ИнтервьюСоздатели фильма Teenage о художественной документалистике и панке в интернете
«Хорошие истории не идут в комплекте с айфоном»
Текст
6 июня на открытии фестиваля Beat покажут фильм Teenage — экранизацию одноименного исследования молодежных культур важного английского музыковеда Джона Сэвиджа («Англия мечтает: Sex Pistols и панк-рок»). Последний выступил как автор сценария и вместе с нью-йоркским режиссером Мэттом Вулфом («Дикая комбинация: Портрет Артура Расселла») собрал арт-фильм из архивной видеохроники, пользуясь приемами мокьюментари, услугами звездных актеров и одного современного композитора. Look At Me поговорил с Вулфом и Сэвиджем о том, как перестать бояться выйти за рамки массового вкуса и организовать процесс создания документального кино будущего.
Мэтт Вулф
режиссер и автор сценария
Джон Сэвидж
автор сценария
Книга Teenage: The Creation of Youth Culture, насколько я понимаю, изначально должна была быть долгим телевизионным проектом.
Но в итоге получилось 500 с лишним страниц текста и фильм на 70 минут. Можете как-то уточнить историю всей затеи?
Сэвидж: Это все идет из моей юности, со второй половины 70-х, когда я сначала работал в музыкальной прессе, а потом — с 1979-го — стал сотрудничать
с коммерческим телевидением. Я всегда был увлечен не только книгами, но
и кино. Телепередачи были способом как-то объединить мои интересы в одно русло. Но серьезнее я все-таки относился и отношусь именно к книгам, а кино для меня — скорее способ хорошо провести время. 32 года назад меня попросили сделать серию передач о молодежных субкультурах. Мы даже сделали пилот этого сериала. Но его так и не показали. И возникла идея написать книгу, в сериал бы все интересное не попало. После этого еще появлялись предложения по переносу на экран моей книги, но все они были мне неинтересны. Каждому из желающих приходилось объяснять: «Нет, мне не хочется усекать временной отрезок до того, который вам понравился. Нравится что-то конкретное — берите
и все остальное». Я слишком стар, чтобы делать то, что не по душе. И предложение Мэтта в этом смысле было первым адекватным. Я согласился. Мы отлично сработались, и сразу стало ясно, что кино, в общем, получится.
Задачу сохранить максимум информации вы перед собой
не ставили?
Сэвидж: Разумеется, сложно было не думать об этом. Но чтобы бояться — нет.
Я уже говорил, что фильмы для меня скорее не труд, а увеселение. А когда работаешь с кем-то в паре, то это становится вроде как игрой для двоих, где нужно уважать интересы друг друга. И в целом мне легко дался этот переход от сотен страниц книги к полутора часам фильма. Тем более с Мэттом мне и правда повезло. Он — молодой, талантливый, что еще нужно. Ну и потом — я же довольно много фильмов сделал: про Joy Division, про Брайана Эпстайна. Не сказать, конечно, что это мои фильмы: моя задача всегда связана с исследованиями, сценарием, интервью — всем, что не касается картинки. А что до Teenage — странно было бы жалеть о том, что в фильме меньше информации, чем в книге, которая при этом никуда не девается. В ней я в принципе все сказал, и нет никакого интереса в том, чтобы повторять то же самое просто ради проникновения в другой формат.
Трейлер фильма Teenage
Вулф: Мы понимали, что у нас есть два пути: сделать традиционный (может, даже многосерийный) документальный фильм с «говорящими головами» экспертов либо наплевать на все и снимать арт-кино, в котором большинство содержания продиктовано общей идеей и выбранным нами стилем.
Как вообще ваше взаимодействие было организовано? Или вы, Мэтт, просто получили сценарий и дальше сделали все сами?
ВУЛФ: Ни в коем случае. Проект фильма с самого начала разрабатывался мной
и Джоном. Мое участие требовалось сразу хотя бы потому, что фильм невозможно было составить из одних только архивных материалов, которые собрал бы Джон. Причина знаете в чем? У большинства архивных видеозаписей просто
отсутствует звук!
Сэвидж: Мы даже над сценарием работали вместе. И, образно выражаясь, голос фильма сформировался именно благодаря коллаборации, а не потому что кто-то что-то придумал и решил. Несмотря на то что моя книга — неплохой материал для того, чтобы брать и делать из нее кино, нам пришлось очень много времени потратить на раскапывание архивных записей. Мне это хорошо удается в силу опыта, но, черт, мы правда долго этим занимались. Единственное, куда я старался не лезть, — это визуальный язык фильма, но Мэтт проделал совершенно великолепную работу, и я, если честно, очень горжусь и им, и фильмом.
