Прямая речь: Художник Алина Гуткина
Молодой художник Алина Гуткина рассказала о своей персональной выставке в GMG Gallery, юности, субкультуре и мальчиках
 |
Алине 25 лет, она - одна из самых молодых современных художников.Несколько дней назад в галерее GMG Gallery открылась её большая персональная выставка "Industry of Actual Boys" – видео-арт и инсталляции о субкультуре хип-хопа, городских окраинах и мальчиках, которые живут в этой субкультуре. |
Открытие выставки "Industry of Actual Boys"
фотографии предоставлены GMG Gallery
Алина рассказала Look at me о том, как училась за границей, что происходит с субкультурами, кто такие – эти “actual boys” и что она любит в них больше всего:
Про учёбу
Когда я вышла из ИПСИ, мы выпускались вместе со всеми ребятами, кто как раз сейчас молодцы. Мы вышли в то время, когда не было никаких институций – Винзавод ещё не существовал, Гараж тоже. И вот при нас, вместе с нами культура и современное искусство в Москве стало разививаться. Когда я училась в Москве, мне не хватало реально практики работы руками и мастер-классов в западном понимании этого слова – когда практикующий и выставляющийся художник ведёт целиком какой-то курс. Помню, как я делала инсталляции вообще с нуля, не будучи ни плотником, ни столяром, а в Зальцбурге была огромная мастерская с мастерами, которые подсказывали, как паять и строить. Вот у нас очень не хватает школы, которая научила не только мыслить категориями современного искусства, но и технически их воплощать.
Именно тогда я поняла, что буду делать перфомансы и искусство с теми, кто меня непосредственно окружает
Про первые живые скульптуры
Мощным переломом после ИПСИ был мой приезд в Зальцбург, на курс Лилианы Моро в резиденцию Sculpture and Public Space в Академию искусств. На месте стало понятно, что город туристический: туризм в самом адском смысле этого слова, просто ужас. И я придумала живые скульптуры, которые можно будет вписать в эти улицы. Придумала пригласить несколько реальных чуваков с окраин, поставить их вокруг главного Моцарта на площади и попросить их стоять столько, сколько будет длиться 27-й концерт. И вот я ходила по окраинам, подходила к ребятам на улицах и уговаривала их во всём этом поучаствовать, а они мне отвечали, что не перейдут реку, не пойдут через мост, что центр Зальцбурга – не их город и к нему они никакого отношения не имеют. И всю резиденцию, пока остальные лепили скульптуры, я ходила и пыталась договориться с этими ребятами и параллельно начала вести дневник.
И уже почти отчаялась, но в конце нашла четверых ребят, мы оцепили площадь с Моцартом, отгородили её вместе с полицией и поставили камеры. Метафорически это выглядело так, будто эти ребята вернули себе свой город. И тут приезжает автобус, какие-нибудь японцы, и они пытаются пробраться к Моцарту, чтобы сфотографироваться с ним, и у них ничего не получается: они плачут, жалуются, что приехали на автобусе в город на какой-то час. В конце туристы, теряя надежду, начали сниматься с моими живым скульптурами. В тот момент я поняла, что мой проект состоялся, что я буду работать в этом направлении и что такое искусство имеет своё действие. Именно тогда я поняла, что буду делать перфомансы и искусство с теми, кто меня непосредственно окружает.
