Почему я считаю, что русскому языку нужны англицизмы

Год назад я говорил с лингвистом и заведующим кафедрой русского языка РГГУ Максимом Кронгаузом. Он сказал, проблема не в том, что русские заимствуют иностранные слова: это нормально, такое всегда было, да и слова хорошо приживались. Согласитесь: в 2014 году слова «рейтинг», «митинг» и «менеджмент» не воспринимаются как иностранные. Но проблема в том, что с 1990-х годов русские больше не придумывают замену для новых иностранных слов в своём языке.

Поэтому критика российских медиа немного лицемерна. Есть множество заимствованных слов, которые мы много где используем, при этом они вряд ли хорошо ложатся на русский язык. Однако их уже никто давно не замечает и не пытается адаптировать. Примеры можно найти в любой профессиональной сфере: спорте, косметологии, программировании и других.

тасктрекер

список задач

Стоит отметить, что для этого списка я решил считать слова вроде «ламинирования», «парапланеризма», «лосьона» и «сервера» адаптированными, а слова вроде «сноубординга» и «флэтленда» — заимствованными, поскольку над их адаптацией никто не работал.

Эти слова часто используют только в профессиональной сфере, но в то же время они описывают новые явления современного мира. Получается, что русский язык не развивается, не может коротко описать множество новых явлений. Он хорошо подходит для описания явлений, которые остались в прошлом. А почему? Мне кажется, когда интернета не было, кто-то придумывал новое слово, и его начинали использовать: другого слова тогда никто не знал.

Что в этом случае делать? Можно попробовать адаптировать большинство заимствованных слов на русский и больше никогда не пользоваться «селфи» (автопортрет), «краудфандингом» (коллективный сбор средств), «шэрингом» (распространением в соцсетях), «шопингом» (ходить по магазинам) и «консалтингом» (консультирование). Наверное, это возможно. Мы ведь говорим «скалолазание», а не «климбинг», «прыжки в длину», а не «лонгджампинг», «полузащитник», а не «мидфилдер». Но со словами «шопинг» и «вишлист» проблема: они имеют значения, которые немного отличаются от фраз «ходить по магазинам» и «списка желанного».

Когда-то носители русского языка придумали водку, поэтому этот напиток все называют именно так, а не spirit water

Такой путь ведёт к тому, что русский язык вынудят придумывать ответ на каждое новое иностранное слово. Это не плохо, но потребует времени, чтобы распространить его среди носителей, в то время как иностранный вариант распространится быстрее, поскольку идёт «снизу», а не «сверху». Также этот путь ведёт к частичной изоляции языка. В утопичном варианте новым носителям языка либо придётся запоминать переводы терминов, либо они просто не будут знать оригинальных значений.

В конце концов, если мы посмотрим в корень проблемы, то может оказаться, что мы используем иностранные слова потому, что их придумывают иностранцы. Носители английского придумали новый вид спорта или написали руководство по программированию, нашли для него название, а потому оно стало стандартом. Когда-то носители русского языка придумали водку, поэтому этот напиток все называют именно так, а не spirit water.

Во время разговора Кронгауз отметил, что у русского языка есть огромный потенциал для адаптации иностранных слов. Например, мы прекрасно адаптируем их в новые глаголы и прилагательные. На мой взгляд, это отличные примеры того, как в одном слове описать сложное действие.

В текущей ситуации русский язык должен научиться быстрее адаптироваться. Во-первых, не нужно стесняться разговорных и пока неформальных выражений и глаголов, образованных от иностранных: «постить» вместо «опубликовал в соцсети», «заинстаграмил» вместо «разместил в своём аккаунте в Instagram», «кодить» вместо «писать программу», «загуглить» вместо «поискал в Google» и так далее. Во-вторых, реже использовать кавычки для новых слов (умный дом вместо «умного» дома). А в-третьих, не бояться называть вещи своими именами. Например, на моей прошлой работе в конце 2013 года, через полтора года после запуска Coub, мы думали, как лучше писать слово «куб»: в кавычках, без них или латиницей. Всё остальное, вероятно, зависит от того, сможет ли Россия создавать и называть новые явления.