ВУЛФ: Мы в какой-то момент опять оказались на распутье. Можно было постепенно объяснить через фильм историю молодежной культуры благодаря архивным съемкам. Или сделать то же самое, стремительно пронося зрителя через эпохи.
В более, что ли, экспрессионистском ключе.
Почему бы не бросить вызов привычной форме обществоведческого повествования и не рассказать
всю историю от лица молодых.
А когда вы решили привлечь актеров вроде Бена Уишоу?
Вулф: Сначала мы хотели обойтись малой кровью и озвучить весь фильм закадровым голосом Джона [Сэвиджа]. Но это не сработало. У него интонация человека взрослого, который к тому же — эксперт, авторитет и так далее. Понимаете, это не очень-то вяжется с идеей истинной юности. Его голос
не подходил фильму о безудержной энергии, которую несет в себе любое молодое поколение. Но в книге Джона при этом очень много прямой речи настоящих тинейджеров, и мы подумали, почему бы нам не нанять хороших актеров и не попросить их прочитать этот текст. Почему бы не бросить вызов привычной форме обществоведческого повествования и не рассказать всю историю от лица молодых. И тем самым наглядно изобразить конфликт поколений — эмоциональная речь самих тинейджеров, противопоставленная сухим, нарочито взрослым интонациям дикторов, которые зачитывают газетные заметки
и радиосообщения (в том числе и о героях).
А Брэдфорд Кокс (лидер группы Deerhunter и композитор фильма. — Прим. ред.) в проекте с самого начала?
Вулф: О, Брэдфорд — один из моих любимых музыкантов. Мы познакомились несколько лет назад и с тех пор регулярно переписывались, но по мелочам
в основном. А для Teenage мне обязательно была нужна оригинальная
и современная музыка — чтобы, опять же, случайно не сделать ретрофильм. Брэдфорд мне казался идеальным кандидатом на роль композитора. То, что он согласился, — большая, конечно, удача.
Простите за банальность, но это все можно считать попыткой стереть границу между документальным и художественным кино? У вас ведь даже псевдодокументальные кадры есть, с актерами.
Вулф: Да, пожалуй. То есть он основан на реальных историях из жизни настоящих людей. И нам захотелось вдохнуть во все это еще и кинематографическую жизнь. И одними архивными съемками мы бы не обошлись — нет же никаких видео
с Мелитой Машманн или Уорреном Уоллом (герои фильма. — Прим. ред.). Мы могли бы включить в фильм интервью с 90-летними людьми, но это бы разрушило всю концепцию, в которой, простите, нет места седине. Хотелось передать субъективное напряжение персонажей — такое, какое и бывает только в юности. Средствами художественного кино этого добиться проще, чем какими-то еще.
Продюсер: Джейсон Шварцман
(«Смертельно скучающий», «Скотт Пилигрим против всех», «Поезд на Дарджилинг»)
Режиссер: Мэтт Вулф
Автор сценария: Джон Сэвидж
(«Англия мечтает», Joy Division)
Композитор: Брэдфорд Кокс
(лидер группы Deerhunter)
АктерЫ: Бен Уишоу («Парфюмер»),
Олден Эйренрайк («Тетро», «Между», «Стокер») и другие.
Может, тогда назовете несколько источников вдохновения?
Вулф: В первую очередь Адам Кертис, британский режиссер, яркий представитель киноэссеистики. Может быть, вы слышали — он снял The Power of Nightmares, The Century of the Self, It Felt Like a Kiss. У Адама совершенно нетрадиционный подход к работе с архивными материалами, и он буквально переполнен идеями самого что ни на есть киношного толка. У него, правда, немного пропагандистские интонации, но даже их он разворачивает под совершенно альтернативным углом. Ну и, конечно, «Зелиг» Вуди Аллена. Прекрасный фильм, в котором Аллен натурально встроен в архивную хронику. Никаких цифровых технологий он, конечно, не использовал, и мы с нашим оператором решили изучить и повторить его метод для, как вы сказали, псевдодокументальных вставок.
Несложно заметить, что документальное кино в последнее время совершило огромный рывок. Его мало того, что смотрят почти все, так еще и готовы в кинотеатр ходить. С чем это связано, по-вашему,
с техническим прогрессом?
Вулф: По большей части да. На одни только телефоны ежедневно миллионы часов видео снимаются. Но важнее уже не сама возможность что-то снять,
а выстраивание сценария, драматургии. Хорошие истории, знаете ли, не идут
в комплекте с айфоном. Понятно, что технологии действительно позволяют снимать 24 часа в сутки, но они не собирают полученный материал в настоящее кино. И это, конечно, главный камень преткновения современной документалистики. Раньше, когда снимать было гораздо сложнее и дороже, приходилось быть как-то собраннее, что ли, избирательнее. И истории всегда уделялось большое внимание. Так что, с одной стороны айфоны двигают документалистику вперед, а с другой — не то чтобы расчищают дорогу
от препятствий.
