Тест Роршаха:
Sun Araw

Очень красиво. Сложно думать о чем-то, кроме того, как это изображение получено. Как Брэкидж брал эти растения и части насекомых, накладывал разноцветные фильтры. Но если говорить об образах, то вот эти завитки внизу мне напомнили о кадуцее, жезле с двумя обвивающими его змеями. Это очень интересный символ, как и все, что связано с Меркурием.

Тебя, кажется, всегда занимала античность, вспомнить хотя бы альбом Ancient Romans. Ты в археологических раскопках никогда не участвовал?

Один раз, да. Мы выкапывали динозавра. Ой, или мамонта. Но это еще в школе было, на уроках археологии. У нас эти уроки появились, когда в нашем кампусе строили новое здание и случайно наткнулись на гигантский скелет. Классно было. Я, правда, не видел его целиком и не знаю, что с этим скелетом стало, но бивень мы точно выкопали.

А музеи такого толка ты любишь?

Ну не то чтобы они меня очень впечатляют. Но когда смотришь на кости огромных существ, которые жили миллионы лет назад там же, в принципе, где и мы, сразу есть о чем задуматься.

Может, фильмы про Годзиллу?

Нет, Годзиллу я не очень люблю. Но вообще фильмы про монстров мне нравятся. Только что-то не могу ничего конкретного припомнить. Был такой фильм «Вендиго». Вот он в порядке. Хотя подожди, может, не он… кто его снял? Ха-ха, смотри, как он выглядит. Да, вряд ли это тот фильм. Но я точно смотрел его «Последнюю зиму» с Роном Перлманом. Отстойное кино. Хотя что далеко ходить — я обожаю «Чужого», именно первый фильм. Он великий, конечно, очень сложный и очень простой одновременно. Это настоящий эмбиент кинематографа. Особенно последние 45 минут — одни вспышки и облака дыма. Ну и, конечно, бег и тяжелое дыхание. Есть во всем этом что-то первобытное, при этом фильм в смысле затрагиваемых тем лезет в настоящие дебри.

А в детстве ты какого монстра особенно боялся? Или Чужого как раз?

Нет, было кое-что покруче. Фильм «Капля» 1988 года, ремейк совсем старого фильма со Стивом Маккуином. Вот он меня до чертиков напугал в свое время — всю ночь потом уснуть не мог.

Снова насекомые… Не могу перестать о них думать. И довольно странно видеть стоп-кадры из этого фильма — все эти формы, когда быстро следуют друг за другом, выглядят так, словно это что-то с другой планеты. 

Ну мы же молодые, можем даже Брэкиджа ставить на паузу.

Ха-ха, точно. Но черт, все эти мелкие детали — насекомые, грязь… Выглядит так, будто что-то взорвалось. А все линии такие плавные — все будто под водой происходит.

Кстати, о насекомых. Ты ведь в Техасе вырос, и там, кажется, какие-то особенно дикие муравьи.

Да, это безумие, огненные муравьи. И они, в отличие от обычных, очень агрессивные. Если случайно наступить на муравейник, они моментально покрывают чуть ли не все твое тело и кусают так, что весь день потом чешешься. Но меня не то чтобы когда-то занимали насекомые, но в последнее время очень интересно думать об их сознании. Представь только, что чувствует в нашем мире какой-нибудь жучок. Но только сильно в это углубляться не стоит, можно вообще с катушек слететь.

Тогда у меня к тебе отвлеченный вопрос. При всем твоем интересе к авангарду прошлых лет ты продолжаешь использовать гитару как основной инструмент, а не, например, какой-нибудь безумный синтезатор…

Это важный для меня вопрос, на самом деле. Не то чтобы я специально привязываюсь к определенным инструментам. Просто гитара и не очень современные клавиши — это, в общем-то, мой музыкальный бэкграунд, и, чего уж там, мне нравится на них играть. И, кажется, у меня все-таки есть определенный талант с их помощью сталкивать разные вещи. Но вообще я стараюсь представлять, будто все, что я делаю, подчинено какой-то программе, а я — всего лишь аппаратное обеспечение для нее. И мне не интересно придумывать эту программу самому. Когда я, например, слушаю Элиан Радиг, мне не хочется узнавать, какие инструменты она использовала и использовать те же самые. Это скучно, интереснее ловить какой-то общий вайб и, вдохновившись, другими средствами решать похожие задачи. И это, опять же, несознательно происходит. Но меня определенно привлекает музыка, которую можно охарактеризовать как текстурную. Такую просто хочется исследовать. В моих альбомах ведь нет никакого особого подтекста — это просто большой проект по исследованию любимой музыки.

Ну ты скромничаешь, мне кажется.

Да нет. Я ведь правда считаю себя просто исполнителем. У меня есть много друзей среди композиторов, всяческих кураторов, синтезаторных гениев. И в сравнении с ними я понимаю, что подход Sun Araw абсолютно исполнительский. По этой же причине мне так нравится джаз — целиком построенный на культуре исполнения.

А кто из джазменов тебе сейчас нравится? Это же очень непостоянная вещь.

