10 лучших
хип-хоп-дебютов
всех времен

Эрик Бэрриер и Раким Аллах с наскока так высоко задрали планку хип-хоп-мастерства, что, записывая их в классики, никто и не посмотрел на отсутствие в их образе хоть какой-то легенды. Дуэт никогда не был нацеленным на истории, политически ориентированным и вообще, будем честны, интересным с точки зрения содержания текстов. Их заслуга — в том, что они, появившись тогда, когда сцена была к ним готова, разорвали на куски все представления о том, как должны быть сложены хип-хоп-аранжировки и как должны читать эмси. Эрик делал все так, будто высекал треки из скальных пород лазером, а Раким никогда не срывался на эмоциональные воззвания, плавно и четко расставляя в текстах акценты на собственных ощущениях от работы в жанре, тонувшем до него в неэнергичной кустарщине.

Это был одновременно экскурс в процесс и высшей пробы результат. Их первый сингл, Eric B. Is A President, ставший на долгое время гимном диджеинга, построен на семплах из Джеймса Брауна и Алана Хэкшоу так прочно, будто последние сами пришли к Эрику за пульт и сделали всю работу. Альбом Paid In Full — это не просто «дерьмо следующего уровня», а мощнейшее документальное подтверждение состоятельности хип-хоп-сообщества того времени, способного принять в свои ряды подростков, которых не нужно воспитывать.

О Public Enemy, возможно, неправомерно говорить в контексте лучших дебютов — это, по общему мнению, не лучшая их работа (впереди и It Takes a Nation of Millions to Hold Us Back, и Fear Of The Black Planet, и много чего еще), но речь не о том. До появления этого альбома у рэп-коммьюнити не было группы, олицетворяющей собой городскую агрессию и борьбу за права, не прячущейся при этом за стеной троллинга (см. Beastie Boys). Другими словами, у американской музыки появилась молодая и дерзкая версия Гила Скотта-Херона, еще и выглядящая так, что не проникнуться их учением невозможно, — как прогрессивное военное формирование под управлением злого клоуна из будущего.

По всем внешним (и части внутренних) признакам это была рок-группа, но одно из самых известных заключений о роли рэпа в конце 80-х и начале 90-х гласит, что это, в общем, рок и был. Их творчество, в отличие от немногих известных хип-хоп-коллективов того времени, не предполагало спокойного ознакомления — для того, чтобы понять, зачем нужны все эти гитарные запилы и речевки, очевидно, нужно было быть на многое готовым. Да и сейчас, по прошествии лет, их ранние альбомы представляют далеко не только музейный интерес, и до сих пор легко представить проявление любой оппозиционной инициативы, озвученной наугад любой их песней. И в этом случае прославленная Спайком Ли Fight The Power с третьего альбома имеет вполне себе конкурента в лице Public Enemy No.1 с первого. И трек этот озвучивает не столько идеи, сколько подход группы к делу — лихие вбросы про «розы на могиле» и требование доставить Флэйва Флава «мертвым или мертвым» — именно тот угол, под которым «Враги общества» лучше всего видятся этого самого общества частью.

Главные представители раннего альтернативного хип-хопа (это в 1991-м, когда жанр вполне мог обойтись и без передергиваний) входили в важное объединение The Native Tongues, включавшее кроме них мастодонтов A Tribe Called Quest и De La Soul. И были тем свежим воздухом, важность которого чувствуешь, только когда его вдыхаешь. Огромная доля иронии и самоиронии сделала BS заметными, способность не провалиться в клоуничание или умничание — великими. На дебютном альбоме столько же шуток, сколько и профессиональных сюрпризов — за свой немалый хронометраж (больше 70 минут) пластинка не успевает ни наскучить, ни раскрыть все свои секреты. Постоянные смены интонации и тончайшая грань между шуткой и серьезностью, которую группа то ли переходит, то ли нет — все это не позволяет сделать о группе ни одного вывода, кроме того, что она, извините, п*здатая.

Влюбиться в них можно за одну лишь открывающую связку интро и трека U Mean I'm Not — в первом звучит уморительный спич про то, что значит быть черной овцой (пить мочу и заниматься сексом до брака, в частности), во втором — бешеная речь о том, как участник группы с особой жестокостью убил всю семью. Потом, правда, проснулся и заявил, что во сне был, типа, жестким. Отдельного упоминания заслуживает обложка — чего уж там, одна из лучших в истории музыки.