Сэвидж: Лично я и сам обожаю документальные фильмы. Мне нравится даже сама схема их производства, очень прозрачная, но свободная в смысле результатов. Выбираешь интересную историю, потом изучаешь весь бэкграунд, сидя в библиотеках, архивах или хотя бы интернете, связываешься с правообладателями записей, которые могут пригодиться, берешь нужные интервью, а потом начинаешь снимать и экспериментировать с формой. А что до популярности — просто документалистика все больше утверждается как способ нескучно рассказывать любые, в сущности, истории. Вы вот смотрели наш с Грантом Джи фильм о Joy Division?
Да, конечно.
Сэвидж: Это незабываемый опыт. Брать интервью у участников группы и членов их окружения было сущим удовольствием. Но это, конечно, внутренняя история. Снаружи это могло быть чем угодно. И я рад, что получилось именно кино, которое по степени воздействия ничем не уступает художественным фильмам.
Кадр из фильма Teenage
Вулф: Возвращаясь к изначальному вопросу — я все-таки не уверен, что просмотр документального фильма в кино стал важной частью культуры. Зато почти все смотрят кино на ноутбуках. Найти любой фильм теперь просто. Кто-то вот из этого интервью узнает про Teenage и через какое-то время посмотрит его в интернете. Онлайн-дистрибуция, конечно, безумно расширила рынок — до той степени, что зрители уже подстроились и готовы расширять рамки своего вкуса до бесконечности. Так что причины роста популярности документального кино я бы скорее в интернете искал.
Джон, ваши работы — будь то книги или фильмы — с некоторых пор носят исключительно исторический характер. Более современные люди или явления вам по какой-то особенной причине не интересны
как материал?
Сэвидж: Конечно, я не спорю с тем, что сейчас происходит много интересного,
но, понимаете, я ведь вроде как старый уже. И мне не нужна молодая культура так, как была нужна, когда я сам был молод. Когда мне было важно разобраться
в себе, проложить что-то вроде жизненного пути, та же панк-музыка, разумеется, сильнее на меня влияла — по понятным причинам я был более открыт для нее. Современная культура мне, конечно, тоже интересна, и я слежу за ней по мере возможности, но она уже не разожжет во мне того огня, что могла разжечь 30-40 лет назад. И я должен признать, что сейчас оказываюсь скорее историком культуры, чем кем-то еще, но часто сотрудничаю с более молодыми людьми.
И благодаря этому я в курсе каких-то действительно важных вещей, и мне на них не наплевать. Например, то, что панк-рок до сих пор жив и продолжает распространяться по миру, это вообще отдельная радость. Взять Pussy Riot,
от которых я, кстати, в восторге, или каких-нибудь китайских студентов — и для тех, и для других панк-рок имеет какое-то значение.
Вряд ли кто-то сильно обрадуется, если сегодняшние дети возьмут в руки гитары и начнут жарить «как в 1977-м»
Это, конечно, несколько примиряет с тем, что вокруг творится.
Сэвидж: Надо сказать, я вообще безгранично верю в силу молодежи. Я попробую объяснить свою теорию на этот счет. Когда тебе 20 лет, ты смотришь на мир так, будто он вращается вокруг тебя. Ты доживаешь последние дни в родительском доме, выбираешь, в каком качестве тебе входить во взрослую жизнь и через какое-то время обнаруживаешь, что мир — это просто королевство взрослых,
и его изъяны буквально сверкают перед глазами. И — если энергии достаточно — ты пытаешься что-то изменить в этой картине. Иногда это получается, и перемены в таких случаях — в лучшую сторону. Вот почему я так переживаю за то, чтобы голос молодежи продолжал звучать.
Только вы говорите, что вам молодежная культура на уровне эмоций уже практически не нужна. А нужен ли молодежи взгляд с высоты вашего возраста в таком случае? То есть материал Teenage, по-вашему, должен быть интересен его, в общем-то, героям — сегодняшним тинейджерам?
Сэвидж: Надеюсь, что да. И потом, мне кажется, что я все-таки не до конца потерял связь с актуальной действительностью. У меня неплохо получается работать с людьми, которые младше меня вдвое. Никто при этом не смотрит на меня как на какой-то артефакт из прошлого. Знаете, когда мне было 20 лет, все, чего я хотел от мира, — это получить как можно больше информации. И никаких, пожалуйста, мнений, только сухие данные. Плюс — мне довольно сильно повезло
в том смысле, что рядом всегда были люди, которых я с чистой совестью мог назвать учителями. А теперь вот пришла моя очередь делиться знаниями, опытом
и всем таким. Только не подумайте, что мне нравится роль наставника — я просто стараюсь не думать о читателе как о каком-то усредненном человеке, которого нужно ублажить любой ценой. Эти мысли тащат на дно, а на дно я не хочу. Моя задача — выдавать в эфир информацию, а с ней каждый волен делать все, что хочет.
