Я учусь никогда не врать

Из предыдущих частей этого блога (1, 2) известно, что я — Рита. Если я когда-нибудь стану великим человеком (нет. — Прим. ред.), только этот факт не вызовет у биографов сомнений и разногласий. По поводу своего имени я вру реже всего, и то в «Старбаксе». Но всё остальное время я вру просто так — чем ничтожнее повод, тем сильнее мне хочется соврать.

В большинстве случаев за враньём не стоит никакой практической ценности или выгоды. Предположим, я сижу дома и играю в приставку. Мне звонят друзья и спрашивают из вежливости: «Что ты делаешь?». А я отвечаю: «Читаю комиксы». Или, например, я играю в Metal Gear Solid, а скажу, что в Pokemon X. И что? Всем всё равно, что я делаю. Не будет ничего страшного, если я скажу правду. Но я всё равно вру.

А иногда враньё мне только вредит.

Словом, ещё на прошлой неделе я решила бросить врать — как в своё время перестала не выговаривать «р». Как и неправильное «р», враньё мне никак не мешало, но оказалось социально неприемлемым и очень расстраивало всех моих знакомых. Сначала я, конечно, решила просто вдруг не врать с понедельника — но успела соврать в первые 15 минут после звонка будильника, не встав ещё с кровати.

Потом я нашла любопытную классификацию лжи в работе Lying In Everyday Life (Белла М. ДеПоло, Дебора А. Кэши, Сьюзан Е. Киркендол, Мелисса М. Вайер).

Какой бывает ложь

В зависимости от содержания:

 В зависимости от причины:

В зависимости от степени:

 В зависимости от того, на кого ссылается лжец:

На Amazon все книги с тегом «how not to lie» выглядят одинаково плохо, так что я выбрала с самым длинным названием — The Honest Truth About Dishonesty: How We Lie to Everyone — Especially Ourselves американского психолога Дэна Эрайли, специализирующегося на изучении поведения людей.

Вот что я выяснила

 Мы врём независимо от того, поймают нас или нет. Наше поведение зависит от двух противоположных факторов. С одной стороны, мы хотим мыслить себя честными и порядочными людьми, быть довольными собой (психологи называют это ego motivation). С другой стороны, мы хотим сделать враньё выгодным для себя. Чтобы соединить обе эти потребности, мы идём на маленькую, незначительную ложь.

Примером такого может служить персонаж книги Джерома К. Джерома, который никогда не преувеличивал свои заслуги более чем на 25 %: «Но я никогда не совру больше, чем на 25 %, потому что врать — грех».

Наши моральные принципы и устои — недолговечные помощники. Автор книги провёл эксперимент в Принстоне, где перед контрольной работой попросил студентов прочитать и подписать университетский кодекс чести (где, помимо прочего, говорится о недопустимости списывания). После этого на самом деле не было ни одного случая списывания. Однако уже на следующей контрольной, когда кодекс чести подписывать не просили, студенты списывали как обычно.

 Люди склонны врать больше, когда они устают. За это отвечает механизм так называемого ego depletion — всякий раз, когда мы принимаем решение (в данном случае — не врать), мы тратим на это определённое количество усилий и энергии. Когда сил нет — нет и возможности сопротивляться заведомо неправильным решениям. (Поэтому так сложно отказаться от десерта после работы).

Исследование, проведённое израильскими учёными, показало, что судьи принимают больше решений в пользу условно-досрочного освобождения заключённых утром или после перерыва на обед. Это происходит потому, что они берутся за дело со свежими силами и готовы принимать нестандартные решения, требующие от них больше усилий, чем другие.

 Факты нужны людям, которым не хватает воображения, чтобы придумать собственные. Это как раз мой случай — мне нравится выдумывать свои истории, а не рассказывать настоящие.

Учёные проводили много экспериментов с людьми, у которых отсутствовало мозолистое тело, отвечающее за связи между полушариями мозга. Один из таких экспериментов заключался в том, чтобы с помощью какого-то непонятного мне устройства заставить правую часть мозга смеяться, а потом попросить у человека объяснений, почему он смеётся. Вместо того чтобы ответить «я не знаю», человек всегда выдумывает какую-то причину. Это говорит вот о чём — людям необходимы объяснения, даже самые неправдоподобные, и, если их нет, то выдумать их не составляет труда.

 Патологические лжецы более креативны. Это самый классный пункт, он мне ужасно нравится. Группа исследователей из University of California сконцентрировалась на строении мозга патологических лжецов и выяснила, что в префронтальной коре головного мозга у них на 14 % меньше серого вещества (отвечающего в том числе за принятие морально сложных решений), но зато на 22–26 % больше белого вещества (что объясняет и тягу к связыванию различных идей между собой, то есть вранью, и повышенную креативность). Всё это в моём пересказе звучит, как сказка про белого бычка, поэтому приглашаю всех знакомых с вопросом людей ознакомиться и с этой работой вот здесь и поправить меня.