Guest post: Василий Миловидов, Rodnya Cinema Club

Под управлением этого не очень успешного киноактера Америка восьмидесятых решила навсегда распрощаться со своим контркультурным прошлым. На повестку дня встало возвращение к оптимизму и ценностям пятидесятых, только с пунктиком на большей сексуальной свободе и стремлении к успеху. Предприимчивость стала новой безбашенностью. Плюс Рейгана сильно занимала проблема «красной угрозы», и страну захлестнула волна патриотического милитаризма, а киноэкраны — череда экшенов со Слаем, Шварцем и другими героями боевиков (жанром, который один остроумный публицист назвал warno). Так, на смену беспечным ездокам в американское кино пришли два новых типажа — предприимчивый красавчик и гора мускулов. Пока первый шел к успеху, второй оберегал традиционные американские ценности от внутренних и внешних врагов.

Типаж предприимчивого красавчика самым наглядным образом воплотился в первой звездной роли одного ныне известного сайентолога (если вы ищете лучший фильм восьмидесятых с Томом Крузом — вот он). В «Бизнесе» Круз сыграл не самого успешного выпускника старших классов, который вместо подготовки к вступительным в университет волей случая организует дома бордель. Историю о тинейджере, который не без помощи любовных утех делает себе головокружительную карьеру, переиначивали на разный лад все десятилетие. Но в «Бизнесе» (даром что фильм был снят в 1983-м — не так далеко от трезвых семидесятых) за всем весельем подростковой комедии проглядывает крайне четкая и мрачная параллель между экономическим подъемом и проституцией. А выдающийся саундтрек Tangerine Dream раскрашивает все в меланхоличные тона.

Когда с приходом MTV видеоклипы двинулись навстречу кинематографу, а он — навстречу клипам, где-то посередине этого пути они столкнулись с Майклом Манном. Большой любитель неона и синтезаторов, телевизионщик Манн своей «Полицией Майами» наглядно продемонстрировал, каким должно быть модное кино — ярким, с маниакальным вниманием к цвету пиджаков главных героев и популярной музыкой на саундтреке. В последовавшем за «Полицией» возвращением Манна на большие экраны, «Охотнике на людей», дело не ограничилось просто следованием за модой. В нем Манн расстрелял всю свою обойму клише восьмидесятых так, будто это были краски в палитре Караваджо. Стиль в «Охотнике», первый и последний раз за все десятилетие, не шел рука об руку с содержанием, а держал его в крепких объятиях.

Для ветерана «нового Голливуда» Де Пальмы возвращение к пятидесятым было только на руку — со своей обсессией Хичкоком, би-мувиз и штучками вроде полиэкрана он и так плохо вписывался в искренний кинематограф семидесятых. Новое десятилетие пускай и не стало для него самым успешным («Подставное тело», может, и является любимым фильмом Патрика «Американского психопата» Бэйтмена, но в остальном вызывает лишь недоумение), но главный свой фильм, «Прокол», он снял именно тогда. Сюжет про политический заговор прямиком из параноидальных семидесятых не очень совпал с модой на патриотизм, так что на передней план тут вышла самая трагическая история любви, виденная в ту эпоху. 

Свою третью картину в качестве режиссера сценарист «Таксиста» Пол Шредер снял под руководством будущего темного властелина американского кино — продюсера Джерри Брукхаймера. Ричард Гир играет здесь проститута и похож на одного из героев Брета Истона Эллиса, а сам фильм — на лучшую экранизацию еще не написанной им книги. На самом деле «Жиголо» — вольный ремейк фильма Робера Брессона (любимого режиссера Шредера) «Карманник», который, в свою очередь, является вольной экранизацией «Преступления и наказания». Не так плохо для фильма с Ричардом Гиром про секс.

Восьмидесятые, может, и не были лучшим периодом для американского инди-кино, но стали отправной точкой для многих будущих мастеров направления. Джим Джармуш (на фото) снимал все десятилетие, как и его более коммерческий коллега Линч (но у кого хватит смелости назвать его не независимым?). В 1989-м Стивен Содерберг и Хэл Хартли сняли свои первые фильмы, а Гас Ван Сент уже второй — и это был, на минуточку, «Аптечный ковбой». А в нью-йоркском андеграунде все это время не переставал творить Ричард Керн с товарищами.

Джон Хьюз в восьмидесятые был лучшим другом всех гиков и нердов. Он снял порядка пяти самых популярных подростковых комедий всех времен и спродюсировал и написал еще гору кинохитов той же значимости (вроде «Один дома»). Он первым научился использовать поп-музыку так, что она становилась неотделима от фильмов. Его называли Сэлинджером 1980-х, а «Клуб "Завтрак"» не любят только бесчувственные люди. Хьюз навсегда остался героем одной эпохи — последнюю свою картину он снял в 1991 году, а в 2009-м умер от сердечного приступа. Джудд Апатоу в связи с его смертью сказал: «Все мои творения — это фильмы Джона Хьюза, только с плохими словами». Главным его достижением стало развенчание заблуждения, что восьмидесятые были эпохой наживы и неискренности. Искренности его фильмов хватило на все десятилетие.

В немыслимые внешние долги Соединенных Штатов, безусловно, надо записать еще один пункт — присвоенного Голливудом канадца Дэвида Кроненберга. Без него восьмидесятым — веселым и совсем не глупым, как принято считать, — сильно бы не доставало безумия. В десятилетие видеокассет и кабельного телевидения Кроненберг находился в своей лучшей форме (наравне с тем, что он делает сейчас). «Сканнеры», «Видеодром» и «Мертвая зона» намертво связаны с этой эпохой. Собственно, картину «Намертво связанные» про двух близнецов-гинекологов в исполнении Джереми Айронса обычно считают главным фильмом Кроненберга тех лет. Это не совсем правда. За два года до этого он снял свой лучший фильм об отношениях между мужчиной и женщиной — «Муху».

После того, как на экраны вышла эта трагикомедия про семью итальянцев, держащих пиццерию в черном квартале Бруклина, ньюйоркцы стали всерьез опасаться беспорядков на улицах. Фильм, в котором все персонажи с чувством собственной правоты делали не «как надо», как будто подначивал зрителей к межрасовым склокам. Беспорядков не случилось, а Спайк Ли так и не снял картины (и не сыграл главной роли) лучше. Ну и как полагается хорошему афро-американскому фильму, нью-вейва и поп-музыки в «Делай как надо» не услышать. На дворе 1989-й, о чем Public Enemy объвили в первой же строчке «Fight the Power», ставшей центральной песней фильма.

В начале десятилетия герой Тома Круза в «Рискованном бизнесе» хотел стать яппи. В его середине герои «Клуба "Завтрак"» не очень знали, чего хотят. А на исходе восьмидесятых герой Джона Кьюсака в «Скажи что-нибудь» не имел вообще никаких социальных намерений и был абсолютно этим доволен. И он жил в Сиэтле — лучшего места рождения к началу девяностых и придумать было нельзя. «Скажи что-нибудь» полностью вышел из романтического наследия Джона Хьюза и рассказывал простую историю любви тунеядца и девушки из хорошей семьи. Но персонаж Кьюсака Ллойд Доблер уже казался героем девяностых, который отлично бы вписался в среду бездельников и праздных поэтов из фильмов Ричарда Линклейтера и Хэла Хартли. Неважно, что он еще не знал про гранж и предпочитал Питера Гэбриэла — зато сцена с бумбоксом стала последним даром восьмидесятых всем романтикам планеты.