Thieves Like Us: «Да, у нас есть профайлы ВКонтакте»

Мы застали только ребят, которые играли перед нами, — Cola Koala, кажется. Я все время думал, что же парень в центре сцены делал. Он почти не играл на своих клавишных. Зарядит что-нибудь, и пошел танцевать. А ты знаешь группу Haapa? Мне они очень нравятся. Я недавно их обнаружил для себя. Кажется, они даже из Москвы. Это как 80-е и 90-е, запертые вместе в темной комнате.

Ты про Sensual Zurbagan? Я послушал остальные треки, и мне не очень понравилось. Очень танцевально как-то. О, мне кажется, я только что видел подругу той девочки из Украины, которая была у нас на обложке. Она сейчас тоже в Берлине живет. 

Я почти шесть лет живу в Берлине. Там бывает очень мило, иногда довольно скучно, но это случается везде, где ты прожил достаточно долго. Тебе становится комфортно, ты все знаешь, бывает все меньше сюрпризов. В Берлине жить комфортно и легко. Но мы постоянно в разъездах в любом случае. Мы молоды, у нас нет детей или какой-то серьезной постоянной работы. Хотя в Берлине легко можно себе позволить заводить детей — государство дает тебе деньги, можно на какое-то время уйти с работы. Мой друг получает 1200 евро в месяц. Это неплохо, кажется. Я так привык переезжать из одного места в другое. Я все детство промотался с папой по миру. Он военный. Сейчас столько способов поддерживать общение с людьми, Европа довольно маленькая. Мне интересно посмотреть какие-то новые места. Я не хочу задерживаться подолгу в одном городе, пока не состарюсь. Мне кажется это дико скучным.

В Берлине очень общительные, открытые люди. А мне, кажется, без этого сложно чувствовать себя нормально где-либо. В Париже, с другой стороны, очень странная культура общения, люди максимально замкнуты. При этом они уникальная нация. Мне кажется, остальные европейские государства во многом более схожи. У немцев и испанцев и то больше общего. Все, что французы делают, они делают очень своеобразно.

Они просто все жуткие снобы. Может, поэтому я не могу сказать, что как-то встроился в систему, даже после того, как я прожил в Париже столько лет. Мне кажется, мне даже русские больше близки, потому что я швед. У нас похожие ментальности.

Play Music (2008)

Forget Me Not Single (2010)

Наш последний барабанщик ушел в другой проект, переехал в Милан. Он не хотел ехать с нами в тур, хотел совсем другой жизни, осесть где-то. Соответственно, нам срочно нужен был барабанщик. И мы поняли, что хотим новых людей, чтобы делать вещи, которые мы раньше не пробовали. Потому что мы шесть лет играли в одном и том же составе и с примерно одинаковым сетапом.

Мне нравится, что у нас сейчас два человека на вокале. Больший спектр. Теперь нас пятеро на сцене, так, мне кажется, больше возможностей придумать что-то интересное. Тем более, нам стало скучно в строго мужской компании. Четыре парня в туре — это все давно приелось. С девушками, конечно, другая история.

Мы уже давно двигались в этом направлении. Просто все как-то сошлось. Играть танцевальную музыку, конечно, весело. Но большинство команд, у которых выходит один танцевальный хит, сразу попадают в систему, потом, возможно, выпускают еще один. И все приходят послушать эту одну песню. Естественно, мы диджеим: у меня периодически бывают сеты в Берлине, у Бьорна в Париже, но в этом нет ничего серьезного. Мы просто хотим делать крутую поп-музыку и писать хорошие песни, на которые кому-нибудь захотелось бы сделать кавер. Я всегда повторяю это: не так много клубных треков, на которые хотелось бы сделать кавер через двадцать лет.

Никогда не знаешь, что может случиться или какой музыкой мы станем заниматься. Может, у Энди, конечно, и есть свой план. Я не знаю. Энди?

Наш новый барабанщик любит эйсид-хаус. Он даже пластинки какие-то выпускает.

