Pompeya: «Играю на гитаре, вижу — таракан ползет по грифу»

В конце мая московская группа Pompeya представила на Look At Me свой дебютный альбом «Tropical». Этот релиз подытожил несколько лет истории группы и уж точно метит в список наиболее обсуждаемых отечественных релизов этого года. В эту субботу группа выступит на сцене «Стрелки» с калифорнийским сэнсэем ретропопа Ариэлем Пинком, по случаю чего MAG поговорил с участниками об их отношениях с милиционерами, режиме вокалиста Совы и их экстремальной поездке в Магнитогорск.

Расскажите о записи альбома «Tropical». Долго писали? 

Даниил «Сова» Брод (вокал): Мы записывали альбом на базе Xuman в Орлово в течение трех месяцев. Точнее, мы хотели уехать туда с концами на месяц, но не получилось — постоянно приходилось прерываться и на выходные выезжать. Моя мечта — зайти в студию и выйти уже с готовым альбомом, прямо чтобы совсем тебя перемололо, но у нас так не вышло.

Наири Симонян (ударные): При том, что там можно хорошо отдохнуть, там и лес есть. 

Саша Липский (клавишные): Там еще кинологическое хозяйство поблизости, где воспитывают собак для российской таможни. 

Н. С.: Еще круто, что мы туда заходили, когда там снег лежал, а вышли — на улице солнце, весна, зелень. 

А то, что прерывались часто — это как-то отразилось на альбоме?

Д. Б.: Это просто немного сбивает с толку, то есть ты входишь в определенный режим, потом вдруг — раз — и надо на концерт ехать.

С. Л.: Я хотел бы важную вещь сказать: альбомы и концерты — это совершенно разные истории. Если на альбоме все может звучать расслабленно, то на концертах куда больше рока, психодела и действительно можно и приглохнуть. Альбом получился более расслабленный, электронный, спокойный. Я, кстати, сейчас подумал, может быть действительно альбом получился таким, потому что мы сидели там в расслабленном ленивом режиме в тренировочных штанах. И вот мы приехали в Москву в этот ритм и стали фигачить рок-концерты. Точно! Картинка сложилась!

Вы три месяца провели там — значит, у вас была возможность оторваться и не заботиться о какой-то работе «пять через два». В России есть реальная возможность быть музыкантом и не голодать?

Д. Б.: У нас в России столько музыкантов, и они как-то живут — значит, все-таки можно жить. Мы выступаем каждые выходные и альбом окупили, хотя у нас не было такой необходимости. Многих людей наоборот не напрягает ходить на работу, а по выходным играть в группе, а кому-то хочется большего, вот и все. 

Н. С.: Есть люди, у которых это прям сложилось в голове, что это вообще нереально — зарабатывать музыкой. Так что они об этом даже не думают и воспринимают уже как данность: мол, мне нужно ходить на работу. 

Д. Б.: Так что всем сомневающимся можем сказать: конечно, занимайтесь музыкой, занимайтесь любимым делом и добивайтесь успехов.

Такой вопрос: во сколько встает Сова?

Д. Б.: Я, кстати, могу вставать и рано.

Денис Сергеевич (бас): Он встает в два часа дня.

Н. С.: Короче, в обед.

Д. Б.: Давай ты не будешь отвечать за меня?

(Начинается спор на тему режима Совы. Мы решаем сменить тему, хотя через час этот вопрос поднимется уже на улице, когда Денис вспомнит, как долго спал Даниил после того, как ранним утром заслушался радиопередачей о том, как Сталина перепутали с Андроповым.)

Что за станция на обложке альбома?

Н. С.: Арбатская, синяя ветка. На самом деле мы выбирали еще между Маяковской и Кропоткинской.

С. Л.: Мы решили выбрать какую-нибудь красивую станцию, которая хорошо шла бы в перспективе. Но оказалось, что вот этих зверей лучше всего будет вписать вот в эту картину. 

Н. С.: Так получилось, что на Арбатской меньше всего народу было в тот момент. Зато был наш герой — милиционер. Касательно этого милиционера, кстати, я мечтаю его найти и подарить ему пластинку с ним на обложке. 

С. Л.: С другой стороны, это может привести к тому, что на нас какой-то иск подадут. 

Как было с Vampire Weekend.

Д. Б.: Ну, в случае с Vampire Weekend это проканает, а в нашем — что?

Д. С.: Пятнадцать суток.

Или на корпоративе отыграть.

