День с Питером Йенсеном: Разговоры о ретейле и шопинг в Москве

Питер Йенсен — британский дизайнер, основавший одноименую марку мужской и женской одежды с бизнес-партнером Джерардом Уилсоном. Бренд Peter Jensen известен своими милыми и простыми вещами: принтованными пиджаками, платьями с воротничками и свитерами с животными. Но любят ее также и за доступность: вещи Питера стоят в среднем пять — пятнадцать тысяч рублей. Look At Me прогулялся с Питером и Джерардом во время их приезда в Москву, поговорил о ретейле и вещах средней ценовой категории и постарался отыскать их в московских магазинах.

Мы встречаем Питера (далее — P. J.) и Джерарда (далее — G. W.) у отеля. На вопрос, чем бы они хотели заняться, они не мешкая отвечают — пойти в какие-нибудь классные московские магазины, например «Цветной». Решаем сделать небольшой круг через Патриаршие пруды, чтобы поесть чего-нибудь русского.

По дороге Джерард замечает: «Да на тебе же пальто из нашей коллаборации с Weekday!» Говорю, что купила его пару лет назад в Стокгольме, вспоминаю о Дании и как-то логично перехожу к вопросу:

LAM: Питер, сегодня твои работы участвуют в выставке, посвященной британскому дизайну, но родился ты в Дании и до сих пор делаешь коллаборации с местными марками — мое пальто тому подтверждение. А как ты сам себя ощущаешь — британским или датским дизайнером?

P. J.: Когда я жил в Дании, то увлекся тем, что они называют интернациональным дизайном, но когда переехал в Англию, то стал тяготеть к датскому. Формально меня можно считать британским дизайнером (свою профессиональную деятельность я начал там), но, видимо, от корней не убежишь.

LAM: Вот и мне кажется, что в твоем дизайне есть что-то скандинавское. Но, по-моему, что тебя также роднит с балтийскими марками — это ценовая политика. Большинство датских и шведских марок делают вещи хорошего качества и продают их за небольшие деньги. Это то, что ты можешь легко купить и не думать: «Боже, я потратил на это пальто Prada три тысячи долларов, и теперь мне нечего есть!»

P. J.: Это правда — большинство скандинавских марок работают в среднем ценовом сегменте, и мы тоже хотим создавать вещи, которые ты сможешь позволить себе носить каждый день.

G. W.: Зачем делать то, что не можешь купить ни ты, ни кто-либо из твоих друзей?

Время подходит к 14.00, солнце припекает все сильнее. Мы сворачиваем с раскаленной Тверской на скрытую в тени Большую Бронную и, что еще приятнее, заходим в хорошо кондиционируемую «Березку».

G. W.: Мы слышали, что в России очень холодно, оделись как следует, но оказалось, что здесь намного теплее, чем в Лондоне.

LAM: Да, в России холодно даже летом, и медведи ходят по улицам — ну, это не совсем правда.

G. W.: Да мы уже поняли. Кстати, о медведях — Питер живет рядом с зоопарком в Лондоне…

P. J.: О да, и каждое мое утро начинается с рева львов!

Мы подходим к ресторану «Мари Vanna», который уже своим входом приводит Питера и Джерарда в восторг. Звоним в колокольчик, дверь открывает грозный мужчина в спорткостюме и шлепках: «Столик заказан?» — «Нет». — «Ну проходите, найдем».

Пока ребята увлеченно рассматривают советский телевизор с молодым Харатьяном внутри, им приносят заказ — селедку с картошкой и селедку под шубой. Питер комментирует: «Да, в Дании мы едим очень много селедки!» Расправившись с едой, возвращаемся к разговору о серьезном.

LAM: Вы видите своих прямых конкурентов на рынке?

G. W. : Ты знаешь, мы никогда о них не думали, но нас часто ставят в один ряд со скандинавскими или британскими марками среднего сегмента. Наверное, мы могли бы конкурировать с Karen Walker, дизайнером из Новой Зеландии: у нас схожая эстетика и цены.

LAM: А какие марки вы в принципе уважаете?

P. J.: Мне сложно назвать какую-то конкретную марку: ты часто смотришь на работы дизайнеров, и разные элементы их одежды тебе импонируют. Однажды ты решишь, что коллекция этого бренда была гениальной, а в следующий сезон она тебе не понравится совсем. Если выбирать кого-то одного, то я скажу — Versace. Я бы вряд ли надел что-то из их вещей сам, их эстетика совсем мне не близка, и я никогда бы не сделал что-то похожее в своих коллекциях, но я уважаю их работу. Они преданы своей идее и хорошо ее продают — а это очень важно.

G. W.: Да, в этом плане большая молодец Рей Кавакубо. Мне кажется, у нее очень успешный бизнес, но при этом он не конфликтует с ее творчеством. Она представляет столько идей, которые могли бы быть некоммерческими, но в итоге все равно их продает.

LAM: А для вас важно делать вещи коммерческими?

G. W.: Мы, как и любая другая марка, должны продавать одежду, поэтому в каком-то плане, конечно, да. Но здесь нам очень повезло, так как наш вкус говорит делать как раз таки простую носибельную одежду — поэтому мы можем сначала создавать вещи, а уже потом думать о том, как их реализовать. Мне кажется, это неправильно делать коллекции, изначально направленные на коммерциализацию. Если ты будешь пытаться угадать, что будет продаваться хорошо, а что нет, одежда, скорее всего, получится скучной и неубедительной — а в итоге, напротив, принесет тебе убыток.

P. J: Иногда я сажусь и думаю: «Сейчас я сделаю что-то менее простое, чем обычно». Но это совсем не работает! Для моей руки неестественно рисовать платье для ковровой дорожки, как для кого-то, кто занимается вечерней одеждой, создать одежду, которую можно носить каждый день.