Мы неслись в каком-то бешеном ритме почти шесть лет, с тех пор как начали играть. Поэтому, может, на этом альбоме решили притормозить чуть-чуть, отдышаться.

Вокруг один хаос, странные силы направляют нас. Мы были на разных лейблах, и у нас никогда не было нормальной поддержки тура. Мы получили деньги на новый альбом, а до этого у нас вообще ничего этого не было. Каждый раз мы скидывались. Нам приходилось работать на дурацких работах на стороне. У нас не было этой «подушки безопасности», которая есть у команд побольше. Знаешь, ни с того ни с сего ты выпускаешься на Warp, и сразу кто-то решает все твои проблемы, менеджмент, деньги. Я думаю, что это суперскучно, потому что это супербезопасно. Даже несмотря на то, что иногда мне приходится искать дерьмовую работу. И я знаю, что другим музыкантам этого делать не приходится.

Мы не настолько коммерческие. Мы не тусуемся. То есть, мы общаемся, конечно, со многими, но так, чтобы пойти на вечеринку с боссами музыкальной индустрии, — это не про нас совсем. Так нам не приходится идти на столько компромиссов.

Мы пробовали работать с Kitsune, но что-то не заладилось. Они хотели, чтобы мы изменили много вещей, и мы не были к этому готовы. Я не думаю, что всем музыкантам приходится чем-то жертвовать ради той самой «подушки безопасности». Я знаю, что Ариэлю Пинку не пришлось идти на компромиссы. Вообще для нас это достаточно непредсказуемый процесс. Сейчас мы работаем с Captured Tracks, но это получилось совершенно случайно. Они сами нашли нас и написали имейл. Это удача, наверное.

Я развожу мебель.

Я помогаю Мартин в ее магазине. У нее винтажный бутик на Rue de Martyrs.

Never Known Love (2010)

Really Like To See You Again (2009)

Бьорн и Мартин — в Париже, мы втроем — в Берлине. Было бы лучше, если бы мы жили в одном городе, но это было сложно организовать. С американским паспортом есть определенные визовые ограничения. Изначально у нас было два шведа, Бьорн и наш бывший барабанщик, которые периодически приезжали ко мне в Нью-Йорк, потому что я не мог оставаться в Европе больше трех месяцев. И я каждый раз отсиживался в Америке перед тем, как вернуться. Это продолжалось почти четыре года. В итоге у меня получилось сделать нормальную визу в Германию, а не во Францию. В Париже невозможно снять квартиру, оформить контракт на телефон без их визы.

Париж — это бюрократический ад!

Даже в Берлине я не могу официально устроиться на работу. В барах и магазинах требуют разрешение на работу. Меня постоянно выгоняли с работы из-за этого. Можно попасть на двести баксов штрафа и вылететь к чертовой матери из страны за работу без одной бумажки. Плюс в Берлине огромная конкуренция. Такое ощущение, что все потихоньку переезжают туда. В Берлин очень легко приехать, если у тебя толстый родительский кошелек, но так просто перебраться и найти классную работу явно не получится.

Нет. Я наблюдаю, как Штаты медленно превращаются в полицейское государство на протяжении последних десяти лет. И скоро будет еще хуже. Ты видела, какие законы они лоббируют? Бессрочное задержание без суда, обыск в аэропортах, штуки типа drone — это такие беспилотные шпионские самолеты на дистанционном управлении. История в некоторой степени предсказуема. Люди недовольны системой. Государство наебывает своих граждан, а они в свою очередь начали наконец это понимать.