Да, это правда. Сейчас, наверное, Херби Хэнкок периода конца шестидесятых и начала семидесятых. Альбом Crossings особенно, это для меня натурально музыка мечты. Ну и мне всегда нравился Фил Корэн, Фэроу Сэндерс, почти весь джаз с ECM, поздний Колтрейн. Но в последнее время полюбил что-то совсем позднее — Майлза [Дэвиса] восьмидесятых, например. Хотя многие фанаты джаза считают это, скажем так, не очень удачным его периодом, там все же полно классных находок, связанных с синтезаторами, в основном.

Это, пожалуй, лучшая из всех по композиции. Я бы ее на стену повесил даже. Cтранно, но по какой-то причине мне это напоминает коллаж Дюшана «Большое стекло» — из-за цвета и пустот, возможно. Знаешь историю про него, кстати? Когда его везли на первую выставку, стекло разбилось, а Дюшам, особо не раздумывая, велел оставить так — выглядит, мол, нормально. Отличное решение. Так и запиши: «Камерон Сталлонес одобряет» (смеется).

Сейчас, наверное, можно и о самом Брэкидже поговорить. Ты вот за что его любишь?

Ну, во-первых, за его любовь к своему делу, как бы банально это ни звучало. Он ведь бесконечно делал фильмы — сотню за сотней буквально. И он, мне кажется, всю жизнь продолжал учиться разглядывать мир. И я восхищен тем, какие средства он для этого выбирал. В его работах чувствуется, с какой скрупулезностью он собирал то, что в итоге попадало в кадр. И насколько он все-таки был влюблен в свет! Он, кстати, писал великолепные эссе о том, что вообще значит быть художником. Их собрали в книге Telling Time, и это лучшее, что я вообще когда-либо читал. Я в свое время даже на ксероксе ее копировал, чтобы другу подарить.

А расскажи про свои прошлогодние альбомы. После работы с The Congos сложно было вернуться в привычное русло?

Да, пожалуй. Вокруг этого альбома ведь было столько историй. Начиная от самого процесса и заканчивая побочными факторами вроде того, что это была наша первая совместная запись с Гедом (М. Геддес Генрас — прим. ред.). Мы давно дружим и играем музыку, но вместе никогда не делали ничего.

Вы с The Congos до сих пор общаетесь?

Да, даже продолжаем записываться. В рамках Duppy Gun, и нам в этом помогает лейбл Stones Throw, что довольно неожиданно, надо признать. Ну и главное — мы готовим серию больших совместных концертов, один из которых будет в Нью-Йорке. Мы всего один раз играли вместе, в Лондоне, и это было очень здорово. Сложностей, конечно, хватает — The Congos ведь международные звезды и все такое, поэтому нам для выступлений нужно огромное количество оборудования, серьезные репетиции. Но, надеюсь, справимся. 

Эта тоже отличная. Особенно вот эта линия справа, очень красивый изгиб. И вообще я очень люблю многослойность в его работах. В академии, где я работал, были чуть ли не все его оригинальные пленки, и по ним было понятно, что все это получалось благодаря множеству стадий их обработки — использовались разные принтеры и все такое.

Вы ведь там занимались как раз тем, что не давали пленкам разрушиться?

Ну конкретно этим я не занимался, но мои коллеги — да. Очень приятно было с ними работать. Это огромная и отлично структурированная организация, каждый из нас полностью отдавался общему делу. А главное — мне посчастливилось работать с Марком Тоскано, он настоящая ходячая энциклопедия. Мы, кстати, и с российскими архивами работали — я помню, что несколько посылок с пленками в Москву мы точно отправляли. И вообще, вам повезло с кинонаследием — Тарковский, Вертов, Эйзенштейн.

Вот Вертов, кстати, очень текстурный в определенном смысле. Теперь понятно, почему он тебе нравится.

Да, обожаю его. У меня даже его цитата на стене висит. Хочешь, прочитаю?

Конечно.

«Нам радость пляшущих пил на лесопилке понятнее и ближе радости человечьих танцулек. Мы исключаем временно человека как объект киносъемки за его неумение руководить своими движениями». Я в восторге от людей, которые так сильно торчат от идеологической составляющей своей работы. Понятно, что Вертов, скорее всего, в своих манифестах немного лукавил и преувеличивал, но это мы ему простим. Я к тому же с его идеями согласен.

Это последняя, да? Ой, кстати, ты слышал кавер Нико на The End? Я ненавижу The Doors, но кавер отличный. Только я вот вспомнил про этот кавер и теперь на картинке не вижу ничего, кроме Нико. Можешь что-то другое спросить?

Конечно. Ты вообще организованный человек? Планируешь все?

Ну вот смотри, мы с тобой уже почти час разговариваем, хотя за час до этого я ничего не знал об интервью. А вообще стараюсь, конечно, но не всегда получается. Постоянной работы у меня нет, и я стараюсь как можно больше заниматься музыкой, путешествовать. А когда работа еще была, я вообще себя не жалел. Просыпался в пять утра, чтобы успеть на электричку, в ней спал еще час, потом работал полдня, в обеденный перерыв опять спал, потом снова работал, а вечером бежал на репетицию или концерт, так что приходил домой поздно и вообще без сил.

Звучит довольно круто.

Ну, это и было круто, только больше я на такое не подпишусь.