Приглашенный редакторЛюбимый фотограф
Уэса Андерсона

Жак-Анри Лартиг

вы смотрели «Рашмор» Уэса Андерсона? Если да, то знайте — вы видели один из прекрасных примеров того, как фотоискусство может повлиять на кино. Речь, конечно же, идёт о фотографиях Жака-Анри Лартига. Андерсон придаёт такое большое значение работам этого автора, что даже помещает его имя в титры своих фильмов. Фотографии Лартига появляются в кадре и сами становятся кадрами фильма. За спиной Макса висят четыре известные работы Лартига, одна из которых (правая нижняя) прямо цитируется в компоновке одной из сцен фильма (промотайте один экран вниз).

И это не единственный пример влияния работ Лартига на Андерсона: в фильме «Водная жизнь» образ главного героя во многом построен на образе старшего брата Жака-Анри. Например, главного героя фильма, которого играет Билл Мюррей, зовут Стив Зиссу, а прозвище старшего брата Лартига было именно Зиссу. Или вот ещё: автопортрет Лартига, который он сделал в 1919 году, появляется в кадре, и герой Билла Мюррея говорит о нём, как о портрете своего учителя. Так что же это за фотограф, который так заметно повлиял на Андерсона? Давайте разберёмся.

Когда Жака-Анри Лартига спросили, чтобы он посоветовал сделать начинающему фотографу, который хочет добиться по-настоящему сильных снимков, Лартиг ответил одним словом: «Влюбиться». Настоящий французский совет от настоящего талантливого французского фотографа, чьи лучшие годы пришлись на предвоенное время. Потомок одной из богатейших семей Франции, спортсмен по духу в классическом понимании этого слова, профессиональный и успешный художник, любимец женщин, к которому в 69 лет ещё и пришла слава фотографа мирового уровня — мог ли он ответить иначе?

Старшие ребята не берут его в свои игры, Жак-Анри ещё слишком маленький, но он любит наблюдать за своим братом. «Если держать глаза закрытыми, а потом открыть, увидеть брата в прыжке, зависшим в воздухе, и быстро закрыть, то в голове остаётся прекрасный момент, картинка, которой можно долго-долго любоваться». Так рассказывает Жак-Анри Лартиг о своих первых попытках сфотографировать движение, пусть и без камеры. Когда отец подарил маленькому Лартигу его первую камеру (а было это в 7 лет), наш герой был весьма разочарован: большая, классическая павильонная камера не была способна зафиксировать движение, она предназначалась для съёмки статичных сюжетов. Но через пару лет Лартиг получает «маленькую» (4х5 дюймов) камеру, которой можно снимать с рук, и понимает, что «это оно».

Отец, весьма увлечённый фотолюбитель, многому научил юного Жака-Анри, и в свои 10–15 лет мальчик делал фотографии, которые через 60 лет с лёгкой руки Джона Шарковски (директора отдела фотографии в нью-йоркском музее современного искусства с 1962 по 1991 гг.) вошли в историю фотографии. Для своего времени это были фантастически интересные и технически неординарные снимки, которые любопытно разглядывать и сегодня.

Но, конечно, дело не только и не столько в технологии, снимки Лартига интересны в первую очередь своим содержанием. Лартиг никогда не испытывал необходимости зарабатывать своей фотографией (как и вообще чем бы то ни было), поэтому он снимал только то, что ему было интересно, что его вдохновляло. Сам он говорил на эту тему так: «Я делаю свои фотографии с любовью, так что, конечно же, я стараюсь сделать их произведениями искусства. Но всё же я снимаю только — и исключительно — для себя, вот что важно. Если при этом они получаются ещё и произведениями искусства, что ж... я не против».

А интересовали Жака-Анри Лартига в жизни две вещи — скорость и девушки. Или девушки и скорость, тут есть некие сомнения в порядке важности. Как уже было сказано выше, Лартиг был настоящим французом и настоящим спортсменом. И всю свою жизнь Лартиг снимает именно эти две темы: его брат летит на самолёте — он снимает полёт; девушки играют в большой теннис — он снимает их в прыжке; девушки в купальниках загорают на яхте — он снимает коллекцию ножек.

Стилистически фотографии Лартига лёгкие, летящие, естественные. С точки зрения формалистики его работы не эффектны (в дизайнерском понимании этого слова), они скорее идеально эффективны и организованы в лучших традициях композиционных решений классической жанровой живописи. Изобразительный стиль Лартига сформирован в ту эпоху, когда формалистические поиски в духе Уэстона, Родченко, Ман Рея или Мохой-Надя не существовали ещё даже в зародыше, и только самая передовая живопись начинала осознавать догмат самодовлеющей формы, который будет царствовать в искусстве XX века. Да, все эти авторы относятся к одному поколению, но Лартиг начал серьёзно снимать примерно на 15–20 лет раньше своих сверстников, отсюда такое расхождение в стиле. Кроме того, Лартиг любил жизнь, реальность существования, а не фотографию как самостоятельную величину, поэтому в его визуальном языке так никогда и не проявились характерные для формалистов первой половины XX века примитивизм и кричащая очевидность крупных изобразительных форм в кадре.

По большому счёту, Лартиг просто делает «фотки для семейного альбома», только он не думает о том, понравятся ли эти фотографии бабушке, папе, маме, он снимает для себя, для «своего» альбома, те моменты, то движение, ту красоту, которые важны лично для него. Своего рода абсолютный фотографический эгоизм, да, но именно этот подход в девяти случаях из десяти приводит к тому, что автор попадает в историю фотографии, а не пропадает без вести в потоке времени. Но дадим слово самому Лартигу: «Что восхищает и удивляет меня в фотографии, так это тот факт, что хотя она и кажется весьма поверхностным искусством, способна уловить вещи, которые я не заметил глазами. А когда я не воспринимаю вещи и события во всей их полноте, мне плохо». Лартиг, вероятно, мог бы сказать, что он снимает, потому что не может не снимать — и это было бы правдой. А его врождённый талант, помноженный на обучение фотографии у отца и последующее профессиональное обучение живописи, позволяет ему снимать сильно, свободно и естественно «на одном дыхании».

Именно семейный альбом, который Жак-Анри Лартиг со своей третьей женой Флореттой взяли в поездку по Соединённым Штатам, произвёл в Нью-Йорке фурор, да такой, что Джон Шарковски организовал ему персональную выставку, а журнал Life напечатал 12-полосный материал, посвящённый детским фотографиям Жака-Анри. В 69 лет Лартиг проснулся всемирно известным фотографом. Проходит время, и его «детские» картинки становятся частью мирового кинематографа в работах одного из интереснейших современных режиссёров.

Пятилетний мальчик зарывает глаза, смотрит в темноту, готовится и распахивает их на мгновение, и так рождается один из интереснейших фотографов XX века, чьи снимки смотрят на нас уже и с киноэкрана.