А вы когда про жизнь панк-рока говорите, что имеете в виду? Pussy Riot, при всей любви к ним, не сказать что музыкальная группа.
Сэвидж: Но изначальный панк-рок ведь тоже был музыкальным явлением лишь отчасти. И эта его музыкальная часть, пожалуй, действительно устарела. То есть вряд ли кто-то сильно обрадуется, если сегодняшние дети возьмут в руки гитары, быстро отсчитают «раз, два, три, четыре» в микрофон и начнут жарить «как
в 1977-м». А вот присущая панку система взглядов на мир и какая-то общая его эстетика существуют и сегодня — пусть даже в преобразованном виде.
Просто в 70-е, мне кажется, было проще называть себя панком, потому что существовал сильный разрыв в технических возможностях между людьми богатыми и не очень. А сейчас у всех одинаковые телефоны и компьютеры, с помощью которых большинство культурного продукта и появляется.
Сэвидж: Да, это сложная штука. Тогда, 30 лет назад, панк почему сработал как культурное явление? Потому что в Британии и Америке массовая культура представляла собой просто устрашающее зрелище. Сходите на сайт BBC One, посмотрите списки лучшего, например, передачи Top of the Pops за 1976 год. И сразу поймете, откуда взялся панк. Это … безобразие вообще было. Я не говорю о прог-роке сейчас, только о поп-сцене — Fernando группы ABBA, Save Your Kisses For Me группы Brotherhood of Man или еще какая-нибудь ерунда вроде I've Got a Brand New Combine Harvester. Нет, это было даже не плохо, это было вообще ничто. А сейчас ситуация изменилась. И благодаря интернету у нас есть доступ к просто невероятному количеству контента, как хорошего, так и плохого. Единственная проблема, решение которой отчасти и лежит на условных наследниках того панка, — как сфокусировать свое потребительское внимание
на том, что тебе действительно полезно. И как организовать потребление таким образом, чтобы оно не просто утоляло минутные потребности, а отзывалось внутри некоторым напряжением.
Кадр из фильма Teenage
Вы, насколько мне известно, каким-то образом изучали и русские молодежные движения. Можете рассказать об этом?
Сэвидж: Ой, ну я не то чтобы изучал. У меня есть некоторые представления, и я даже хотел включить в книгу Teenage главу о постреволюционной России 1920-х. В определенный момент я понял, впрочем, что моих знаний недостаточно для серьезного высказывания на эту тему, и главу из книги вычеркнул. Но если говорить о моих культурных открытиях в России, то это книги в первую очередь. Outlaw Николаса Войнова, например. Не знаю, насколько эта книга известна в России, мне она почти случайно попалась на английском. Или «Роман с кокаином» М. Агеева. Или вот поэт у вас был, Есенин, — совершенно замечательный. Что я точно понял, так это то, что Россию в любом случае невозможно изучать, не зная ее языка или не заручившись поддержкой надежных людей из числа тех, кто знает. Я учил в свое время древнегреческий, он вроде немного схож с русским, но там совсем другой алфавит, и вообще смешно думать, что этим я как-то приблизился к русской культуре.
Как я понимаю, нас скоро ждет еще одна совместная работа Джона Сэвиджа и Мэтта Вулфа, о борьбе гей-сообщества за свои права.
Для России это тоже актуально.
Вулф: Ну это пока совсем на ранней стадии, мы Teenage доделали месяц назад
и заняты сейчас в основном его промокампанией. Но проект действительно существует — редкие свободные моменты мы проводим в гей-архиве Корнелльского университета. Он был основан в 80-е, когда один юрист начал собирать газетные вырезки, видео- и аудиозаписи, связанные с гей-культурой современной ему Америки. Потом пошел дальше, и в его коллекции оказались документы аж 1860-х годов. И мы снова не поскромничали и собираем фильм про, выходит, полтора века борьбы.
Сэвидж: Меня в этот архив привел хороший друг, за что я ему безумно благодарен. Это без преувеличений лучший из всех виденных мной архивов,
а я их много видел, уж поверьте. С этим самым другом, Йоханом Кугельбергом,
мы взялись за книгу, и контракт на ее выпуск уже подписан, а Мэтту я сразу же предложил делать фильм. Продюсировать его пока никто не взялся, но мы так воодушевлены этой историей, что я лично не сомневаюсь в удачном исходе.
Комментарии
Подписаться