Группа, чей костяк в то время составляли ШеFF, Михей и LA, записала редкого качества хип-хоп-пластинку тогда, когда в России не существовало не то что моды, а даже сколь-нибудь распространенных слухов о черной ритмичной музыке с начитанными поверх текстами о районах, пацанах и вообще, в принципе, всем. Формально первый российский рэп-альбом не был первый записью Bad Balance — материалы к «Семеро одного не ждут» были украдены в 1989 году неизвестными на стадии, близкой к финальной, и в итоге увидели свет только в 2009-м, когда ничем кроме выстрела в воздух стать не могли. Вышедший же в 1990-м «Выше закона» — танковый обстрел и военный парад на недостроенной площади.

Танцевальный коллектив с невиданными на тот момент информационными каналами сначала стал главной брейк-командой в стране, а потом засел в студии с набухшими от идей головами и сумел удивить меломанов в диапазоне от подростка, прыгающего по гаражам, до Артемия Троицкого, сравнившего группу по энергетике с Public Enemy. Только, в отличие от последних, у Bad Balance не было никаких предпосылок к творчеству, кроме собственной увлеченности — тем ценнее их вклад в отечественную музыку, заключающийся в популяризации культуры, ранее для россиян закрытой — семплы из всего, что было под рукой, агрессивно-позитивные тексты о Донецке, Петербурге и «вонючих свиньях», продакшен, не сбивающий с ног качеством, но несущий в себе это сладкое слово «свобода». Bad Balance можно и стоит считать единственно верным переложением исходного хип-хопа на русскую почву — никаких заигрываний с манерностью, мифологией и прочим, верность традициям закрытости жанра и талантливое переосмысление традиций собственных. Впоследствии русский хип-хоп, конечно же, двинулся совсем в другом направлении, но к этому и сама группа, очевидно, была готова:
— Эй, йоу! Михей, что случилось?
— Солнце выглянуло и скрылось.

Начнем с фантазий: Main Source звучит, как черная и порезанная на куски версия Коула Портера или как Джеймс Браун, упавший на спину и неспособный встать. То, как эти ребята стелят (другого слова не выбрать) про свое не самое выдающееся времяпрепровождение, — настоящее волшебство, создающееся разошедшимся впоследствии всюду музыкальными находками и уникальной, хоть и не слишком фактурной манерой читки человека по имени Лардж Профессор. Обложка и название дебютного альбома предлагают считать деятельность группы чем-то вроде расщепления атома. Окей, если атом — это задница слушателя. Но Breaking Atoms — это и в самом деле сальто там, где обычно хватает шага.

В Америке Main Source часто ставят, как это ни удивительно, в один ряд с важнейшими эстетами рок-музыки — Steely Dan. И роднит их не только студийная замороченность, но и то, что оба коллектива, во-первых, абсолютно американские в смысле источников вдохновения, а во-вторых — представители той самой золотой середины между массами и андеграундом. С Main Source действительно сложно себя проассоциировать, а большинство их музыки кажется приветом из параллельной реальности, но в жанре, который изначально привык выставлять себя напоказ, это небывалое достижение. В их творчество — и особенно раннее — невозможно въехать с первого раза, но, чуть продвинувшись, понимаешь, что домой совсем не хочется.

Альбом, который начинается отрывком из Tubular Bells Майка Олдфилда, а продолжается огромным монологом о том, как автор крут и опасен, сложно воспринимать всерьез. А над альбомом человека, отправившегося с улиц в армию, а из армии — в тюрьму, смеяться не хочется. К счастью, это один и тот же альбом, к счастью, Ice-T сам куда менее серьезен, чем кажется, а выглядит и вовсе как порноактер. Тем не менее именно этот альбом стал первым в истории, официально получившим сопровождающий статус «Explicit Content» и первым по-настоящему важным альбомом в жанре гангста-рэп. Но не тот, который прославят Notorious B.I.G. и Тупак — не лучше, просто такого вида, который все никак толком не возродят.

Ice-T — это шутка, гомерически смешная, но после каждого приступа хохота хочется минуту помолчать. Идеальный саундтрек для того, чтобы показать характер в школе или дома или прослыть веселым парнем во взрослом мире. Не любить Rhyme Pays становится невозможным ровно после того, как абстрагируешься от социального контекста его появления. Да, гетто, да, проблемы, но альбом в конечном итоге — про счастье и веселье. Смысла этому добавляет случайная, конечно, параллель с Beach Boys — у обоих есть песня 409, но у Ice-T она не про автомобиль мечты, а про популярный в Америке очиститель, которым в песне предлагается почистить много что, но главное — свои уши.

