Я считаю, что в открытом офисе невозможно работать

В счастливом офисе должно быть шесть типов пространств (во всяком случае, таково мнение известных производителей мебели Alsteel). Три открытых пространства — для одного сотрудника, команды и всех вместе — постоянно находятся на виду. Три закрытых — это личный кабинет, рабочее пространство для команды и потенциальной совместной работы нескольких команд. Суть в том, чтобы выбирать нужный уровень концентрации в зависимости от текущей задачи.

Редакция LAM работает в одной комнате с коллегами из других редакций. И хотя сложно не любить общество The Village и Wonderzine, ни в одном вопросе редакторы не были так единодушны, как в чистосердечной нелюбви к опенспейсу. Это тем более странно, если учитывать, что прошлым офисом LAM была комната в Трубниковском переулке, где мы соседствовали с «Радио Арбат» и запахами из хинкальной. Но стоило переехать в настоящий офис с инновационной планировкой, и испорченные миллениалы опять недовольны.

Открытый офис у многих ассоциируется с плоской иерархией, дружелюбным коллективом, вдохновением и новыми идеями. Дизайнер офисов для Dropbox или Instagram говорит в интервью, что так коллеги «чувствуют доверие друг к другу и свободно обмениваются идеями». Более того, людям, работающим в одном пространстве, проще осознавать свою миссию, если хотите — что необходимо, если этажом ниже сидит геральдическая палата, а этаж выше уже снесли. Кто-то даже считает, что в опенспейсе куда проще сделать карьеру — особенно если сесть к важным руководителям или где-нибудь по пути к вендинговому автомату.

И тем не менее это одно из самых печальных мест на свете.

В тексте The New Yorker, который я советую прочесть всем ненавистникам опенспейса, Мария Конникова цитирует несколько исследований, разрушающих мечту об открытом рабочем месте. В опенспейсах работники чувствуют себя беспомощными и чаще болеют. Продуктивность падает. Концентрация внимания, и без того уничтоженная интернетом, становится ещё хуже. Но что хуже всего — в опенспейсах шумно, очень шумно. Как сообщает наш приглашённый редактор-нейробиолог, посторонние разговоры и музыка, которая должна их заглушать, не дают сконцентрироваться на работе.

Ни обмену идей, ни общению с коллегами это тоже не способствует.

Ещё один важнейший недостаток, который исследователи почему-то обошли, — то, как в опенспейсе принято разделять зоны для «творческих» и «нетворческих» сотрудников. За примерами отправлю вас в репортажи The Village из офисов — пока программисты сидят в ячейках-кьюбиклах, дизайнеры сообща смотрят в аймаки в интерьерах симпатичного зелёного цвета. Но какой инновационной ни была бы компания, разве не стоит редакторам и разработчикам, дизайнерам и директорам по продукту чуть больше интересоваться друг другом, чтобы не ограничивать свои способности стенками кьюбикла? В мире, где код учат с рождения, творцам, художникам и писателям нельзя игнорировать техническую сторону дела — это до того банальная мысль, что её даже повторять совестно.

Открытый офис провоцирует многозадачность, многозадачность убивает способность концентрироваться, низкая концентрация внимания делает невозможной работу в открытом офисе. Что характерно, в этот замкнутый круг попадают не только старорежимные обитатели кабинетов, которые не могут привыкнуть к новым порядкам, но и миллениалы тоже — согласно исследованиям, люди, родившиеся после 1982 года, не меньше остальных страдают от рассеянности и невозможности самостоятельно формировать своё рабочее место.

По моему мнению, это значит одно — в счастливом офисе не будет шести рабочих зон, потому что офисов тоже не останется. Самые общительные найдут себе компанию в коворкингах и прочих третьих местах, обменяются идеями и ремарками о погоде, остальные будут ради развлечения отправлять в Slack селфи. На каникулах эта система работает без сбоев, но кто знает, может быть, ещё через месяц я всё-таки заскучаю по звонким голосам коллег из The Village.