Про перемены в субкультуре
|
Субкультура, рэп, существует во мне очень давно – с 1996 года. Изменения этой культуры по мере того, как я расту, приход одних людей, уход других – всё это я изучаю и смотрю на это критически, замечаю какие-то изменения: новое поколение, потеря потенциала сопротивления или уход от элитарного в сторону масс-медийного. В искусстве я стараюсь ничего не оценивать, а просто наблюдать. Мне хотелось бы вернуться в то время, когда я была подростком и субкультура имела важное значение: за неё дрались и получали. Сейчас, наверное, невозможно получить за субкультуру. |
|
Я помню время, когда я подходила в троллейбусе к чуваку, одетому похоже на меня, и обязательно с ним здоровалась: сейчас это уже уходит. Ребёнок, который получил реальность в нулевых, выбирает какой-то стайл, не имея в себе каких-то качеств, примеряет на себя образ какого-то героя или персонажа, заимствует что-то. Хоумбой одевается как бунтарь, который спит на скамейке, и часто в этом выборе очень много фэйка. Когда я шла в субкультуру, я шла от себя. Сейчас субкультура чаще всего идёт к тебе сама и забирает. Я по-прежнему выбираю людей вокруг меня той же культуры, это не так принципиально, как раньше – что я вот не могу общаться ни с кем другим. Многие люди, позврослев, действительно выходят из субкультуры, это такой шлепок взрослого мира. Мне повезло, я художник и могу изучать происходящее с помощью своих работ и смотреть на этот мир со стороны и изнутри, диагностировать.
Большинство людей такие вещи, как молодость и пубертат, в искусстве смущают, а мне кажется, что истории про молодых ребят как раз очень показательны и отражают какую-то большую, более важную ситуацию
Про Москву
Москва – мой родной город, мой район – Сокольники, ВДНХ, Проспект мира. Это места, в которых я всегда могу кому-то позвонить и приехать в гости, и центр с окраинами – две совершенно разные, конечно, истории. В Москве рождается внутренний конфликт, который мне просто необходим, а в Европе можно просто уснуть, хотя путешествовать там и замечательно. Здесь зачастую и душно, и трудно, и опасно, всё перенаселено, всего много, информации много. Отсюда есть постоянное эмоциональное напряжение, с которым жить тяжело, но и без него никуда. И можно было бы уехать в Непал за чистым воздухом, но там я просто растворюсь и сольюсь со всем вокруг. Не дома конфликт моментально пропадает, и сразу тянет домой, к моим людям, и слушаю я, в основном, русский рэп – и язык тоже очень важная часть меня.
Про молодость
Сейчас как раз мало художников, работающий с темой юности, мне кажется, наоборот – оп! перешагнули, и стали взрослыми. Большинство людей такие вещи, как молодость и пубертат, в искусстве смущают, а мне кажется, что истории про молодых ребят как раз очень показательны и отражают какую-то большую, более важную ситуацию. Сейчас я как раз работаю над большой настоящей книгой «Особь», подключаю к ней художников, граффитчиков, дизайнеров и модельеров, которые работают с темой юности и хочу заявить эту книгу как большой проект, который достоин внимания.
Про деньги
Мне совершенно неважно, продаюсь я или нет. Однажды у меня купил работу человек, который вообще не понимает по-русски, причём работу, где язык очень важен. Он, конечно же, ничего не понял, моя работа тронула его чем-то другим. Вообще же мне продаваться очень сложно: перфоманс, инсталляция, видео-арт не очень конвертируются в деньги. Поэтому деньги для меня имеют второстепенное значение.
Про "Actual Boys"
"Actual Boys" – это "актуальные мальчики" и "конкретные мальчики" одновременно, и мне кажется, оба перевода точно обозначат, что я имела в виду. Мне кажется, что сейчас соответствие какой-нибудь субкультуре и есть поддерживание какой-то актуальности: самой субкультуры или собственной актуальности. А насчёт конкретных – ну это и правда мои мальчики, я всех знаю по именам и это мои люди, скажем так. На их телах я написала рекламные слоганы разных спортивных компаний: Nike, Adidas и тд. Я убрала всю их одежду и написала на коже все эти фразы из рекламы: то, что бренды захватили уличную культуру, использовали её и превратили в масс-продукт – это для меня факт. Мои мальчики – не материал, а такие же полноправные участники движения, как и я. Они, мне кажется, живут в реальности в гораздо большей степени, чем многие из нас.
Комментарии
Подписаться