С. Л.: Хочу в Таганском ОВД корпоратив отыграть.

Почему именно там?

С. Л.: Меня как-то забрали в Таганское ОВД с моим другом Рамзаном. Забрали изначально только меня за распитие, а Рамзан, увидев это, стукнул ногой по машине с криком «Бляди! Липского повязали!», и его быстренько туда же посадили. Сидя на заднем сидении машины, которая везла нас в ОВД, мы пытались найти общий язык с милиционерами, и в тот момент, когда нашли, Рамзан заметил, что у милиционера вывалилась рация, и он ее, в общем, спиздил. А уже в отделении она у него заговорила из кармана, и тогда нас немного дубинками побили. Потом еще Рамзан вспылил и кинул пепельницей в начальника милиции, и тогда был уже полный пиздец. 

Я там, кстати, познакомился с проститутками, и они оказались замечательными девушками в отличие от всех, кто работал в Таганском ОВД. Вот у них было человеческое лицо, а у тех, кто там работал, — звериное. Такие садистски настроенные люди. А проститутка на память подарила презерватив, сказала: «Вот не знаю, что тебе подарить, возьми презерватив». Это было очень трогательно.

И что, в ваших песнях какие-то такие впечатления не отражаются?

С. Л.: Мне кажется, что музыку условно можно поделить на социально ориентированную и психотерапевтическую. Мы на репетициях входим в какой-то транс, нам очень хорошо, и тогда мы забываем как раз о Таганском ОВД и всем остальном.

Д. Б.: Вокруг и так сплошной пиздец. А мы стараемся делать антипиздец, чтобы быть альтернативой всему тому, что происходит. Можно быть, конечно, музыкантом, который поет о том, что видит, стоит с гитарой и повторяет «Блять! Блять! Блять!», а можно создавать какое-то другое настроение, давать людям выбор. 

Н. С.: Если бы вы видели, с каким лицом в одиннадцать утра Сова слушал новости на «Эхе Москвы»...

В записи кто-то имел влияние такое же сильное, как вы сами?

Д. С.: Липелис повлиял — сменил технологию записи, и Корней (главный по звуку в Xuman Records. — Прим. ред.), он влиял на нас с точки зрения своего вкуса как звукорежиссер. Мы пытались долго получить от него звук нью-вейвовый и очень долго ссорились, потому что Корней больше любит фанк и хип-хоп.

С. Л.: Леня (Леонид Липелис, московский продюсер и диджей. — Прим. ред.) еще с несколькими звучками помог, нашел нужные тембры. Мы как раз вернулись в Москву в перерыве и поехали ко мне в гости. Включили просто так синтезатор Vermona, он даже строй плохо держит. Но неожиданно записав «Вермону» с каким-то дилэем, оказалось, что она такой классный тембр выдает, что мы это оставили на альбоме, в конце «90». Привезли в Орлово запись из квартиры и так и оставили. Вообще, мне кажется, было бы здорово в качестве опыта, чтобы рядом сидел крутой продюсер. Скорее всего, не из России, потому что у нас довольно слабая культура саундпродюсирования. 

И с кем поработали бы?

Н. С.: С Фарреллом!

Д. Б.: Вот с Корнеем нам повезло, он, возможно, единственный в России саундпродюсер, который в теме. Обычно, когда приходишь в студию, людям по фигу на тебя. Ты приходишь, что хочешь, то и пишешь, человек говорит «о'кей», а сам хочет домой поскорее. 

Д. С.: Вешает набор стандартных презетов.

С. Л.: Я бы поработал с Джеффом Барроу — я так ненавидел то, что The Horrors раньше делали, и вдруг услышал песню «The Sea Within a Sea» и офигел, как они изменились. Оказалось, что с ними вот этот дядечка посидел.

Д. Б.: Я хотел бы с Ронсоном поработать, он такой продюсер, с которым было бы интересно один суперхит сделать. Мне кажется любой человек с западным складом ума будет гораздо полезнее, чем любой местный продюсер.

Откуда такое неверие в русских продюсеров?

С. Л.: Это личный опыт и понимание того, что школы нет.

Д. С.: Мне кажется, каждая отечественная группа, которую мы обсуждаем, они сами по себе уже хорошие продюсеры — они выпустили продукт, о котором мы можем с вами дискутировать и обсуждать — значит, есть успех.

С. Л.: Дело в масштабе, действительно, «там» таких персонажей больше, чем «здесь», но с течением времени, наверное, больше будет появляться. Леня, наверное, станет хорошим продюсером. В плане опыта мне лично не хватает того, что умеет делать он. Это, конечно, талант определенный. 