Просто Америка — это страна, которая выставляет напоказ свою свободу, что очень двулично и лживо. Германия достаточно прозрачна, Швеция, вроде, тоже. И при этом Америка заправляет большей частью мира. Это же заготовка для новой истории Третьего Рейха. Конечно, могла бы еще случиться какая-нибудь ресурсная война с Китаем, но им нужно подкопить силы. Они просто так не высунутся. В США недавно была приватизирована армия, и в этом завязаны интересы глобальных корпораций. Люди очень напуганы. Я помню, когда я был маленьким, всех программировали на паранойю и постоянный страх: «У тебя должно быть оружие, ты должен защитить свою собственность, теперь ты должен защищать свою жизнь». Эти корпорации используют всевозможную пропаганду, чтобы начинать избыточные нелегитимные войны, как в Афганистане или Ираке, чтобы заработать на этом деньги. И я думаю, они сделали бы то же самое и в отношении даже своей нации. Безопасность очень прибыльна. Просто делаешь деньги на том, что обращаешь Америку в полицейское государство. Я легко могу себе это представить через десять-двадцать лет. Ты видела эту бескрайнюю американскую провинцию? Там ведь ничего нет, это уже почти гетто! Куча жилых домов, торговых моллов. Люди ходят на работу, как какие-нибудь рабы. И так во всей Америке. Предложить новые законы, сделать протесты нелегальными, а людей, участвующих в них, преступниками — со всего этого можно срубить бабла. И так в Америке слишком много людей, о которых нужно заботиться и за которыми нужно присматривать. И единственный путь изменить ситуацию насильственный. Возможно, есть и позитивный аспект, потому что мы сближаемся благодаря личным связям в интернете, и людям от власти становится сложнее нас с чистой совестью наебывать. То, что я вижу в Америке, кажется мне таким огромным, страшным, синтетическим гетто.

Любая нация таких масштабов, как США, Китай или Россия, меня пугает. Мне кажется, их давно уже не должно существовать. Какая-то элитная группка людей, у которых есть доступ к оружию, управляет миллиардами. Отсюда все проблемы. И вся эта структура сначала должна измениться…

…А теперь попробуй об этом написать клубный хит! Если послушать наш альбом и прислушаться к тестам песен, все это можно там найти.

Мне кажется, молодые люди хотят быть более задействованы. И это возможно со всеми технологиями, к которым мы так привыкли. Мы научились воспринимать слишком многие вещи как должное. Это может послужить триггером для огромной волны злости, и, возможно, тогда получится что-то изменить.

Я чувствую себя более защищенным в Европе, в Германии. У них осталось колоссальное чувство вины за то, что случилось. Я разговаривал с родителями своих немецких друзей, чьи родители были нацистами. В них столько ярости из-за того, что делали их отцы. Поэтому поколение, которое занималось перестройкой политсистемы, очень постаралось, чтобы в этот раз Германия стала хорошей, справедливой страной — распределение богатств, отличная социальная система, все дела. 

Меня удивляет, что поп-музыка больше не комментирует такие вещи. Большая часть современной поп-музыки банальна и одномерна и многие хотят слышать тупые тексты. Никому не интересны плохие новости. Они устают, хотят бегства от реальности и предпочитают музыку попроще и фильмы попроще. И почему бы не попробовать достучаться хотя бы до одного-двух человек, которые готовы воспринять более или менее серьезные идеи, пусть и в поп-обертке — куплет, припев и легко запоминающаяся мелодия? Это именно то, чем многие занимались в 60-е, — политическая поп-музыка. Быть поп-музыкантом и писать такие песни сложно, но так нам удается дотянуться до тех, кто не обратил бы внимания на эти вещи, если бы мы были мрачной не поп-командой.

Такой формат больше располагает. Хотя, наверное, поэтому мы не попадаем в мейнстрим. Мне кажется, это сбивает людей с толку. Некоторые приходят на наши концерты послушать более мрачные штуки, а рядом с ними резвятся ребята, которые пришли поорать Drugs In My Вody и Shyness.

Мне очень быстро все наскучивает.

Ты начинаешь делать какую-то одну вещь и застреваешь с ней надолго. Как Interpol, у которых каждый новый альбом похож на предыдущий.

