Питер Стриклэнд,
надежда британского кино

Питер Стриклэнд родился в 1973 году в Рединге в семье учителей — грека и англичанки — и сначала пошел по стопам родителей. В 1996 году к его хобби добавилась группа Sonic Catering Band, где участники в том числе играли на еде. Позднее эта подробность красиво зарифмуется с кино — куда он пришел год спустя, показав на Берлинале черно-белую короткометражку Bubblegum: Стриклэнд поехал на карманные деньги в Нью-Йорк, разыскал там культового андеграундного режиссера Ника Зедда и одну из уорхоловских трансгендер-звезд Холли Вудлон — и уговорил обоих сниматься. Успеха и славы Стриклэнду эта история не принесла, и следующий свой фильм, «Каталин Варга», он представил лишь через двенадцать лет все в том же Берлине. «Варга» — фильм с донельзя простым, но талантливо обыгранным сюжетом: Трансильвания, неизвестные насилуют женщину, женщина беременеет и, никому ничего не говоря, рожает сына — будто бы от мужа. Через несколько лет, впрочем, находится подруга, которой «почему бы и не рассказать» — муж узнает обо всем на следующий день и выгоняет героиню из дома вместе с сыном. Дальше — на час экранного времени — история мести с плачевным для всех сторон концом.

Теперь интересное: фильм снят в Румынии, на венгерском языке (в Трансильвании на нем говорят), на смешные деньги, полученные в наследство от дяди, и снят так, что только держись. В восточно-европейский артхаус внезапно начинают лезть традиционные американские образы: так Звягинцев мог бы спорить с Линчем или, еще грубее, Тарковский встречает фильм ODDSAC группы Animal Collective. Эта мультикультурность — основная черта и конек Стриклэнда. Он смешивает культуры, не проживая, но семплируя их. Важное для музыкальных 2000-х понятие «хонтология» в руках Стриклэнда превращается в актуальный киноязык, в западную версию вирасетакуновского подхода к прошлому. Его фильмы — ни в коем случае не ретроманские; с нами говорят не призраки прошлого, но современные, футуристичные инкарнации великих; как если в робота Бендера вдруг вселился дух Бергмана.

«Варга», помимо прочего, еще и идеальный первый фильм — снятый в полной уверенности, что дальше будут другие. Это, конечно, экспериментальное кино, но свои находки оно не выкрикивает, а выдавливает сквозь зубы. Находки, впрочем, скорее личного характера — это классический пример пробы пера, а точнее, перьев: графических, монтажных, языковых и звуковых. За звук (дословно — «За выдающийся художественный вклад в области саунд-дизайна») «Варга» и получила берлинского «Серебряного медведя». Надо иметь в виду, что это в самом деле фильм, направленный по большей части в себя и довольно грубый по отношению к зрителю: ключевые для понимания сюжета события сначала вообще неизвестны, а потом оказываются рассказанными случайным знакомым, только, кажется, потому, что за спиной обнаруживается подходящий фон.

Говорить о Стриклэнде как о выдающемся новичке тогда, в 2009-м, мало кто решался, и странно их (и нас) в этом винить. Молчать о нем сейчас уже невозможно, и причиной тому — прошлогодний Berberian Sound Studio («Студия звукозаписи "Бербериан"»), после которого Стриклэнда уже называют не только новым *подставьте любое великое триллер-имя*, но и ключевой фигурой для сегодняшнего английского кино. В поле зрения широкой публики фильм попал не в последнюю очередь благодаря саундтреку, написанному великой группой Broadcast и законченному уже после смерти ее вокалистки. Но называть «Студию» довеском к нему (такие мнения встречаются) — неимоверная глупость. Строго говоря, это полуторачасовой привет классике джалло, но привет такой, передавая который, можно переломать все кости. По сюжету итальянская подпольная киностудия нанимает английского звукорежиссера (Тоби Джонс, исполнитель роли Хичкока в недавнем телефильме) для озвучки фильма ужасов про ведьм (история иностранца в Италии — классический джалло-штамп). Сам фильм ужасов нам не показывают, ограничиваясь монтажными планами и, что самое важное, звуками. Все это, включая название фильма, не случайно: по словам самого Стриклэнда, вопли Алана Веги из Suicide повлияли на него больше, чем кино. По ходу фильма герой рвет стебли редиса, рубит арбузы и заставляет девушек истошно кричать, чтобы зрителю потом было страшно. Страшно в процессе становится в основном ему самому, он хочет уехать, но вынужден идти до конца. Движим он, в отличие от героя Траволты в «Проколе» (еще одном заметном источнике вдохновения режиссера), не добродетелью и даже не любопытством, а чуть ли не животным смирением. Если в начале фильма кажется, что его испуганное выражение лица — это весело и мило, то к концу все эмоции сводятся к какому-то деревянному ужасу: когда не знаешь, что будет дальше, но уверен, что будет плохо.

Возвращаясь к шутке про Бендера и Бергмана, Стриклэнд современными средствами расписывается в болезненной любви ко всему аналоговому и не выглядит при этом стариком. Звуковая аппаратура, частью которой герой постепенно становится, гнилые овощи, заменяющие в фильме сцены расчлененки, здесь — объекты сексуального желания без четко выраженного субъекта. На другом уровне фильм оказывается еще и исследованием вопроса о том, как машине стать человеком, а человеку — понять, не машина ли он. И вот на этом моменте и стоит вспомнить о Broadcast, чей саундтрек — работа калибра Морриконе; не пытающаяся встать с последним в один ряд, но идеально встраивающаяся в систему фильма.

В последнее время западная профильная пресса рассыпается в комплиментах Стриклэнду — журналисты Guardian в каждой заметке о нем только что не плачут от радости, Sight & Sound ставит «Бербериан» на пятое место в списке лучших фильмов ушедшего года, остальные наперебой публикуют интервью и вверяют ему судьбу всего английского кинематографа ближайшего будущего. Что до самого Стриклэнда, то он до сих пор удивляется такому развитию событий и не торопится извлекать из него выгоду — все так же слушает музыку, часто пишет в блог обо всем, что в голову придет, и тихо готовит новый фильм The Duke of Burgundy — мелодраму о девушке-энтомологе и ее нежелании любить своего парня просто так. Хотя режиссер, по собственному признанию, и подустал от звукового напряжения в ходе работы над «Бербериан», странно ожидать от него выступления в совсем уж легкой форме. Откинуть сомнения может помочь интересное совпадение — ровно сорок лет назад, в год рождения Стриклэнда, Ингмар Бергман, отдохнув от «Шепотов и криков», снял «Сцены из супружеской жизни».