О техасском хип-хопе редко говорят вслух и часто даже не догадываются о его существовании, но всплывающее в последние годы тут и там имя покойного диджея Скрю призывает к обратному. Трое участников Dead End Alliance по состоянию на данный момент мертвы, четвертый отбывает пожизненное заключение в тюрьме. В природе существует лишь один альбом D. E. A., и он из тех, которые, обнаружив, прячут за пазуху. Неспешные ритмы окончательно погрузившегося в кодеиновые приключения Скрю и вальяжная читка всех участников открывают перед глазами целый мир, где нет никаких проблем, но почему-то есть преступность.

Ощущение — как от поездки на машине во сне: можно влево, можно вверх, можно вообще все. Сейчас наследие D.E.A. сложно назвать определяющим для хип-хопа, но при сотом прослушивании альбома Кендрика Ламара сложно отделаться от мысли, что четыре парня из трех букв в далеком 1998-м уже шли его путем, только шли, в обоих смыслах, до конца.

В Кертисе Джексоне Третьем времен первого (и отчасти второго) альбома все сочеталось ровно в тех пропорциях, в которых это было нужно публике: мускулы, внешняя непоколебимость, преступное прошлое, подарившее не только караван историй, но и узнаваемую голосовую манеру, и, конечно, серьезные музыкальные покровители (Доктор Дре и Эминем). И щуплому юнцу, и сутенеру нужен был тот, кто во времена назревающей интервенции постмодернизма в хип-хоп коротко и ясно расскажет им, как нужно жить и как не стоит. Цепкие напевы почти в каждой песне и идеально ложащаяся на ухо читка, запоминающие образы на грани пошлости, биты, на которые голова и другие части тела отвечают после первого гудка — вот и весь Фифти. Через год случится первый альбом Канье, совместный выход МФ Дума и Мэдлиба, и в хип-хопе начнется новая игра, но запоминающаяся на раз история преступника, с больничной койки запрыгнувшего на золотую гору, — такая же культурная константа, как италоамериканский наркобарон со шрамом.

Первый альбом Канье Уэста сейчас мало кто носит на щите, но в момент своего выхода он казался если не вторым пришествием, то как минимум его земной репетицией. Сын члена «Черных пантер» и уже тогда битмейкер самого высокого уровня, кажется, в самый неподходящий момент вылез на сцену, на которой, как теперь выясняется, последние дни досиживали Джей-Зи и прочие коронованные деятели. Вылез с ворохом семплов, взглядом ошалевшего монаха и стал петь сложносочиненные вещи про Иисуса и самого себя так, что только ахай или уходи прочь. The College Dropout — это успешный прорыв в верхние слои атмосферы человека, который вместо скафандра решил все-таки лететь в шубе. Человека, главный подвиг которого, конечно, не в том, что он бросил учебу, а в том, что натурально принес себя в жертву своему творчеству и теперь в нем, кажется, не осталось ничего земного, и как он вообще ходит среди нас — загадка. Но на первом альбоме еще видно не «властелина вселенной», а талантливого продюсера, ставшего рэпером первой величины, правильно выбрав позу. Ну и Jesus Walks, конечно.

Когда в мир, в котором уже безо всяких оговорок есть Канье Уэст, заявляется никому не известный интернет-аддикт с золотыми зубами и объявляет себя богом (Based God, если быть точным), чувствуешь, что тебе очень повезло со временем. Публика сразу же раскололась на ненавистников и обожателей, а сам артист за пару лет выдал больше тысячи треков, в которых черт ногу сломит, но, сломив, с большой вероятностью наткнется на бриллиант. Альбом I'm Thraxx лишен какой бы то ни было концептуальности, кроме заходной — божественной. Тут Lil B с неизвестно откуда взявшейся уверенностью втаптывает всех в грязь и превозносит себя как единственно нужного проводника добра в мир людской. Попутно успевая выкатить сразу весь свой арсенал, включающий гениальные минуса (хоть и часто ворованные), интонацию натуральной ящерицы и лирику, достойную Стиви Уандера. Позднее певец объявит себя геем, отцом бога, ВИЧ-инфицированным, рок-музыкантом и кем только не. Но все это — лишь логичное продолжение линии самого первого альбома, на котором не слишком разнообразные образы (пистолета и сучки, в основном), как и положено в большом искусстве, служат одной лишь любви.