Сразу становится сложно продвигать нас, потому что у группы должен быть широкий демографический спектр слушателей и прочее дерьмо. Если хочешь быть многогранным музыкантом, уходит больше времени на наращивание звука, на то, чтобы найти свою аудиторию. Мы впятером сошлись на том, что мир в полной жопе и можем написать об этом музыку.

Your Love Runs Still  EP (2011)

Bleed Bleed Bleed (2012)

Да, у нас есть профайлы ВКонтакте. Мы пираты: музыка, кино... Я пригласил туда всех своих немецких друзей. Кстати, я познакомился с Ильдаром из «Труда» ВКонтакте пару лет назад. Мы состояли в одной группе для любителей синтезаторов и как-то начали общаться на эту тему. Но впервые встретились мы только сегодня. Мне нравится, что они делают. Они настоящие. Мы прослушали больше двухсот треков для проекта Look At Me, и все почему-то пытаются добиться западного звучания. Мне кажется, было только две группы из двухсот, которые пели на русском.

Да, мне кажется глупым поступать иначе. У вас есть одна популярная группа, Pompeya, кажется. Может, это, конечно, работает в России. Но европейцу гораздо интереснее послушать что-нибудь более аутентично русское.

Конечно!

Такие группы, как Gogol Bordello, гиперболизируют, кичатся своей этнической принадлежностью и лишний раз акцентируют внимание на особенностях своей родной культуры. Это лишь пример такого экспорта. Если я в Берлине хочу послушать какую-нибудь венгерскую группу, я хочу послушать кого-то, кто звучит как венгр, а не британец или француз. Но не многие так могут. Я предпочитаю, чтобы немцы играли техно, а не брит-поп.

Haapa. (Смеется.)

Будущее с нами еще не случилось. Но мне приятно знать, что кто-то работает в этом направлении. А ты знаешь много русских групп, кроме t.A.T.u, которые пели на английском и прославились на Западе?

Ну, если рассматривать вокальные вещи, кого из русских можно было бы назвать, кто пел бы на английском и стал популярным во всем мире? Учитывая, что приходится состязаться со шведами, британцами и так далее. Я думаю, больше шансов заявить о себе, если ты фокусируешься на своей русскости.

Я слушаю очень много музыки, которую я не понимаю. Dungen с Indian Summer поют на шведском, например.

Будущее с нами еще не случилось, как я уже сказал. Они хороши и в своем роде уникальны. Они отыграли на Primavera Sound, и я слышал, что их хорошо приняли. Если «Труд» попадет на правильный европейский лейбл, тогда все уже зависит от самопрезентации, пиара.

Аутентичность без уловок и ухищрений — вот что мы ценим. Никаких униформ или спорткостюмов. Как называлась эта норвежская или датская группа в красных спорткостюмах?

Мы любим Тарковского. Так что надежда есть. Вообще мне нравится Шостакович, я ходил на его оперу в Нью-Йорке. У меня еще был Стравинский на виниле, «Жар-птица». А ты ожидала, что мы такими окажемся? Или думала, что мы безбашенные тусовщики? Я ездил диджеить в Буэнос-Айрес три недели назад, и там все думали, что я очень богатый клубный тусовщик. Это было забавно. Я знаю, насколько смехотворным может быть диджеинг. Тебе дают кучу кокоса, и ты играешь чужую музыку. Это немножко тупо. Ты стоишь где-то наверху со своим компьютером, качаешь головой.

Я был там всего сорок восемь часов, принимал много наркотиков. Их там раздают практически на каждом шагу. Буэнос-Айрес очень хаотичный. Мне постоянно приходилось ждать, потому что местный промоутер был очень неорганизованным. Но это случается в любом туре: ты не спишь, все время ждешь, никогда не успеваешь ничего посмотреть.

Мы не успели послушать «Труд». Мы пропустили группу, которую поддерживали в этом проекте. Но они играют в Сербии на следующей неделе, у нас там будет диджей-сет. Так что еще успеем на них посмотреть.

Drugs in my Body (2007)

Your Heart Feels (2009)