Почему я продолжаю ходить в кинотеатры, хотя это невыносимо

Можно много говорить о снобизме отдельных посетителей кинотеатров вроде меня, у которых любой посторонний шум во время киносеанса вызывает приступ бешенства. Думаю, что некоторые верующие так же относятся к танцам в церкви. Можно много говорить и том, что кинотеатры уже давно не храмы искусства и, в отличие от музеев и концертных залов, это просто места, где можно скоротать время в порыве буржуазной скуки. Кто-то даже скажет, что кинотеатры для искусства — гробницы. Например, великий Дэвид Кроненберг в рамках альманаха «У каждого свое кино» снял короткометражку «Самоубийство последнего еврея на Земле в последнем кинотеатре на Земле», в которой он сам в руинах кинотеатра медленно подбирает идеальное положение для пистолета, чтобы выстрелить себе в голову, пока его в прямом эфире показывают в новостях. А в его последнем фильме «Звёздная карта» Голливуд предстаёт каким-то психиатрическим кабаре.

↑ Кадр из фильма Дэвида Кроненберга «Звёздная карта»

На всякий случай пока что признаюсь, что я просто ретроград. И с такой вот позиции постараюсь разобраться в том, почему мы так ведём себя в кино (вообще-то я и сам грешен: если фильм плохой, то от язвительных комментариев мне удержаться очень сложно). Я уверен, что дело тут не в воспитании отдельных зрителей: не думаю, что во времена (возможно мифические), когда люди замирали от восторга, пока смотрели фильм, все посетители кинотеатров были образцами благопристойности.

Каким бы трюизмом это ни звучало, но наше поведение в кино обусловлено тем, как развивались технологии. Для начала появилось видео. VHS, DVD, Blu-Ray и в конце концов потоковое видео предельно индивидуализировали опыт просмотра фильма. В России расцвет видео пришелся на 1990-е, тогда кинотеатры потеряли много зрителей. За последние годы они отвоевали свои позиции, но зритель в кинозал вернулся иным. На возрождающиеся модели поведения в кино транслировались традиции просмотра видео. Киноэкран перестал качественно отличаться от экрана телевизора, он стал как бы увеличенной его копией. Уютные домашние диваны нашли соответствие в комфортных креслах кинозала. Места, занятые другими зрителями, стало проще не замечать.

↑ Кадр из фильма Жан-Люка Годара «Презрение»

Еще одним ударом по традициям просмотра кино стала культура комментария. Или, если угодно, твита. Мы почувствовали, что интернет даёт нам голос, и нам стало сложно молчать. Все явления, с которыми мы сталкиваемся, превратились в повод для остроумной ремарки: я давно ловлю себя на том, что пошутить о каком-то событии мне гораздо проще, чем молча учесть его и, может быть, проанализировать. Что же говорить о реакции на происходящее на экране. События фильма, в отличие от реальности, еще и сюжетно обусловлены: комментарии к отдельным сценам, развитию фабулы, выражениям лиц актеров, соотнесению между реальностью фильма и последними новостями накапливаются в голове до критической отметки, после прохождения которой особо забавная ремарка обязана принять вербальную форму. У некоторых зрителей эта отметка находится довольно низко. Думаю, такие люди активнее других оставляют едкие или истеричные комментарии в социальных сетях.

Появление смартфонов и дешевого мобильного интернета окончательно изменило то, как мы смотрим кино. Если раньше мы обрывали связи с внешним миром хлопком двери кинозала (я часто представлял, как во время сеанса происходит, допустим, революция, и я узнаю об этом последним), то теперь смартфоны обрекают любые попытки эскапизма на провал. Фильм становится лишь одним из многих информационных потоков, к которым мы подключены во время сеанса. Множественность окружающих нас высказываний делает легитимными и наши собственные комментарии. Но если честно, я бы хотел сначала досмотреть фильм, а уже потом узнать, что началась ядерная война.

↑ Кадр из фильма Жан-Люка Годара «Прощай, речь»

Кристиан Метц в своей книге 1977 года «Воображаемое означающее» рассматривает кино с точки зрения психоанализа. Он выделяет особое фильмическое состояние, в котором мы находимся, когда смотрим кино. Оно сравнивается с состоянием сновидения и фантазмом, но не является ни тем, ни другим. Я боюсь, что возможность входить в это состояние мы понемногу теряем. Раньше киноэкран поглощал всех зрителей в себя: зал был един и неразличим. Сейчас каждый из нас поглощает в себя киноэкран. Мы продолжаем всем залом видеть одно и то же изображение и слышать один и тот же звук, но эта универсальность приобрела новое качество, некую невыразимую индивидуализированность, которая изменила восприятие опыта просмотра кино и создала новые модели поведения, с которыми нам всем придется смириться.

Несмотря на всё это, мы продолжаем ходить в кино. Тому может быть много причин, и я до конца не могу разобраться, почему это делаю и я. Возможно, потому что у меня нет альтернативы: посмотреть «Космическую Одиссею» Кубрика на экране ноутбука — это всё-таки не то же самое, что посмотреть ее на большом экране. А может быть, кино просто нельзя смотреть по-другому. Если дома клиповое мышление заставляет меня ставить фильм на паузу каждые 15 минут, то в кинотеатре я ответственно не отвожу взгляда от экрана. Я бы хотел, чтобы кнопка «Пауза» не работала ни на одном из видеоплееров, которыми я пользуюсь. Но даже если бы это было возможно, я бы вряд ли перестал ходить в кино. Я даже готов стать терпимее к шуршанию пакетов с чипсами и остроумным комментариям с задних рядов. Я до сих пор верю, что кинотеатр — это храм искусства.