, их две: Nonviolent Communication и Who's Afraid of Virginia Woolf?

Раньше люди создавали свои собственные образы. Были Вествуд и Макларен. Эти ребята сами резали свои футболки и придумывали нереальный романтический макияж. Сейчас же молодые люди идут в магазин и покупают все это вместо того, чтобы самим продумывать свой образ. Конечно, некоторые делают что-то самостоятельно. Вчера я была на барахолке в Мюнхене и видела пожилую женщину лет 65. У нее были синие брови и рыжие крашеные волосы, огромный кафтан и бейсбольная кепка. Она торговала книжками с эротическими фотографиями 20-х годов, на которых смешные голые тетки шлепают друг друга — и вот это реально круто!

Давай придумаем новый термин! Когда Сьюзи Сью (из Siouxsie and the Banshees) называли goth или что-то в этом роде, она спрашивала: «Что это вообще такое?» Если бы она была только goth, если бы она думала о терминологии, она не была бы такой запоминающейся и крутой. Siouxsie and the Banshees не знали, что они делают. Они отказывались придерживаться терминологии поп-культуры. Гот-не или гот — все равно. Такая же штука с нами — нас называют «новыми романтиками» или, еще хуже, витчхаус. Мы никакой не витчхаус. Это все проделки СМИ!

Танцевать! Рисовать! Заниматься спортом! Некоторые говорят, что под нас здорово тренироваться. Целоваться! Making out and working out!

Раньше мы играли в Нью-Йорке почти каждую неделю, иногда дважды в неделю. Иногда дважды в день! Это продолжалось почти полтора года.

Мы очень хотели, чтобы люди знали, что мы существуем! У меня было много проектов до Light Asylum. Все началось в 2007 году, и я работала с разными людьми, которые хотели нас продюсировать. Но мне нужна была своя группа. Я придумала название, определила, каким Light Asylum должен быть. А они пытались менять все это, оставаясь при этом на изнанке проекта. Я не хотела этого вообще. Я позвала Бруно в 2009 году и избавилась от всего, что я написала за эти два года. Первый концерт, который мы отыграли, случился через пять дней после того, как мы решили делать музыку вместе. У меня были забукированы концерты, но все же. Я звоню ему в понедельник и говорю: «У меня концерт в пятницу и в субботу. Я не хочу использовать ничего из того, что у меня уже есть, но я четко понимаю, что я хочу делать. Хочешь попробовать поджемить и посмотреть, как пойдет? Нам нужно 20 минут материала для концерта до пятницы». И мы написали Dark Allies, Shallow Tears и A Certain Person меньше чем за неделю. Еще мы сделали кавер на Joy Division и выступили впервые с этим материалом. У меня были не до конца готовы тексты песен. Конечно, мы кое-что доработали и изменили, но самое важное —  все там. Я так рада, что нашла тебя, Бруно! И что мы смогли добраться до России! И что мы вместе заставляем людей шевелиться!