Н. С.: Потенциально через какое-то время все эти ребята вроде Жени Горбунова, Липелиса и Саши DZA будут уже, наверное, заниматься какими-то группами. 

Давайте поговорим о вашем последнем видеоклипе, который сняла Firma.

С. Л.: Клип у нас один всего — это «Cheenese», остальное — видеоскетчи. 

Н. С.: Шмель (один из участников дизайнерского квартета Firma. — Прим. ред.) очень давно хотел сделать что-то вместе. И тут он звонит: мол, приезжайте на проспект Вернадского. Мы приезжаем и сами не знаем, что там будет, что он снимает, что он хочет делать. Мы просто погуляли, парни попрыгали, они поснимали. На следующий день я еще думаю: надо со Шмелем встретиться, у меня есть мысли, как там можно смонтировать — а он ссылку кидает, мол, «уже висит, смотри». Так что для нас самих это было таким сюрпризом. Зато у меня столько фоток в телефоне осталось. Я снимал весь процесс съемок, как они через Дениса прыгают.

А почему у вас в последних видео всегда где-то «хуй» написано?

Н. С.: Я скажу так: «хуй» начался с Казани. Мы играли там концерт, тогда еще втроем. И я скотчем сначала на гитарный комбик «Х» налепил, на бочку «У» и на басовый комбик «Й». Мы подумали, что было бы прикольно ездить по Европе и будет большое слово «хуй». Так он начал еще в клипах появляться. Больше того скажу: эти клипы возможно даже больше ориентированы на Запад, и их там действительно смотрят. А мы идем к нашей цели — чтобы у каждой песни с альбома был свой видеоролик. 

С. Л.: У нас еще есть «Power» с нарезкой из видео восьмидесятых с танцующими брейк ребятами. Это как бы не клипы, а визуальная привязка к треку, потому что сейчас так людям легче воспринимать музыку.

Д. Б.: Клип мы еще снимем сейчас.

Н. С.: На «90». 

Д. Б.: Мы рассчитываем в августе-сентябре уже сделать, потому что сам технологический процесс будет занимать всего два дня. Просто мы уже посерьезней к подготовке подошли, там уже хореография какая-то будет. 

Почему вы не выступали на Пикнике «Афиши»?

Д. Б.: Мы в тот момент выступали в Магнитогорске на другом фестивале — Sunki.

С. Л.: Ведущий еще постоянно говорил: «Sunki, как себя чувствуете?», а нам все слышалось: «Самки, как вы себя чувствуете?». Там, кстати, очень красивая природа. Правда, лучше всех нас принимали насекомые, потому что там огромное количество насекомых, мотыльков, жуков, летающих тараканов. И они взбесились от этого света и ползали просто везде.

Д. С.: Я играю на бас-гитаре, вижу — таракан ползет прямо по грифу, и я давил их пальцем, когда играл. 

С. Л.: А у меня один жук в синтезаторе остался, я так и не смог его оттуда достать. А еще муху съел. Подошел какой-то мальчик из Уфы и начал со мной разговаривать, он мне что-то говорит, и вдруг мне в рот залетает муха и где-то в середине горла жужжит. Я начинаю делать так: «кхх-кхх» и вдруг понимаю, что это неприлично, все-таки мне человек что-то рассказывает. Так что пришлось ее проглотить. Потом у ребят еще спрашивал, не отложит ли она у меня там личинки, что мне делать. 

Д. Б.: А когда назад ехали, прямо на дороге сидели совы. Ты едешь на машине, и сидит сова, смотрит на тебя, никуда не улетает, потому что ее ослепляет свет. 

С. Л.: А еще говорят, что после того, как мы оттуда уехали, там перестрелка была и кого-то подстрелили. Может, кто-то нам вслед стрелял? Но вообще мне там понравилось, круто было.

Что теперь делать будете?

Д. Б.: Ближайший концерт будет в субботу, мы будем играть с Ариэлем Пинком, у нас там будет какая-то особая декорация, мы ее еще, правда, не видели. Главная задача у нас сейчас — сделать клип. А о втором альбоме будем думать, когда накопится материал. 

С. Л.: Мы сейчас поездим-погастролируем, запишем альбом о наших впечатлениях от поездки... и это будет полное дерьмо. 

Д. Б.: Кстати, за исключением фразы «полное дерьмо» все правильно сказал.

Фото: Алексей Киселев