LAM: Кстати, о ней. Ты успел сделать множество коллабораций с масс-маркет-брендами. Тебе все еще интересно работать в этой категории?

P. J.: О, еще как! Ни я, ни Джерард не работали в ретейле до основания Peter Jensen, поэтому опыта создания вещей, которые может купить себе каждый студент, у нас никогда не было. Это очень интересно: ты будто возвращаешься в колледж и начинаешь заново понимать, как все работает. В масс-маркетовом сегменте все происходит намного быстрее, чем мы привыкли, — ты только обсуждаешь в студии концепт, выходишь за чем-то в магазин, приходишь — а вещь уже отшивается на фабрике.

G. W.: Да, здесь у тебя гораздо меньше времени на то, чтобы думать, но это и интересно.

Мы выходим из ресторана сытые и довольные, говорим о Советском Союзе, запрете на импорт и местном производстве того времени. Тут Джерард задает вопрос:

G. W.: А как обстоят дела с русской Неделей моды сейчас? Сколько дизайнеров в ней участвуют?

LAM: Иностранцы удивляются, но Недель моды у нас три. Маркет, как может показаться, перенасыщен: когда ты смотришь расписание, в котором стоит по шесть показов в день, то удивляешься — откуда у нас столько дизайнеров. Но на самом деле идешь на шоу в лучшем случае десяти. Честно говоря, мне кажется, что русская индустрия в чем-то похожа на скандинавскую — она настолько же изолирована от остального мира, это очень локальная история.

P. J.: О, я понимаю, о чем ты!

LAM: Вот вы знаете хоть одного русского дизайнера?

P. J.: Вообще, нет. Хотя были одни ребята, приезжавшие как-то на London Fashion Week, — Nina…

LAM: Donis?

P. J.: Точно! Покажешь нам их вещи?

Как не показать. На пути к «Цветному» появляется еще один пункт остановки — «Кузнецкий Мост 20». Как оказывается, Питер и Джерард уже пытались попасть туда накануне, но не успели. Исправляем ситуацию, а по дороге говорим о светском.

LAM: К слову обо всей этой шумихе последних дней — Питер, ты видишь себя креативным директором какого-либо модного дома с историей?

P. J.: Ты знаешь, я никогда к этому не стремился. Если уж быть совсем честным, мне кажется, что я слишком ленив для такой работы. Я ощущаю себя очень комфортно, делая то, что я хочу, для собственного бренда. Работать на крупное имя должно быть в разы сложнее: ты всегда находишься под пристальным вниманием окружающих — это по-человечески тяжело.

G. W.: Ты должен очень этого хотеть и быть готовым пожертвовать своей личной жизнью. Я уверен, что у Марка Джейкобса совершенно нет свободного времени, Джон Гальяно и вовсе начал сходить на работе с ума. По-моему, его история — отличный показатель того, сколько давления на тебя оказывают в таком положении. Если честно, я даже не понимаю, почему люди, которые уже добились успеха в своей деятельности, хотят эти заниматься. Зачем Эди Слиман хочет вернуться в Yves Saint Laurent, когда он был так успешен, будучи фотографом? Я уверен, что у него в жизни было все прекрасно и он вряд ли нуждался в деньгах: теперь у него не будет ни любимого им занятия, ни личной жизни.

LAM: Может быть, он соскучился по дизайну?

G. W.: Скорее всего! Но я уверен, что он мог бы делать какие-нибудь небольшие проекты как дизайнер, и множество марок с радостью бы помогло ему в этом. Зачем же отдавать себя этому делу до конца? Имя, престиж — это понятно, но все же.

LAM: А что по поводу назначения Рафа Симонса в Dior?

G. W.: О, мне кажется, это будет интересно! Но еще более интересным будет возвращение Жиль Сандер в Jil Sander: получается, она продолжит успешное дело Рафа, как он когда-то продолжил увядающее ее, — честно говоря, сложная задача. Все уважают Жиль Сандер как дизайнера, но неизвестно, станет ли марка при ней коммерчески успешной.

P. J.: С другой стороны, она может стать более доступной, какой она была до прихода Симонса. Тогда ты мог легко купить майку Jil Sander, а не отдать за нее кровные триста фунтов, как это бывало в последнее время.

Разговор прерывается, когда мы подходим к «КМ20». Ребята смотрят на витрины, оформленные командой Heart of Moscow, и начинают активно расспрашивать, что это и где это можно купить. «Да вот именно здесь и можно!» — отвечаю я, а Джерард и Питер уже бегут примерять майки с видами Москвы.

«Мне очень нравится композиция на фотографии и эти женщины, одетые в духе шестидесятых, на заднем фоне».

Питер Йенсен

  «Я увидел эту майку на парне, который работал в магазине, и сразу ее захотел. Там изображен милиционер на Красной площади».

Джерард Уилсон

Выходим из магазина с обновками и решаемся на совсем уже дурацкую затею — одеть во что-нибудь меня. По дороге в «Цветной» перечисляю ребятам марки, которые они увидят внутри, но идут они не к корнерам со знакомыми именами, а в наш русский Sunday Up Market. По ценовому разряду марки, представленные там, соответствуют тем, что считаются их конкурентами. Побродив по корнеру, ребята выбирают самые достойные из них.

За четыре часа прогулки с Питером и Джерардом мы узнаем, что за последние дни они сфотографировались на Красной площади, побывали в «Солянке» и «Симачеве» и вот сейчас прошлись по местным магазинам. В скором времени они хотят вернуться еще: хотя бы потому, что в русской бане они попариться не успели.

Фотографии: Егор Слизяк